Французы, значит, помнят подвиг наших солдат, а мы нет. Разве это правильно? И Черчилль писал, что Российская империя фактически одержала победу в Первой мировой, а потом сама рухнула, изъеденная изнутри червями. Я вам так скажу: сербы не дадут окончательно зарасти русским могилам. Создана инициативная группа, которую возглавил местный предприниматель Милан Раденкович. Он и его сторонники из числа уважаемых в стране людей готовы автономно начать сбор средств на восстановление русского некрополя на «Ново гробле». Если богатая Россия этого не сделает, нашу работу выполнит не самая процветающая по европейским меркам Сербия. Только как мы будем чувствовать себя потом?..
Белград — Москва
Андрей Ванденко
Сто ступеней / Искусство и культура / Exclusive
Мебель, стопки книг, коробки с домашним скарбом накрыты полотенцами и простынями. В фешенебельном пентхаусе Бел Кауфман на Парк-авеню Манхэттена идет америкоремонт. Хозяйка объясняет — давно пора красить потолок. Бел — элегантная, в макияже, светская дама постпостбальзаковского возраста, которую язык не повернется назвать старухой. А ведь ей шесть месяцев назад стукнуло, на минуточку, сто лет. Тогда, в мае, про внучку Шолом-Алейхема разом вспомнили все главные американские СМИ, и в квартиру выстроилась очередь интервьюеров. Еще бы — внучка самого прославленного писателя мира, писавшего на идише, сама автор неувядающего школьного бестселлера «Вверх по лестнице, ведущей вниз», да еще и старейший в мире действующий преподаватель вуза. На тот момент профессор Кауфман читала курс лекций по еврейскому юмору (это не шутка!) в родном Хантер-колледже, который она сама окончила, страшно сказать, в 1934 году. Сегодня Бел уже не преподает, но продолжает трудиться за письменным столом как литератор и мемуарист.
Временами Бел переходила на русский, и эти ее вкрапления я даю курсивом. Поводом для нашей встречи стал выход на экраны нового документального фильма о ее дедушке «Шолом-Алейхем: смех в темноте» режиссера Джозефа Дормана. В качестве одной из «говорящих голов» в нем блистает госпожа Кауфман. Из фильма я узнал, что дедушка и внучка обожали друг друга, что не любили Шолом-Алейхема только завзятые антисемиты, что он дважды эмигрировал в Америку, что у него дома говорили по-русски, что, когда он умер, в почетном карауле в Нью-Йорке стояло сто еврейских писателей, а на похороны пришло 200 тысяч человек, что остается и сегодня рекордом для Города Большого Яблока. Но какой фильм, даже самый расчудесный, может сравниться с живой беседой с умным, веселым и знающим бездну интересных вещей собеседником. Бел Кауфман предварила мой первый вопрос просьбой.
— Можно я буду иногда говорить по-русски? Это язык Пушкина. Я его очень люблю.
— Ну конечно! Это мой язык. Я в 12 лет приехала в Америку, но русский никогда не теряла.
— Да, но только для отправки и просмотра электронных сообщений.
— Только если они обо мне. Если у меня берут интервью или делают со мной телесюжет, я иду на Google. Когда я была молода и писала дипломную работу в Колумбийском университете, то заказывала книги в библиотеке. Приносила домой двадцать — тридцать книг, сгибаясь от тяжести. Сейчас ничего этого не нужно. Одну кнопочку нажмешь на Google, и все книжки перед тобой. Невероятно! Молодым еще предстоит
