«ненавязчивый» быт устраивают себе сами ученые, вечно погруженные в свои проблемы и часто не замечающие окружающую обстановку'.
И словно в ответ на мои мысли я услышал смущенный голос Дорума:
— Сир, приношу вам свои извинения за столь неподобающее жилье, но мы буквально несколько всего часов назад узнали о вашем прибытии на базу.
Я только рассмеялся в ответ:
— Это полнейшая ерунда, дорогой Дорум. — И легкомысленно, не подумав, добавил. — Тем более, что мы не собираемся здесь надолго задерживаться.
Это сбило его с толку.
— Но, сир, мы думали… нам сообщили, что вы… собственно поможете нам с решением этой проблемы, — и он кивнул куда-то в пространство, за борт. — И мы думали… мы надеялись…, — и здесь он окончательно сбился и замолчал.
— Все правильно. Мы поможем вам. Мне кажется, что я знаю, как справиться со всем этим, но надо еще раз все хорошо обдумать и проверить. Я несколько неправильно выразился. Мгновенного решения я не обещаю, но мне кажется, что я понимаю, как подступиться к этой проблеме.
Лисья морда Дорума мгновенно изменила выражение из чрезвычайно растерянного на чрезвычайно заинтересованное и выражала теперь живейшее внимание.
— Сир, можем ли мы чем-нибудь помочь вам в этом?
— Нет, пока нет. Единственное, чего бы нам хотелось — это, чтобы несколько часов нас никто не тревожил.
— Будет сделано, сир Олфин.
Все удалились без дальнейших расспросов.
Вот одна из привилегий важных персон — ничего никому не объяснять. И мне она в данной ситуации очень нравилась.
Мы остались одни. Я присел на узкую жесткую койку, чтобы перевести дух, Лео опустился рядом на пол, совсем по-собачьи положив мне голову на колени. Хеос по-прежнему не выходил из своей спячки, все так же привычно обвиваясь вокруг моей шеи. Иногда мне в страхе казалось, что его нет, но всякий раз в следующее мгновение я ощущал ласковое поглаживание ветерка по своему телу, любовь и бесконечную преданность. И в эти мгновения я благодарен был тем, кто дал мне таких удивительных друзей. С ними я чувствовал себя во сто крат сильнее и увереннее. Я опустил руку на голову моего друга:
— Ну что, стартуем?
— Подожди, Крис. — И умные миндалевидные глаза внимательно посмотрели на меня. — Ты действительно хорошо представляешь, что надо делать? Может быть, не стоит так торопиться, а надо все как следует обдумать.
— Лео, во-первых, я только хочу на все это посмотреть вблизи, а во-вторых, я уже знаю, что и как надо делать и это, честно говоря, мне совсем не нравится, и если я буду с этим тянуть, то у меня просто не хватит духу, понял? И, кроме того, ты тоже в этом всем примешь самое непосредственное участие, вот посмотри. — И я открыл ему свой разум.
По его мгновенной реакции я понял, как ему не нравится все то, что я задумал. Но иного выхода просто не существовало, и он это, так же как и я, хорошо понимал. Оба мы понимали, что то решение, которое я предлагал, не было на стопроцентно верным, но оно было единственно возможным, и это тоже понимали мы оба.
— Хорошо, — согласился со мной Лео, — кажется ты прав. Но риск очень большой, тебе не кажется?
— Согласен, риск большой, очень большой. Но иного выхода просто не существует, и мне кажется, что наши наставники это тоже хорошо понимают. И знаешь, Лео, если я смогу справиться с этим делом, то уже одно это оправдывает мое знакомство с ОП. Если я даже ничего больше не смогу сделать, то и этого будет уже достаточно. Но я смотрю на все это более оптимистично и считаю, что процент удачи достаточно велик. И поэтому отправляемся.
Неуловимое мгновение — и мы в космосе. Вокруг нас почти пустое пространство, редкие звезды тускло мерцают в отдалении, рядом висит окутанная голубым сиянием громада станции, а впереди — наша цель, огромное туманное пятно непонятного мира Идиота.
