– Фи, Франсуа, – сказала Амалия с укоризной. – Неужели все англичанки так плохи? Стыдись! Кстати, о чем это ты говорил с младшей горничной перед завтраком, а?
– Мадам забывает, что я не говорю по-английски, – отозвался Франсуа обиженно.
– Очевидно, только после завтрака, – заметила Амалия, испытующе глядя на него.
Франсуа порозовел, как вареная креветка.
– Мадам, я все-таки француз, а у французов такая слава… Должен же я поддерживать репутацию своей нации, в конце концов.
– Франсуа, должна заметить, что раньше ты не проявлял такого патриотического рвения. В чем дело?
– Я вам говорю, мадам: за границей приходится поддерживать престиж родины.
– Какая самоотверженность!
– Что поделаешь, если Франция больше всего знаменита именно этим. Я бы не сказал, что это плохо. Только иногда очень уж хлопотно, потому что все требуют доказательств, так сказать, действием. Но ради родины можно и постараться!
Решительно, этот мошенник был неподражаем. Амалия тихо вздохнула.
– Франсуа, оставь Элис в покое и займись тем делом, о котором я сказала. Кстати, вот тебе еще поручение: купи шкатулку вроде тех, что имеются дома у Ундервудов. Ты там был, когда искал бумаги нашей леди, должен их помнить. Сколько тебе понадобится времени, чтобы расспросить мадемуазель Донж и достать шкатулку?
– Пару часов, мадам.
– Франсуа, да ты просто чудо… Ладно. Иди, даю тебе два дня. Но будь осторожен!
В дверях Франсуа столкнулся с Невиллом.
– Опять! – прошипел Арчи, провожая повара недовольным взглядом. – Мадам, нам пора внести некоторую ясность в наши отношения. Я не намерен…
Но тут на пороге возник Уилер с подносом, на котором лежала объемистая пачка писем.
– Так много? – поразился Арчи. – С чего бы это?
Он принялся разрезать ножом конверты, хмуро косясь на Амалию. Уилер вытянулся в струнку, глядя прямо перед собой, но краешком глаза нет-нет да посматривал в сторону герцогини, на которой был шелковый пеньюар, на сей раз непрозрачный, но позволявший догадываться, что за ним скрывается.
– Уилер, – сухо сказал Арчи, – мне кажется, вы самым бесстыдным образом пялитесь на мою жену.
– Никак нет, сэр! – ужаснулся Уилер.
– Уилер, – вскипел Арчи, – проваливайте, пока я вас не уволил!
Уилер внял приказу и беззвучно растворился в лабиринте коридоров особняка.
– Все в этом доме выводит меня из себя, – капризно пожаловался Арчи, вновь принимаясь за потрошение конвертов. – А это еще что? Печать принца Уэльского! – Он побагровел. – Вы не возражаете, миледи, если я прочту? Адресовано вам, конечно, но… Черт возьми! Зря я начал это читать. Вам тем более незачем это видеть. Ни одна порядочная женщина… Так, а тут что? Вот, пожалуйста, еще одно приглашение! Все жаждут видеть новоиспеченную герцогиню Олдкасл и ее олуха-мужа, само собой. А это что? Прием у леди Эрлин! – Он в сердцах швырнул весь ворох писем на стол. Амалия безмолвствовала, попивая кофе из чашечки величиной с наперсток. – Чем, – жалобно вопросил герцог, – чем я прогневил бога, что он послал мне вас?
– Не знаю, – снизошла до ответа Амалия, – однако про себя я точно могу сказать, что страдаю безвинно.
– Она надо мной еще и издевается… – жалобно сообщил Арчи позолоченному купидону на старинных часах в стиле Помпадур.
Купидон никак не отреагировал на сказанное. Богу любви, наверное, были ведомы и не такие трагедии.
– Кстати, если вы еще хоть раз позволите себе дотронуться до меня… – злобно начал Арчи.
– То что вы со мной сделаете? Утопите меня в Темзе? Запрете в фамильном склепе без еды и воды?
– Хорошая мысль – насчет склепа, но я все-таки уповаю на разрушительную силу «Принцессы», миледи. Молю бога, чтобы с вами произошел какой-нибудь несчастный случай, который избавит меня от необходимости применять насилие, – отозвался он, подражая тону Амалии.
– Моя мама всегда говорит: «Когда вся надежда только на молитву, значит, надежды нет». Что ж, чтобы облегчить вашу задачу, буду носить бриллиант не снимая, на все званые вечера. Кстати, кому мы должны нанести визит?
Арчи тихо вздохнул.
– Иногда, – изрек он, – я сомневаюсь, что мне достанет силы выдержать оставшиеся двадцать пять дней.
Франсуа явился под вечер, когда мадам Шаплен помогала Амалии облачиться в розовое платье с серебром, в котором герцогине Олдкасл предстояло блистать на приеме у леди Эрлин, неутомимой светской сплетницы.
Дождавшись, пока за великой мадам и ее подручными закроется дверь, Франсуа достал шкатулку, пригладил волосы и сел.
– Вот шкатулка, о которой вы меня просили, мадам.
– А то дело? – спросила Амалия.
Франсуа скривился.
– Чуть было не сорвалось, – доложил он с отвращением. – Я нарядился прачкой, как и в прошлый раз, и, представьте себе, один из этих типов увязался за мной.
