Постепенно передвижение на собственных ногах удавалось Никите все лучше и лучше. Слабости он не испытывал, но трудно было удерживать равновесие. Тем не менее через некоторое время он смог обойти комнату сам, не опираясь на Аню, которая только держала его за плечо с совершенно неженской силой.
— Трудно мне будет у вас, я ведь обычный человек двадцатого века, довольно хилый по вашим представлениям.
— Не такой уж хилый, посмотри на себя внимательнее.
Никита остановился и присмотрелся к свои рукам и ногам. Выглядел он неплохо, не Шварцнегер, конечно, но и не доходяга после долгой болезни. Пожалуй лучше даже, чем при жизни в двадцатом веке.
— Это результат работы вируса? Я сейчас мускулистее, чем был. А в своем веке я слабым не считался.
— Это обычная процедура при серьезных травмах. То, на чем ты лежишь, это универсальный медицинский терминал. После оживления ты провел на нем больше года. Терминал привел твое тело в оптимальное состояние.
Никита подумал, что при такой медицине немного стоит замечательное физическое развитие людей двадцать второго века. Но Аня прочитала его мысль:
— Это используется только при серьезных травмах, заодно с лечением, не для здоровых людей. Слишком много времени отнимает такая операция. И поддерживать форму все равно надо регулярными упражнениями. Вот косметикой пользуются почти все женщины.
— Ты относишься к исключениям?
— Нет. Косметика сейчас совсем другая. Тот грим, который назывался косметикой в твоем веке, сейчас не используется. Это косметическая медицина: можно изменить черты лица, цвет глаз, волос, характер кожи. Примерно так же, как ты получил мускулатуру. Только это проще и отнимает меньше времени.
— Значит сейчас все девушки красавицы?
— Многие, но не все. Даже не большинство.
— Почему?
— Закон психологии. Когда правильные черты лица, чистая кожа стали привычными, изменилось восприятие красоты. Люди стали воспринимать красоту тоньше, как гармонию между внешним обликом и внутренним миром. А добиться ее очень непросто.
Никита уже мог стоять без помощи Ани.
— Аня, а мы можем подойти к окну? Очень хочется посмотреть на новый мир своими глазами. Или мне нельзя выходить из этой комнаты?
— Извини, но действительно нельзя. И до окна здесь далеко идти. Если хочешь, можно настроить экран на потолке на показ окрестностей дома.
— Нет, телевизионная картинка мне не интересна. Я хотел своими глазами увидеть. А можно лучше настроить экран на какой-нибудь телеканал?
— Вот этого тебе нельзя. Пока тебе вредно волноваться, так что приходится ограничивать новую информацию. К тому же сейчас нет телеканалов в твоем представлении. Ты ведь знаком был с Интернетом, появившимся в конце твоего века?
— Конечно.
— Сейчас вся информация идет по компьютерным сетям. То есть ты не можешь быть пассивным зрителем, а должен заказывать. А пока ты этого не умеешь. Ладно, сильно скучать тебе не придется. Все равно пока меня нет, Эрик тебя будет усыплять.
— Однако, это строго.
— Сон — твое лекарство.
На экране появился Эрик и сказал, что Аня права: Никите пора отдыхать.
Последующие недели не содержали в себе ничего замечательного. Никита учился ходить, потом последовали более сложные упражнения. Наконец он смог сам поесть и помыться. Эрик объяснил Никите, что раньше его телом занимался медицинский терминал-кровать. То, что Никита принял за мягкую ворсистую ткань, было в действительности скопищем микрозондов, щупов, эффекторов, анализаторов, способных безболезненно и незаметно проникать внутрь тела, измерять все мыслимое и немыслимое, делать что угодно, от мытья и простых инъекций до сложнейших хирургических операций. И все это под управлением компьютеров, работающих быстрее и точнее, чем мог бы человек со скальпелем в руках. Все обслуживание, как выразился Эрик, происходило во сне. Никиту поразила в основном весьма техническая терминология: о человеческом теле Эрик говорил как о машине, пусть сложной, но понятной настолько, что таинство исцеления заменилось обыденной починкой и техобслуживанием.
