У президента РСПП Александра Шохина два дня рождения: один по паспорту — 25 декабря 1951 года, другой де-факто — месяцем ранее. Александр Николаевич предпочитает доверять матушке-природе, а не руке не до конца протрезвевшего после новогодних возлияний писаря села Савинское Плесецкого района Архангельской области, в первых числах января 52-го сделавшего ошибочную запись в его свидетельстве о рождении. Это означает, что в ближайшую пятницу Шохину предстоит принимать поздравления по случаю собственного шестидесятилетия…
— Безусловно, не могу меряться материальными благами и богатством ни с кем из членов бюро РСПП и даже со многими рядовыми членами организации, но униженным и оскорбленным себя не ощущаю. Это изначально подразумевалось, когда в 2005 году меня пригласили на пост президента союза, чтобы сменить Аркадия Вольского. Я пытался отбиться, упирая на то, что не проработал в бизнесе даже трех лет и, мягко говоря, не реализовал задачи, ради которых и покинул публичную политику. Мне доходчиво объяснили: в случае моего отказа серьезные игроки рынка не станут сотрудничать с инвестбанком «Ренессанс Капитал», где я тогда трудился председателем наблюдательного совета... Такое вот предложение, от которого не смог отказаться... Ну а далее по принципу: сказал «а», говори и «б». На работу в РСПП я шел с условием, что буду равноудален от всех финансово-промышленных групп, дабы защищать классовые интересы предпринимательства в целом. Словом, предполагалось, что меня скорее ждет роль CEO, Chief Executive Officer, без какого-либо собственного бизнеса. Почему в принципе возникла тема замены Вольского? Во- первых, возраст и здоровье. Во-вторых, хотя Аркадий Иванович и был блестящим прикрытием для профсоюза олигархов, иногда он выражал мысли, вытекавшие из его предыдущего опыта работы и периода, когда РСПП был клубом «красных директоров». Порой идеи президента не совпадали с позицией обновленного бюро, куда пришел крупный бизнес. Приходилось держать ухо востро, чтобы Аркадий Иванович не транслировал наверх личное мнение вместо общей согласованной оценки. Я давно был на публичной площадке, звавшие в РСПП хорошо знали мои взгляды, понимали, что не потребуется приглядывать за мной, удерживая на коротком поводке…
— Репутация была и остается главным моим капиталом. Иного, извините, нет. За последние шесть лет у меня не появилось новых заметных приобретений. Если, конечно, не считать, что к одному внуку добавились еще трое. А это серьезное богатство. В остальном же — примерно все то же, что и раньше.
— Обязательно свожу на мой участок, сами сравните его состояние с расположенными по соседству и относящимися к ведению государственного лесного фонда. У меня есть утвержденный госэкспертизой план освоения территории, согласно которому ежегодно приходится тратить суммы, превышающие стоимость аренды в разы, если не на порядки. К примеру, чтобы выполнить обязательство о пилке сухих ветвей на деревьях — соснах, березах и осинах, неоднократно за сезон вызываю альпинистов, а это дорогое удовольствие. Даже щепки у меня летят строго по плану! На следующий год наметил пруд и спортплощадку. Наверное, бадминтонную — по последней моде.
— Так и есть! Расчистив подлесок, посадил более двухсот новых деревьев и кустов, осушил два болотца, на месте мусорной кучи соорудил альпийскую горку, поставил детскую площадку, дорожки проложил… Земля взята под рекреационные цели, а не для застройки. Об этом почему-то не пишут в газетах, которые до сих пор вспоминают состоявшийся четыре года назад аукцион. Вместе с моим именем чаще других называют Романа Абрамовича, Ольгу Смородскую и почему-то Юлию Рутберг, получившую двадцать соток где-то у черта на куличках. Видимо, мы и есть главные расхитители лесных богатств России, хотя, замечу, результаты нашего аукциона не опротестованы и не отменены. Все сделано по закону. Кстати, если интересы Абрамовича вычислили в каком-то ЗАО или ООО, то я открыто оформлял аренду на себя, а не на компанию «Красная Синька» или что-нибудь подобное. И кооператив «Лес», в котором мы сейчас живем, я самолично создавал в начале 90-х годов, искал лесной участок в ближнем Подмосковье. Пробивая разрешения на землеотвод и строительство, вынужден был приглашать в пайщики высоких московских и федеральных чиновников. В итоге дошло до того, что вдруг забеспокоился, хватит ли мне места, столько уважаемых и заслуженных лиц оказалось в списке…
Пятнадцать лет назад я построил дом. Правда, еще четыре года мы не жили в нем, сдавали в аренду, чтобы вернуть банку взятый кредит. Перебрались в 2000-м. Толчком послужил трагический эпизод, расскажу о нем чуть позже. Что касается леса, в 650 метрах от моего участка прокладывают восьмирядное шоссе в обход Одинцова. Борюсь сейчас, чтобы на скоростной трассе не было лишних съездов, иначе природу окончательно загадят. Но уж свои-то два гектара я при любом раскладе спасу! Зря, что ли, разрабатывал долгосрочную программу защиты от городской цивилизации? Потому двадцать лет живу на даче, что люблю свежий воздух и тишину. Благодарю Бога, что Медведев с Собяниным не присоединили эту территорию к Москве!
— Знаете, каждый выбирает для себя. Я из России никуда уезжать не планирую. Вот уже два лета подряд мы снимаем на Мальорке переделанный в апартаменты при отеле дом XVII века. Растут четверо внуков, им нужны море и солнце. Товарищ по РСПП недавно спросил: «Не хочешь выкупить виллу?» Честно ответил, что планов таких нет. Во-первых, неразумная инвестиция, вложенные деньги (даже если бы они у меня были) не отобьются. Во-вторых, время летит быстро, оглянуться не успеешь, внучата станут взрослыми, и на кой ляд тогда нужна эта заграничная недвижимость? Нам с женой удобнее останавливаться в отелях или в круизы ходить, меняя города и страны. Да, у многих обеспеченных людей семьи живут за рубежом, дети учатся в иностранных колледжах и университетах. Главное не в этом, а в том, чтобы потом они работали в России или на нее. Вот мой сын после окончания МГУ год провел в Duke University, где, к слову, обучался и Аркадий Дворкович. Митя получил степень LLM (что-то вроде MBA для юристов), сдал экзамен на барристера, проработал четыре года в Штатах, но все же вернулся в Россию, не захотел там оседать. И у меня нет запасного аэродрома. Остается одно: биться за комфортную жизнь здесь…