— Лео, давай осторожно приблизимся к границе. Но только очень осторожно, сдается мне, что он уже знает о нашем присутствии, черт бы побрал мою дурацкую выходку. Ты прав, надо было действовать осторожно. Но что сделано, то сделано. Давай.
И вот мы рядом.
И то, что мы увидели, просто поразило нас. Перед нами протянулось вниз и нависло над нами, закрывая звезды, бесконечное колеблющееся серебристое марево, по всему периметру которого то и дело пробегали сполохи защитных полей. И конца ему не было, я даже примерно не мог сказать, на сколько световых лет протянулись его границы. И нельзя было что-либо рассмотреть внутри него, все мои чувства глохли, как будто вязли в чем-то. Я попытался, используя все мои способности, проникнуть внутрь, но, увы, все мои попытки были тщетны. Идиот-то он идиот, да вот только, так же как и я, примерял на своей голове ОП, а отсюда можно делать и все остальные выводы.
— Лео, — я обернулся к своему другу, — как не хочется мне, но придется забраться туда внутрь. — И я махнул рукой в сторону нависающей над нами стены. — Другого выхода просто нет. Я не могу отсюда проникнуть внутрь, все глохнет.
— А зачем тебе это? Это так для тебя важно? — поинтересовался Лео.
— Я думаю, что все то, что скрывается за этой завесой, поможет мне хоть немного понять его. И тогда будет легче справиться с ним. — Я опять посмотрел на туманную стену, словно делящую пространство перед нами на две части, и ощутил страх, смешанный с восторгом, перед такой мощью. Да, это будет достойный противник. Но как же мне не хотелось видеть в нем противника, а хотелось просто вот так посидеть за одним столом с бокалом старого вина в руке и поговорить по душам о том, о сем. Но некто распорядился совсем иначе, и теперь мне предстояло исправить его страшную ошибку. Я опять почувствовал злость к тому, кто, как игрушкой, так легко распорядился нашими судьбами, сделал из нас то, что мы есть, а потом вот так заставил стоять по разные стороны стены. — Ну, хорошо, Лео, ты готов? Давай потихоньку, как можно более незаметно, он начеку.
Мы стали осторожно приближаться к стене, все время чутко вслушиваясь и всматриваясь в окружающее нас пространство. Естественно, и я, и Лео были наглухо закрыты собственной защитой, но, как мне казалось, осторожность никогда никому еще не мешала. Мы вплотную приблизились к туманному мареву, и я, осторожно протянув руку вперед, коснулся его. Ничего не произошло, если не считать тревожных сполохов защитного поля, но его мы запросто нейтрализовали. Рука моя не встретила никакого сопротивления и спокойно погрузилась внутрь. Тогда и мы с Лео медленно, осторожно двинулись вперед.
По-прежнему не ощущая никакого сопротивления, мы пересекли какую-то тонкую, радужную интерференционную пленку и оказались внутри отсеченного пространства. И здесь я пережил еще одно потрясение. Все внутреннее пространство заполняли какие-то безразмерные, сверкающие, перетекающие одна в одну стальные плоскости. И не было им конца. На сколько хватало глаз, простирались сверкающие стальные поля, изгибающиеся и переходящие друг в друга в немыслимых комбинациях, не было и в помине никакой паутины, которую я видел в передачах Лидинга. И, по-моему, это было лучше.
— Что за черт, Лео? Он что, увлекся выплавкой металла и никак не может остановиться?
Я приблизился к ближайшему стальному зеркалу и осторожно дотронулся до него рукой. Поверхность была гладкой и твердой на ощупь, и отзывалась на стук легким звоном. Чистота и тщательность обработки просто поражали воображение.
— Металл, — я обернулся к Лео, — и сдается мне, что его даже твои когти-лезвия не возьмут. Что скажешь?
— Думаешь, это что-то значит? — отозвался в ответ Лео.
— Не знаю. Может быть, это результаты его новых экспериментов или игр, кто знает.
— Что будем делать?
— Двинемся потихоньку вглубь, посмотрим, что и как там.
