на мой вопрос, не арестуют ли антарктическую делегацию прямо на борту самолета в порту промежуточной посадки, набоб лишь иронически усмехнулся уголком рта. Все у него было схвачено.
Не исключено, что его маршрут был безопаснее, зато наш вариант сулил кое-какие дивиденды в политическую копилку антарктов. Пусть небольшие. Мы не могли себе позволить разбрасываться медяками.
Шеклтон и Кацуки уже были тут (они вообще редко покидали Амундсен-Скотт), а бенгальский индус Четан Чаттопадхъяйя прилетел на следующий день после меня. Прежде я видел его мельком, но знаком не был. Смуглый, гибкий, с римским профилем, блестящими глазами, такими же зубами и, разумеется, с бзиком насчет говядины – словом, типичный индоариец, только без чалмы. В Антарктиде ему понадобилась бы чалма на меху. Он даже мог довольно сносно объясняться по-русски – оказывается, учился не только в Оксфорде, но и у нас в известном вертепе бывшей дружбы народов имени Лумумбы, что рядом с психбольницей и крематорием. Я тоже мог похвастать успехами в языках: уже на второй день произносил «Чаттопадхъяйя» без малейшей запинки. Он-то легко позволил называть себя просто Четаном, но вызубрить вместе с именем и фамилию было для меня делом принципа.
Вдвоем с Четаном мы ликвидировали пробелы в нашем понимании текущего момента: читали через Интернет прессу, просматривали записанные на пленку репортажи Си-би-эс, Эн-би-си, Си-эн-эн и прочих трехбуквенных телеканалов, вникали в ноты и меморандумы. Тейлор выделил для нашей делегации двух секретарей, быстренько приведших Эверест информации к экстрактной форме – иначе мы не управились бы с ней и за месяц. Ничего не могу сказать, ребята оказались толковыми. Отсекать лишнее американцы умеют. Умение сфокусироваться на проблеме – так это у них называется. Плохо только, что они сами решали, что для нас лишнее, а что нет, а мы не имели времени проконтролировать их работу. Оставалось слепо довериться.
И еще оставался Моисей Соломонович…
И была команда научников Майкла Уоррена, по сей день не занимающаяся ничем, кроме собственно науки. Завидуя им в душе, я наскакивал на Майкла, требуя участия «этих дармоедов» в более насущных, с моей точки зрения, делах. Уоррен стоял скалой, не сдаваясь и не идя на компромиссы, а Тейлор колебался, поддерживая то меня, то Майкла. Теперь в одночасье выяснилось, что я был не прав абсолютно, Тейлор не прав наполовину, а Уоррен прав на все сто. Его ребята не были дармоедами. Собранный ими материал и результаты детальных расчетов, едва уместившиеся в толстенной папке, заставили меня просидеть над ними ночь. Крепчайший кофе обеспечил Майкл, междометия были мои, а на рекомендации Шимашевича соблюдать полезный для имиджа мачо режим дня я плюнул. Какой может быть режим, когда тут такие результаты!..
Уоррен выделил нашей делегации отдельную кубатуру – один из привезенных с Новорусской домиков. Его сборкой, вставкой стекол, проводкой электричества и так далее занимались отнюдь не мы – нам было неловко, мы пытались помочь, но нас гнали заниматься более важными делами. К тому же дом был нужен нам всего лишь на несколько дней, а потом в него предполагалось поселить многодетную семью из Тайваня. Вообще поселок Амундсен-Скотт в глубине континента испытывал те же демографические трудности, что и мы на побережье. Тут жило, ютясь и теснясь, уже человек пятьсот. Сюда было много труднее добраться – зато здесь был горный курорт, хотя и без гор. Рай для сердечников, астматиков и всех, кто не жалует насморк. (А покажите мне того, кто его жалует!)
