ней лицом к лицу. И неважно, что именно воин полюбит — вот хотя бы этот валун.
— Валун? — в который раз удивился Данг.
— Почему бы и нет? Он защищает нас от ветра. От пули снайпера вон с того склона. Он прикрывает нас с направления тех кустов, где прячется диверсант, он не сможет метнуть в нас свой нож. Этот камень простоял здесь тысячу лет, и не раз помогал людям в случаях настоящего боя. Разве он не достоин любви?
— Это ведь ты только предполагаешь?
— А вот это абсолютно не важно. Все это вполне могло быть, и ты должен об этом думать, когда настраиваешься на любовь. И главное, этот камень никогда тебя не продаст. Вот об этом и думай, фантазируй любые ситуации, которые могли тут возникнуть, и во всех подробностях. Насколько позволит фантазия. Что этот валун сделал за свою жизнь гораздо больше полезного, нежели ты сам. И что ценность его в сто крат выше, чем цена твоей жизни. Потом, когда это чувство появится, особых проблем не будет. Надо будет только уравновесить ценность его и твою собственную — в равной мере. И тогда ты получишь великий дар — дар укрытия.
— Какого укрытия?
— От страха перед смертью.
Дед замолчал и медленно, с наслаждением съел еще кусок мяса.
— Так вот, наверно, зачем поклонялись каменным идолам.
— Конечно. А ты что, думаешь в древности жили лишь одни идиоты? Но идолы — все-таки был неверный путь. В этих очеловеченных изображениях все-таки оставалась крупица людского эго. И инстинкт любви самого себя в первую очередь — не исчезал бесследно. Этим, конечно, воспользовались правители — объектом для любви воинов, да и всех остальных заодно они выставляли самих себя. Этот обычай дошел и до наших дней — правда, уже не в такой яркой форме. За Бога, по крайней мере, герцога уже не считают.
— А какой путь был бы верным для воина?
— Я полагаю, что вообще не нужно очеловечивать что бы то ни было. Мы ведь имеем дело со смертью, а перед нею всё одинаково — ничего вечного в этом мире нет. А двигаться надо от простого, скажем, ты получил укрытие здесь, но ты ведь не будешь сидеть у камня всю жизнь. А далее ты устремляешь свой взор в окружающий мир и выбираешь другие объекты любви. Получишь первый опыт — даее уже будет проще. Всюду можно будет найти такие объекты — и тогда весь мир дарует свое укрытие. Но отбирать их следует очень тщательно — такие, которые никогда не предадут. В мире людей, например, их найти почти невозможно.
— Неужели они так плохи? — подавленным от огорчения голосом прошептал Данг.
— Они люди, и всё. В мире есть много достойных и славных людей, но владеющих улыбкой — единицы. И если ты повстречаешь такого, считай это самым крупным везением. А если вы станете друзьями — почти чудом Божиим.
— А ты? Ты ведь владеешь такой улыбкой.
— Я не в счет, — рассмеялся вдруг дед, — скоро я покину тебя.
— Но потом-то мы снова встретимся?
— Нет. Оттуда еще никто не возвращался. Я вряд смогу стать исключением.
— Но почему… — прохрипел Данг.
— Не надо волноваться, ничего страшного. Мне очень повезло, я ведь прожил очень счастливую жизнь, я воевал и знал за что веду свои битвы. М уже шестьдесят пять, и сожалеть, что в таком возрасте я заболел неизлечимой болезнью, совершенно бессмысленно. Когда-то ведь все равно надо уходить. Я сожалею только о том, что был плохим отцом — твоего папу я совершенно не воспитывал, просто не было времени. А я уже вижу, что через несколько лет наша семья столкнется с роковыми событиями…
— А это еще что?
— Ты ведь слышал об астрологии?
— Конечно.
— Там полно всякой ерунды, но есть и доля истины. Но я тебе расскажу про точку рока — есть там такой особый аспект. Каждый человек в своей жизни проходит точку рока. Впрочем, нет, иногда умирает и раньше. Но когда он подходит к точке, то все вдруг резко меняется, происходят роковые события то есть те, на которые он не может влиять. Как бы он ни старался. Ну, скажем, у него дом, семья, работа, и вдруг с работы увольняют, семья рушится, дом сгорает. Он, конечно, изо всех сил старается сохранить свой уклад, но это все без толку, хоть лбом колоти. Астрологи вот считают, что это самый страшный аспект в гороскопе, и любая борьба бесполезна. Рушится всё. Многие в таких случаях выбирают смерть. Я же считаю, что они не правы.