Аня приходила ежедневно и проводила с Никитой почти все его время. Мило болтая, она старательно избегала разговоров о современном мире. Старорус тоже молчал как партизан, когда Никита пытался вызнать что-то кроме нового звучания известных слов, ну и некоторых технических подробностей. На большинство интересных вопросов он отвечал тупо, что эта тема заблокирована. Из комнаты Никиту по прежнему не выпускали, ни с кем кроме Ани и Эрика он не общался, что начало вызывать подозрения. Правда Эрик однажды раскололся, что Никите нельзя выходить, поскольку это может нарушить работу вживленных в мозг датчиков. Аня на настойчивое любопытство Никиты сказала однажды:
— Ну куда ты так торопишься? У тебя еще целая жизнь впереди, мог бы и потерпеть пару недель. Вот даст Эрик гарантию, что ты не развалишься сам собой, выйдешь ты отсюда и все узнаешь. Поверь, никто ничего не собирается от тебя скрывать. И нечего нам скрывать. А пока терпи, процесс выздоровления идет по плану.
Периоды бодрствования становились длиннее. Аня стала мучить Никиту бесконечными тестами, в которых он не видел никакого смысла. Никита терпел и старался не возбуждаться из-за этого. Все-таки ориентировочный срок его исцеления, который ему иногда удавалось вырвать у Ани, постепенно сокращался. Ничто не бывает бесконечным, наконец настал день, когда Аня сказала ему, что завтра он выйдет в мир. Эрик дал добро.
В последний вечер Аня принесла Никите одежду. До этого Никита ходил по палате не голым уже, а в тонком тренировочном костюме. Аня сказала, что не понимает, зачем ему это нужно, но все-таки уступила, дав Никите возможность потешить атавизм. Для выхода в свет Аня принесла широкую и длинную майку, плотные брюки, больше всего напоминающие джинсы, и кроссовки. Самым интересным было то, что хотя джинсы не имели ни одного шва, застегивались они точно как в двадцатом веке. Никаких чудес вроде магнитных пуговиц со встроенными компьютерами. Кроссовки тоже застегивались без электроники, на липучках, хотя эти липучки были совершенно гладкими на ощупь.
Ночью Никита долго не мог уснуть — Эрик уже несколько вечеров не усыплял его искусственно. Он думал о том, как будет жить в новом мире. У Никиты не было особых иллюзий: его оживили и вылечили ученые, желающие проверить новые методы. Какое-то время он будет интересен и Ане для ее собственных целей. Они прекрасные добрые люди, но не будут же содержать Никиту всю жизнь. Да и унизительно это: здоровый молодой мужик должен сам себя обеспечивать, чтобы быть независимым. А профессиональные знания Никиты устарели на два века. Кем ему удастся стать? Как получить образование, без которого, как догадывался Никита, делать в новом мире нечего? Однако ответа не было. Он ничего не знал о том, что его ожидает. Промучившись так какое-то время, Никита в конце концов уснул.
С утра Никите пришлось долго заниматься с Эриком, который просто завалил его всевозможными тестами. Эрик сказал, что Аня придет только ближе к обеду. Время тянулось медленно — медленно. Нетерпение Никиты росло. Эрик, глядя на свои таинственные приборы, все понял, и посмеивался над Никитой. Сегодня он выглядел необычно приподнятым, радостным.
— Что случилось, Эрик? — спросил его Никита — У тебя какой-то праздник?
— Большой праздник: ты выходишь в мир.
— Я успел так тебе надоесть? — спросил Никита шутя.
— Еще бы! Это ты знаешь меня чуть больше месяца. А я тобой занимаюсь уже больше года.
