Фернандо о самообезглавливании.
— Если тебя прельщает бесконечное нахождение в одном и том же помещении без окон, то конечно, ты можешь выбрать и это. Но мне надоело и не нужно твое присутствие — ты только ослабляешь энергию этого места. Поэтому я бы предпочел, чтобы ты ушел отсюда, а перерезание себе горла, не самый худший способ. Поверь мне, — и Кизим обнажил страшные зубы в воистину дьявольской усмешке. — Так что, берись за дело!
Женька посмотрел себе под ноги, куда указывал глазами бог. Там лежал его собственный меч. Он с ужасом понял, что, как бы он ни дергался, это единственный способ уйти отсюда быстро. А красноглазый продолжал издеваться:
— Я понимаю, что перерубить себе шею тебе не под силу, но перерезать горло — вполне. Я даже не прошу тебя делать галстук смерти, когда твой язык красиво вывалился бы через разрез на грудь. Для этого нужно особое умение. Признаться, даже твое тело исчезнет отсюда очень быстро и я не получу долгого удовольствия. Так что приступай, пока я не передумал.
Женька понимал, что лучше действовать предписанным образом, чтобы не влипнуть в еще более гнусную ситуацию и не кормить это божество своим ужасом. Но боже, как же это было невыносимо сложно сделать! Он взял клинок, примерился — хоть он и хорошо им владел, все равно, резать себе горло было не с руки. Но тут уже не приходилось выбирать. Он закрыл глаза и, как мог, наотмашь, с оттяжкой полоснул себя прямо поперек горла…
Открыв глаза, он несколько мгновений удивленно смотрел на окровавленное лезвие и ощущал теплый ручей, хлынувший на грудь. Затем все закружилось перед глазами и, сжавшись в точку, исчезло…
ГЛАВА 21. СОВЕРШИТЬ НЕВОЗМОЖНОЕ
Женя сидел на скамейке посреди теплой звездной ночи. Рядом тихо плескали волны прекрасного озера долины Жасмин. Но ему не было никакого дела до окружающей обстановки. Он не помнил, как сюда попал — видимо 'ноги сами принесли'. А куда еще ему было податься? Он был опустошен и раздавлен. И не только этим хитрым дьявольским прохвостом Кизимом — он понимал, что потерпел поражение — поражение по всем статьям.
Он сидел, склонившись и уткнув лицо в ладони, не желая замечать этой красоты вокруг. Горло предательски болело, напоминая о недавнем позоре. Он оказался совершенно беспомощным даже против простого ангельского порождения. Ну, не совсем простого… но, все равно, если даже у него не хватало сил, то куда же он растерял остатки ума? Так легко повестись на обещание Кизима уйти до утра! Ведь бог же сам ему сказал: 'Тебя так просто не возьмешь!' — вот и взял, чуть сложнее и хитрей.
Но это еще можно было пережить. А вот то, что он провалил все, что задумывал, было, действительно, невыносимо. Так же как невыносимо хотелось оказаться сейчас дома с Лэей, с той, настоящей. Но у него ничего не получилось. Это только с виду всем казалось, что все идет, как надо. На самом деле он понимал, что сделал чудовищную вещь: попытался организовать астрал без каких-либо на то оснований. Да, знания, хотя и неполные, у него были, но на этом все и кончалось. Ни сил для воплощения своей задумки, ни возможности выйти на второй уровень, у него не было. А использование для этих целей юного божества обернулось только издевательством над Кристианом и Бетти. Бедная молодежь изматывалась день за днем, но результаты оставляли желать лучшего.
Да и как можно было объяснить им вещи, которые нужно видеть и чувствовать, то есть показывать на втором и третьем уровне астрала? А без структур на высших планах, что Отраженный реал, что Инферно оставались кособокими слепками, фактически не защищенными от нежелательного влияния. Любая сильная и изощренная инфернальная сущность могла пробить хиленькую защиту новых миров. Единственно, что их до си пор спасало, это то, что на их пути пока не попадались сущности соответствующего масштаба. Да и изнутри Отраженного реала, любое новорожденное божество могло разнести все хиленькие установки реальности.