— Есть какой-нибудь выход?
— Выхода нет. Я же сказал, что рушится все, что бы ты ни делал.
— Тогда не понимаю.
— Это же так просто. Ведь точка рока — не обязательно смерть. За ней-то ведь тоже продолжается жизнь. А какая — никто не знает. И почему вдруг решили, что она станет такой уж мрачной? Может, наоборот, она будет ярче и интереснее прежней?
— А мы можем как-то влиять на качество новой жизни?
— Безусловно. Это будет зависеть опять же от того, как человек будет биться за ту, прошлую жизнь. За тот мир, который он любит и который разрушается прямо у него на глазах. И человек знает, что помочь он ему все равно не может, но продолжает свою битву — битву до полного поражения. Изо всех сил и уже выше своих сил. Вот тогда у него будет шанс воина. Шанс второго рождения.
— Здорово… — Восхищенно прошептал Данг, — Ты говоришь такие запредельные вещи.
— К сожалению, ты еще слишком молод. И я не знаю, сможешь ли ты что-то понять, вернее, что- нибудь сделать, но у меня просто нет возможностей откладывать это на потом. Если ты очень серьезно отнесешься к моим словам, может, у тебя что-то и выйдет. Я ведь тебе только показал эту тропу, а идти-то придется одному. А это тропа не для слабых, не для дураков и не для трусов. Но и сворачивать с нее глупо — это не спасет тебя от опасностей. И от смерти. И ты никогда не познаешь любовь.
— Дед, подожди… — Данг вдруг наморщил свой лоб, — я все-таки не понял…
— Говори, — голос деда снова стал абсолютно бесстрастным.
— Я говорю о том, что научиться кого-то любить больше самого себя крайне трудно. Но ведь, с другой стороны, у герцога и впрямь есть фанатики — «бойцовые коты», например. Да и «драконы». Про них ведь пишут, что они гибнут за герцога с улыбкой на устах.
Дед, не обращая на Данга никакого внимания, взял последнюю ветку с мясом и молча ел, медленно, смакуя каждый кусок. Так продолжалось минут десять, Данг уже стал беспокоиться. Не потому, что чувствовал обиду на деда, что он явно игнорирует такой простой вопрос. Данг понимал, что он просто думает. И думает очень долго, это было на него так непохоже. Дед дорожил ведь каждой секундой в своих размышлениях, а сейчас как будто они текли мимо него
— Я очень рад, что ты все-таки задал этот вопрос, — дед протянул руку к фляге, лежавшей у ног Данга, тот подал ему ее.
— Иначе бы все, о чем я тебе говорил, было б бессмысленным. Герцогу ведь не нужны свободные воины, ему необходимы боевые машины, слепо выполняющие любой его приказ. Поэтому в обучении «котов» используют только начальную стадию улыбки, это правда, это еще не улыбка, а лишь смех идиота. Но и он дает силу перед страхом смерти, обученный «кот» ее чувствует и вполне искренне полагает себя избранным. Да, гомерический хохот фанатика ведет его прямо на смерть. Но только такими машинами, к счастью, не обойдешься. Ведь если окружить себя плотным кольцом таких вот фанатиков, ты и сам незаметно превратишься в подобного. А тогда тебя быстро сожрут.
Дед вновь сделал паузу и отпил несколько глотков.
— Знаешь, я никогда бы тебе не рассказывал о следующем этапе обучения. Потому что если ты будешь об этом знать, то никогда не овладеешь первым. Так мы устроены, нам все время приходится врать своим ученикам, раскрывая им разные тайны жизни. Вот овладел он одной тайной, и считает себя совершенным и достойным высот духа. А потом вдруг оказывается, что эта великая истина не стоит и ломаного гроша. Но что делать? Надо всем сердцем поверить в нее, иначе никогда не подойдешь ко второму
