— Есть хочешь?
Мальчик засмеялся:
— Вчера — есть, сегодня — есть. Разве всегда нужно есть?
— Мы едим каждый день, — осторожно сказал Алексей Палыч.
— А я не хочу. Но, если ты хочешь, давай, буду есть.
Алексей Палыч смутился и зачем-то похлопал себя по карманам.
— А у меня как раз нет еды. Я сейчас принесу.
— Не нужно, — сказал мальчик. — Я никогда не хочу.
— Слушай… — Алексей Палыч вдруг запнулся. Безликое это обращение давно уже ему не нравилось. — Как тебя зовут?
— Не знаю.
— Как тебя зовут у вас, дома?
— У нас? — снова удивился мальчик. — Я тебя не понимаю.
— У каждого человека есть имя. Меня зовут Алексей Палыч…
— Тебя зовут Палыч, — поправил мальчик.
— Ну, пускай так. Борю зовут Борей. Тебя тоже надо как-то называть. Выбирай.
— Называй меня Палыч. Мне так нравится.
— Двух Палычей будет многовато. Лучше как-то по-другому назовем тебя.
— Тогда — Боря.
— Боря у нас уже есть. Еще думай.
— Сенька-зараза, — сказал мальчик.
— Что?! — переспросил Алексей Палыч.
Мальчик кивнул в сторону окна.
— Там они все время кричат: «Сенька-зараза, отдай мне! Сенька-зараза, не твой аут!» Наверное, Сенька-зараза хорошее имя, раз они все время кричат.
— Не совсем хорошее, — сказал Алексей Палыч, решив не пускаться в объяснения. — Давай я попробую.
Алексей Палыч задумался. Может быть, инопланетное происхождение мальчика было тому виной, что в голове учителя всплывали любые имена, кроме русских.
— Феликс! — воскликнул Алексей Палыч. — На нашем языке это означает «солнечный».[23]
— Тогда и зови на нашем языке, — сказал мальчик. — Сенька-зараза мне нравится больше, но пускай будет Солнечный.
— Нет, — возразил Алексей Палыч, у которого тоже имелись свои слабости. — Феликс звучит гораздо лучше. У нас в Кулеминске еще нет ни одного Феликса. Ты будешь первым. Согласен?
Мальчик согласился без особой охоты. Наверное, правду говорят, что первая любовь — самая сильная. Первой любовью Феликса продолжал оставаться Сенька-зараза.
— А теперь, Феликс, — сказал Алексей Палыч с некоторой торжественностью, — я иду за одеждой. А ты посиди тут тихо. Ладно?
— Посижу, — согласился Феликс.
Алексей Палыч направился к двери. Феликс его окликнул:
— Палыч…
— Да, Феликс?
— Они там бегают, кричат… — Феликс показал на окно. — А что они еще делают?
— Они? Ну, еще они учатся, спят, едят, смотрят телевизор, ездят на велосипедах, ходят в кино, просто бездельничают.
— Я тоже хочу бегать, кричать и учиться.
— Послезавтра каникулы, — сказал Алексей Палыч. — Учиться они перестанут.
— Я тоже хочу смотреть, ездить и просто бездельничать, — настойчиво повторил Феликс. — Ведь я такой же, как они. Это ты не такой.
— Ты прав, — подтвердил Алексей Палыч. — Ты такой, а я не такой. Но я был таким и поэтому тебя хорошо понимаю. Я тебе обещаю: ты будешь бегать, смотреть и все остальное.
— Правда?
— Правда.
— И я увижу Сеньку-заразу?
— Обязательно.
— Когда?
— Скоро, — неопределенно пообещал Алексей Палыч. — Ты меня жди. Я вернусь часа через два.
Алексей Палыч ушел. Точнее говоря, сбежал. Сбежал от вопросов, на которые ему все равно придется ответить…
Электричка привезла Алексея Палыча почти к самому магазину, который находился рядом со станцией. Надеясь, что уж здесь-то он знакомых не встретит, Алексей Палыч поднялся во второй этаж. В отделе верхней одежды не было ни одного покупателя.
— Будьте любезны… — обратился Алексей Палыч к девушке-продавщице, которая стояла за прилавком спиной к нему.
— Все на стеллажах, — сказала девушка, не оборачиваясь.
— Я бы хотел спросить… — замялся Алексей Палыч. — Может быть, вы посоветуете? Я, видите ли, полный профан в этих вопросах. — И Алексей Палыч даже слегка хихикнул, как бы показывая, сколь ничтожен он сам и его попытка обеспокоить…
— Я же сказала: все на стеллажах, — повторила девушка, не меняя позиции.
Тут следует сразу оговориться. Перед Алексеем Палычем стояла не бездельница и не грубиянка продавщица — из тех, которые видят в покупателях своих личных врагов. И не бездушная это была девушка, и не какая-нибудь уродина со скверным характером. Если разобраться, то виноват был сам Алексей Палыч. Просто зашел он не вовремя. Девушка была занята важным делом: в маленькое зеркальце она рассматривала прыщик, вскочивший у нее на левой брови. Одновременно она решала важный вопрос: сковырнуть или оставить? Поэтому каждому должно быть понятно, что Алексей Палыч со своими делами был ей ни к чему.
Однако и Алексея Палыча можно понять. Деваться ему было некуда.
— Простите, но я хотел бы…
— О господи! — сказала продавщица, оборачиваясь. — Никакой совести у людей нет! Вам же русским языком ска… — И вдруг лицо девушки из скучного и недовольного мгновенно превратилось в приветливое и улыбающееся. — Алексей Палыч, здравствуйте! — сказала она. — Что бы вы хотели, Алексей Палыч?
Алексей Палыч напрягся, вспоминая, как зовут его бывшую ученицу.
— Здравствуй, Клава, — осторожно сказал Алексей Палыч и понял, что угадал. — Мне бы комплект одежды для мальчика.
— На какой возраст?
— Примерно на такой, — Алексей Палыч отметил рукой высоту на уровне своего плеча.
— Сорок второй, — определила Клава. Она огляделась и добавила шепотом, хотя в отделе по- прежнему никого не было: — Есть джинсовый костюм…
— А это хорошо? — спросил Алексей Палыч, тоже невольно понижая голос.
— Да вы что, Алексей Палыч! — изумилась Клава. — Я последний оставила, для себя.
— Тогда, может, не надо, если последний?
— Да ладно уж, берите, — вздохнула Клава. — У меня еще есть. Сорок один рубль.
— Еще бы рубашку… Нет, две рубашки. И двое трусов. И две майки.
Клава выложила на прилавок несколько стопок белья.
— Выбирайте, пожалуйста.
Не успел Алексей Палыч отложить в сторону нужные вещи, как за спиной его послышался голос:
— Добрый день, Алексей Палыч. Тоже прогуливаете?
Алексей Палыч обернулся. Рядом с ним стояла учительница английского, та самая, которую он недавно