На своей шкуре он прочувствовал, как просто могут быть разрушены все его придумки. Инферно вообще оказалось самым неудачным проектом. В идеале оно должно было стать открытой структурой притягивающей из астрала негатив и отторгающей позитив. А сейчас его самого, инферно не только не выбросило, но даже удерживало непонятным образом, и единственным способом выйти оттуда оказалось самоубийство. Инферно превращалось в кошмарную свалку, и его ждала неминуемая война. И всей этой страшной перспективе был виной он. Единственно, что ему определенно удалось — это все запутать и столкнуть множество интересов и судеб совершенно различных сущностей. И что ждало всех их впереди? Война на весь астрал? Если Инферно захочет расширить свое влияние, а оно этого обязательно когда- нибудь захочет, кто сможет ему всерьез противостоять? Во всяком случае, не он и не Кристиан с Бетти — недоношенные божества, одно бессильное, другое неумелое…
Его мрачные размышления внезапно прервало осторожное прикосновение к его плечу. Он, вздрогнув от неожиданности, приподнял лицо и, встретившись взглядом с Жасмин, тут же опустил глаза. Еще одно его темное дело: он видел, что этой душе ничего, кроме его участия не было нужно. Но что он мог ей дать кроме жалости и боли — немного сочувствия?
— Женя, почему ты один? — ласково спросила Жасмин. — Мы все так страшно переживали. Даже хотели идти в Инферно, но оно никого не пустило, а со второго уровня Кристиан ничего не мог разобрать — ведь там одна серая пелена. Уже второй день пошел… Но это все ерунда, главное ты вернулся!
Женька молчал, уставившись в землю перед собой. Врать, что все будет хорошо, не было сил. Жасмин, сразу почувствовав настроение Жени, перестала наигранно веселиться и замолчала. Затем молча взяла его за плечи руками и настойчиво распрямив ему спину, облокотила на спинку скамейки, так что ему уже некуда было спрятать свой взгляд. Он смотрел в ее черные глаза, слегка мерцающие в ночи отблесками лунного света, и понимал, что по его щекам недопустимо предательски текут слезы. Но девушка ни о чем больше не спрашивала, она просто внимательно вглядывалась в его зрачки, будто читая в них все его переживания. Затем, все так же упираясь руками в его плечи, сказала:
— Все! Я не могу больше видеть твои мучения! Я хорошо помню, как когда-то ты обмолвился, что для ухода домой, тебе, возможно, придется пройти слияние. Ты должен уйти, ты принадлежишь другому астралу! Я знаю, что для рождения божества нужны любящие души. Вот тебе одна. Ты же сам рассказывал, что божественные сущности могут объединять десятки душ, и мы могли бы попробовать…
Женька молчал, он знал это решение проблемы и боялся его. Наконец он попробовал возразить:
— Ты не понимаешь, что предлагаешь. Я должен украсть твою любовь и воспользовавшись ею, как трамплином, уйти навсегда. Если даже ты согласна, я не могу так надругаться над твоими чувствами. Ты… твоя душа слишком молода. Да, души сливаются в большие сущности, но души, прошедшие сотни лет развития в астрале. Мы же так не умеем… Вернее, я… — Женька сомневался, говорить ли это, но у него просто не было сил, и он все же проговорился. — Я, хоть и подстреленное, но божество и могу попробовать проделать это на энергетическом уровне…
— Это ты не понимаешь! Ты не можешь украсть чувство, которое уже отдано тебе. Ты можешь только подарить хотя бы миг единения сознания, который навсегда останется со мной… Я видела Лэю и знаю, что не выдержу сравнения даже с этой копией оригинала. Я знаю, что твое сердце принадлежит ей, но мне ведь много и не надо: только знать, что ты счастлив. Это тоже сделает меня счастливой, по крайней мере, более счастливой, чем сейчас, когда я вижу твои страдания.
Женя понимал, что она права. Он просто убегал от себя и от нее, не желая взглянуть правде в глаза. А эта девушка, даже не зная многого, сумела прочувствовать сердцем всю ситуацию и предложить единственный выход из нее. Выход трудный, оставящий много душевных ран, но наверно, единственный в их положении.
Все их проблемы просто из-за того, что они еще слишком недавно пришли в астрал, и в них сильна память биологической основы, заставляющая их делить полы, ревновать и сравнивать себя с вымышленным соперником. Если бы они были на пару сотен лет «постарше», то, наверно, посмеялись бы над такими