– Черт, неужели они тебя засекли?
– Нет, мадам, он это сделал с непристойными намерениями.
– Ангел-хранитель?
– Ага! Говорил всякие гнусности и норовил ущипнуть за зад.
– Но он тебя не узнал? – в тревоге спросила Амалия. – Что ты ему сказал?
– Что хорошо с женщинами, – без всяких околичностей заявил Франсуа, – так это то, что они могут и слова не сказать, и никто ничего не заподозрит. Я на все его слова отвечал хихиканьем, но на углу мое терпение лопнуло, и я уже хотел как следует врезать ему, да побоялся, что испорчу все дело и вы станете меня ругать.
Амалия вздохнула с облегчением.
– Франсуа, – объявила она, – ты заслужил дополнительную награду.
– Бедные женщины… – сказал Франсуа меланхолически. – Чего только им не приходится терпеть! В общем, я побывал у моей соотечественницы. Вы оказались правы: Лаймхауз уже променял ее на другую, так что она была только рада моему визиту. Я наговорил ей кучу комплиментов и разузнал немало интересного. По поводу подарков: у нашего баронета манера всем своим женщинам дарить одинаковые кольца. Как я понял, это что-то вроде знака того, что они с ним были. Мадемуазель Донж мне показала свое кольцо. Оно золотое, с небольшим рубином в обрамлении мелких бриллиантов, словом, не бог весть что. Заказывает он кольца у ювелира Лоусона, это совсем рядом с нами. Я…
– Прекрасно, Франсуа, – перебила его Амалия. – Помоги мне застегнуть цепочку.
– О! – Франсуа всплеснул руками. – Какой восхитительный бриллиант! Он настоящий?
– Да, но лучше не думай о нем. Говорят, он приносит несчастье всем своим владельцам… Спасибо, Франсуа. Итак, для тебя следующее поручение: ты женишься. Только не делай такого лица! Ты напоминаешь мне в этот миг моего дядюшку Казимира. Итак, ты – богатый француз… Держи, вот тебе деньги. Пойдешь к ювелиру Лоусону и закажешь ему кольцо для твоей невесты. С рубином и бриллиантами, понятно? Принесешь кольцо мне. Еще купи пару- тройку роз разных цветов, их надо засушить. Пустяковое дело… Да, и нужен мужской носовой платок. Хотя нет, платок не годится, это уже перебор. Может, лучше портсигар? Лаймхауз курит, я знаю из досье. Мне бы какую-нибудь вещь с инициалами, это было бы просто замечательно. Ты обыскивал его вещи, скажи, ты не помнишь, какой у него портсигар?
Франсуа смущенно кашлянул.
– Что такое, Франсуа?
– Видите ли, – несмело начал плут, – я тут… гм… В общем, когда вы велели мне раздобыть бумагу Лаймхауза и образец его почерка, я… м-м… Словом, я превысил свои полномочия.
– Ты спер портсигар? – тихо спросила Амалия.
– Да, мадам. Он был такой… такой… Словом, кто не был вором, тот меня не поймет. Это… как это называлось в газете? Экстатическое удовольствие, вот.
– Эстетическое, – поправила его Амалия. – Франсуа, ты гений! Давай портсигар.
– Он у меня в комнате, – сообщил Франсуа.
– Неси!
Через минуту портсигар уже был у Амалии в руках. Это и впрямь была изящная вещица, золотая, вся в великолепной гравировке, с инициалами владельца на крышке.
– Чудесно, – одобрила Амалия. – Итак, Франсуа, остаются розы и кольцо. Я на тебя рассчитываю. Если наши ангелы не дают тебе прохода, что ж, оденься негром, тогда, я думаю, тебе опасаться будет нечего. Кстати, можешь заказать себе такой портсигар у ювелира, я внесу это в общие расходы. Все-таки тебе будет приятнее иметь вещицу со своими инициалами, верно? Ну все, я должна идти…Вечер у леди Эрлин превзошел все ожидания. Во-первых, его удостоила своим посещением герцогиня Олдкасл, о которой столько судачили. Во-вторых, присутствовал некий член королевской семьи, безгласный и малоподвижный, но одним своим появлением придавший обществу необходимый лоск. И в- третьих, на десерт, так сказать, был подан знаменитый журналист мистер Оскар Уайльд, довольно крупный ирландец с фарфорово-синими глазами и тщательно расчесанными волосами. Леди Эрлин была совершенно счастлива: имелись все основания полагать, что ее party [19] удалась на славу. Сама леди Эрлин была известна тем, что уже лет восемь ее возраст не менялся, застыв на цифре тридцать один.
– Если я скажу «тридцать», мне не поверят, а «тридцать два» – это, право же, слишком много! – так обосновывала она свой выбор.
Леди Эрлин была замужем, но если лорд Эрлин и существовал в природе, то он благоразумно не подавал признаков жизни. Злые языки утверждали, что его жена, эта красивая брюнетка с орлиным носом, вполне довольна таким положением вещей. И правда, нельзя было сказать про леди Эрлин, что она страдала. Она устраивала модные приемы, кружилась в вихре светской жизни, в общем, наслаждалась, как могла.
Среди гостей Амалия увидела несколько знакомых лиц: Беатрису и Стивена Эмберов, а также полковника Джеймса Хоторна, того самого, что был на ее с Арчи свадьбе
