— Кейт очень довольна. А вот Леонардо был слишком занят съемками фильма об Эдгаре Гувере. И потом у него довольно сложное отношение к «Титанику». Мы его утвердили на роль, когда ему было всего 19 лет, и после триумфа фильма он стал главным сердцеедом планеты. Его забрасывали предложениями-повторами. А это расходилось с его планами стать серьезным драматическим артистом и сильно его раздражало.
— Еще не решил. Может быть, «Аватар-4». Меня занимает создание новых существ, новых миров обитания. Вторую и третью серии будем снимать одновременно. Технологии развиваются с каждым днем. Так что кинокамеры, которые собираюсь использовать для съемок, более продвинутые, чем на первом «Аватаре». Они меньше в размерах, легче, сильнее, умнее. Теперь гораздо больше можно сделать с помощью программного обеспечения на компьютере, чем непосредственно на съемочной площадке.
— Не согласен с такой формулировкой. Технологии лишь создают предпосылки для искусства. Хочу напомнить, что первый в истории научно-фантастический фильм — это феерия Жоржа Мельеса о путешествии на Луну, где нашли гениальное применение тогдашние спецэффекты. Я считаю, что «Титаник» — это не торжество кинотехнологий, а апофеоз человеческих чувств. Современная версия Ромео и Джульетты. Критики пытались упростить месседж фильма, описывая его как примитивную мелодраму, будто Джека играет не Леонардо Ди Каприо, а Джастин Бибер. Но они забыли, что один из главных персонажей фильма — это само судно, обреченное погибнуть. Это трагедия высокого гуманистического накала. Все, что кажется солидным и вечным, на самом деле шатко и изменчиво, как зыбучие пески. Поэтому нужно жить и благодарить судьбу за каждый прожитый день, дорожить добрыми отношениями с окружающими тебя людьми. «Титаник» — метафора человеческого сообщества, отношения людей к жизни и смерти.
Нью-Йорк
Олег Сулькин
Интернет как предчувствие / Hi-tech / Exclusive
В России Сеть Интернет появилась на переломе эпох. Но и в Советском Союзе, и в молодой России причастны к этому чудесному порождению технологического прогресса были немногие избранные: либо ученые очень серьезных специальностей, скрывавшиеся за высокими заборами, либо молодые люди, увлеченно вдыхавшие ароматы перемен. Для некоторых из них, например Андрея Колесникова, ныне директора Координационного центра национального домена сети Интернет, случайная встреча с Сетью сетей стала делом всей жизни.
— Помню точно — 1988 год. Мне 27 лет, я — среднестатистический молодой москвич, который работает на заводе, одном из предприятий военно-промышленного комплекса, где половина сотрудников набраны по лимиту или отрабатывают, что называется, «на химии», пьет спирт с работягами (его дают на протирку ЭВМ), играет тяжелый рок на танцах и увлекается радиолюбительством. Последние годы Советского Союза. Экономика, вообще вся страна — все летит в тартарары, перспектив никаких, жена ропщет: на руках маленький ребенок, как его растить?.. В это время мой школьный друг — сейчас он достаточно известный врач-психиатр в Америке — однажды мне говорит: «Слушай, тут один американец, знакомый мой, ищет в Москве помощника по компьютерной технике. Возьмешься?» Не вопрос, говорю, знакомь. И вот мы встречаемся на Арбате с Джоэлом Шатцем — живописным бородатым мужиком и его женой невероятной красоты.
Джоэл тогда был директором компании «Сан-Франциско — Москва — Телепорт» (San Francisco/Moscow Teleport — SFMT). Это некоммерческая компания, которая на волне перестройки занималась организацией