Жаль, что в Антарктиду пока не прибыло ни одного эскимоса, умеющего строить иглу и с комфортом жить в ледяных стенах – никаких тебе привозных стройматериалов, а из инструментов только ножовка. У нас в Новорусской ледяные дома сразу начали бы таять, а здесь стояли бы лет по десять как минимум.
Понятно, что наш презент – пять домиков – был встречен на «ура». Уоррен как раз пытался протащить через Конгресс законопроект об обложении прибрежных станций строительно-топливным налогом в пользу станций глубинных, в первую очередь столицы. Нашел время!
Хотя, конечно, у кого что болит…
Состав пришельцев здесь был еще более пестрым, чем в Новорусской. В регулярных и уже успевших поднадоесть всеантарктических голосованиях иммигранты не участвовали (мы все-таки ввели годичный ценз оседлости для получения гражданства, сделав исключение для Шимашевича с его яхтсменами), часто путались без дела, внося гам и суету, занимались благоустройством станции, как они его понимали, и кормились по долговым распискам. Продовольственные и топливные запасы столицы таяли гораздо быстрее, чем мы еще недавно надеялись. Как и в Новорусской. Как и везде.
На вбитой в лед ноге-рейке торчал выверенный по компасу до градуса указатель направления на Мекку, о чем извещали пояснительные надписи, выполненные латинскими литерами и арабскими червяками. Мусульманам, во избежание азимутальной ошибки творящим намаз на льду близ указателя, выдавались молитвенные коврики из пенополиэтилена. Увидев это, Непрухин сейчас же предложил Уоррену воздвигнуть из пустых бочек минарет, но добился лишь упрека в отсутствии политкорректности. А мне стало завидно: умеют же штатники обращать внимание на мелочи! Указатель, коврики… Вроде чепуха, а комфорт. Если бы я выдумал себе религию, велящую жить стоя на голове, они сконструировали бы специальный станок, дабы я не свернул ненароком шею.
В нашем домике поставили четыре койки, четыре компьютера и одну спутниковую тарелку. Мне хотелось поставить еще тазик – уж очень часто поглощаемая нами информация вызывала рвотные позывы. За минувшие со дня «прыжка» полтора месяца антарктическая тема отнюдь не вышла из моды, мусолясь в бесчисленных «аналитических программах» и ток-шоу всех уровней глупости. Нет, впрямую врали редко, но ведь рядовой зритель делает выводы не из собственно информации, а из ее окраски. Не то беда, что нас называли захватчиками и узурпаторами, – мало ли их было в новейшей истории! Теперь даже дебилам известно, как быстро узурпатор может превратиться в национального героя, спасителя отечества и вообще симпатягу. Беда была в том, что над нами потешались. На экране то и дело мелькали наши кривобокие постройки, сколоченная из драной фанеры общественная уборная, примостившаяся в виде скворечника над трещиной в леднике, и прочие новоделы, а дегенеративная рожа дизелиста Самоклюева неизменно повторялась в кадре, как рефрен.
Самое страшное, что мы вызывали не просто смех – мы вызывали брезгливый смех. Делай, зритель, вывод. Сделал? К ногтю таких уродцев? И поскорее? Умничка, сам допер. Посмотри рекламный блок и оставайся на нашем канале.
Конечно, мы тоже не сидели сложа руки. Контрпропагандой занималась не одна «Антарктида online». И не один Шимашевич. На нее тратились кое-какие бюджетные деньги, и нельзя сказать, чтобы тратились зря. Правда, впечатляющих побед в информационной войне не наблюдалось – скорее уж мы держали фронт там, где могли его удержать, и действовали партизанскими вылазками там, где чужая сила ломила нашу солому.
Проще всего оказалось договориться с российскими журналюгами – они скупались на корню, оптом и в розницу, причем недорого. На странах Азии и большей части Латинской Америки мы сэкономили – они сами лили воду на нашу мельницу. Мнение Африки, как всегда, нигде не цитировалось и никого не интересовало, даже нас. Зато позарез необходимые нам публикации в СМИ стран Запада стоили дорого – у тамошних
