пока не сообразил, что в надписи смешаны латиница и кириллица. После этого надпись прочиталась: «Laboratoriя эksperimentalьnой virobiki».
— Алфавит тоже изменился?
— Да. Сейчас используется единый всемирный алфавит. За основу взят латинский, который дополнили буквами из кириллицы, греческого и других алфавитов. Число букв дошло до восьмидесяти шести, зато они читаются почти одинаково на любом языке. Нет сдвоенных и строенных букв. Для меня это было самым ужасным при изучении старых языков, я никак не могла понять, где эти буквы следует читать раздельно, а где они обозначают один звук.
— Но изучать гораздо больше букв…
— Не так сложно. К тому же каждый язык использует только часть алфавита. Нам направо.
Аня повела Никиту вдоль коридора.
— Мы находимся внутри дома-города. В твое время таких не было. Высота почти два километра, ширина больше трех километров. В доме живет около полумиллиона человек. Этот дом стоит на месте, где в твое время был город Шатура. По внешним стенам квартиры. За ними зона отдыха и развлечений. В центре лаборатории, производство. Подвал дома уходят вглубь больше чем на километр. Там, под землей, тоже производство и энергетика. На крыше транспорт — эквивалент аэропорта твоего времени и стоянки гравикаров. Мы сейчас в лабораторно-промышленной зоне, идем в жилую. Там, в ресторане, отметим твое выздоровление. Если ты согласен, конечно.
— Согласен.
— Потом пойдем домой — ты будешь жить в моей квартире. Потом экскурсия по окрестностям. Таков план на сегодняшний день. Согласен?
— Аня, а это удобно, если я буду жить у тебя?
— Неудобно было бы тебе жить одному. Ты ведь пока беспомощнее ребенка, не умеешь ничего, тебя нужно учить простейшим бытовым вещам. Когда научишься жить самостоятельно, тогда посмотрим.
— Да я не про это. Я тебе личных проблем не создам? В мое время, когда мужчина и женщина жили в одной квартире…
— Даже и не мечтай! Сейчас другое время, ты ему принадлежишь теперь.
Вдоль коридора до высоты человеческого роста тянулась полоса толстых панелей из прозрачного материала, внутри которых переливались сложные объемные узоры и орнаменты. Краски были яркими, иногда казалось, что они сами светятся. Иногда там были картины или барельефы. Никита не сразу понял, что рисунок внутри панелей все-таки повторяется через пару сотен шагов.
— Это все коридоры так украшены?
— Называй это улицей. Не все. Это зависит от местных художников. А вообще каждой улице художники стремят придать свой стиль, разные города отличаются очень сильно.
Линия декоративных панелей разрывалась иногда дверями с надписями над ними. Выше линии панелей стены были из белого полированного камня, похожего на мрамор. На высоте около двух человеческих ростов вдоль обеих стен тянулись балкончики со сплошным парапетом. Их назначение стало ясно Никите у перекрестка, где балкончики заканчивались лестницами.
— Прокатимся? — спросила Аня, направляясь к лестнице на другой стороне перекрестка улиц- коридоров, — крепче держись за перила.
Когда она подошла к лестнице, ступени и перила побежали вверх. Лестница оказалась обычным эскалатором. Наверху ступеньки превратились в плоскую дорожку и стали ускоряться, так что не ожидавший этого Никита едва сумел удержаться на ногах. Движущаяся дорожка понеслась с приличной скоростью и затормозила у следующего перекрестка. Никита так и не понял, как она была устроена. Дорожка казалась сплошной, но разные ее участки двигались с разной скоростью.
Проехав еще два квартала, последний, более людный, прошли пешком. Никиту с Аней обогнали две девушки на роликовых коньках, навстречу прошло несколько пешеходов.
— А на велосипедах здесь не катаются? — спросил Никита.
— Нет, — ответила Аня, — велосипед слишком большой, с ним в лифтах неудобно. Ролики лучше.
Улица-коридор окончилась на пересечении с очередным широким коридором. Аня свернула направо.
— Мы вышли в жилую зону, сейчас поднимемся на мой этаж. Придется делать пересадки: лифты, идущие по всей высоте, останавливаются только на каждом двадцатом этаже.
— Лифты есть только в жилой зоне?
— Просто это мой привычный маршрут. А лифты есть везде. Вот в подвал лифты идут только из промышленной зоны.
Лифты мало отличались, по крайней мере внешне, от тех, что Никита помнил по своему веку: кабина побольше, освещение поярче, отделка красивее, а панель с кнопками та же. Правда Аня не нажимала кнопки, а просто назвала номер этажа и заметила:
— Лифт — не очень удобный транспорт. В часы пик бывает много народа, порой приходится ждать. Но пока никто ничего лучшего не предложил.
Когда вышли, Аня сказала:
— Нам еще на шесть этажей выше. Можно не на лифте, а по вертикальному парку. Я часто так делаю. Ты способен подняться по скале?
— Вообще-то со скалолазанием у меня плохо.
— Это не скалолазание, нужно только не бояться высоты.
Аня повела Никиту не к местному лифту, а дальше по коридору. Через пару сотен метров открылся широкий проем в стене, за которым был рай. Под голубым небом в ярком свете солнца тропические растения остужали глаза темной зеленью. Теплый, влажный, ароматный воздух парка резко отличался от прохладного и сухого воздуха коридора. В ветвях над головой верещали какие-то птицы, весьма экзотические, судя по громким, противным голосам. Настоящие джунгли. От входа разбегались дорожки, по одной из которых Аня повела Никиту.
— Мы вышли из дома? Неужели климат настолько изменился?
— Нет, это внутренний парк. Солнце и небо — имитация. Все дома имеют внутренние парки, и все парки тропические или субтропические.
— Почему? Я понимаю, если на севере. А где-нибудь в тропиках интереснее было бы иметь северный лес.
— Так парки должны быть вечнозеленые. Нет смысла держать парк под снегом полгода.
Сбоку от дорожки Никита увидел полянку, на которой резвились несколько малышей. Их мамы оживленно беседовали, сидя тут же на траве. Дорожка привела к скале, которая стала видна из-за завесы листьев только за несколько шагов. Скала была не отвесной, с крупными выступами — почти ступеньками, поросшая кустами и деревцами. Подниматься по ней было лишь немногим сложнее, чем по лестнице, но гораздо приятнее: имитация неба и солнца была очень искусной, а растительность настоящей, что создавало полное ощущение природы. На середине подъема Аня остановилась и показала Никите висящих на невысоком деревце летучих лисиц.
— Они обычно здесь отдыхают. Я порой ношу для них манго, а они берут из рук.
Остроухие, пушистые, почти собачьи мордочки с огромными тревожными глазами, торчащие из зловещих кожано-шипастых плащей, были очень забавны. Никита никогда не видел летучих лисиц живьем и так близко.
— Здесь не только парк, но и зоопарк.
— Да, в каждом таком парке собраны растения определенного района, а также мелкие звери, птицы и насекомые. Конечно только те, которые не доставляют неприятностей людям. Звери и птицы ручные. Детям очень нравится.
— А звери не разбегаются по дому?
— Входы пропускают только людей. Правда изредка действительно кто-то убегает. Я видела в одном из ресторанов попугая какаду. Он спускается на стол и требует угощения, а то и сам прямо из тарелки тащит. Очень смешной. Прижился, решили его не возвращать обратно.
— Много таких парков?
— В каждом доме десятки. Правда площадь каждого парка невелика. А по высоте несколько жилых
