имеем обошедшие мир фотографии, на которых людей тащат и душат. Между прочим, до середины нулевых собираться на митинги в центре Москвы можно было беспрепятственно. Но последнее время такие попытки завершались «посадками». Один, активист «Левого фронта», вроде бы неудачно размахивал файером во время «Дня гнева» у памятника Долгорукому. Другой, шедший мимо Триумфальной под Новый год, заступился за женщину и ввязался в потасовку с ОМОНовцами. В итоге оба сидят. «За сопротивление сотрудникам полиции».
Но зачем?! Зачем сажать? Зачем разгонять? Зачем воспрещать? Почему не разрешить?
Считали, что нельзя. Последние годы считали так. Вот и стало выходить такое количество людей на улицы. Лично мне очевидно, что именно разгон декабрьского шествия по Мясницкой и последующие массовые задержания на Триумфальной и есть те причины, из-за которых теперь выходят на улицу многие десятки тысяч. Сила действия оказывается равна силе противодействия. Плющат и отоваривают дубиной — и получают негодование. Если не опомнятся — получат что-то малопредсказуемое.
Нет, упаси бог, я против, конечно же, насилия. Но мирно-то собраться почему нельзя? Собраться именно там, где удобно. Напротив тех учреждений, которым адресованы требования протестующих — будь то мэрия, ЦИК или Дом правительства. Не доросли? В былые годы, даже в 2003-м, нацболы ходили от храма Христа Спасителя до Кремля, до Васильевского спуска, и никому не мешали. И ходить им разрешали, и самих не запрещали. А сейчас, например, в Питере молодые люди находятся под подпиской о невыезде всего лишь «за принадлежность к запрещенной организации».
Так о каком же повышении демократического правосознания ведут речь наши сановные ораторы? О каком нарастании цивилизации и политической культуры? Получается, имеем деградацию, подтвержденную упрямыми фактами и данную нам в ощущениях от ударов и тычков.
Кстати, о родине Гайд-парка. Там что, кроме парка других улиц и площадей для протеста и высказывания не предусмотрено? Помню, как несколько лет назад некие известные мне молодые люди решили провести акцию в центре Лондона, мол, «посадим Березу» и прочая. Прилетели в сопровождении телекамер, вышли к намеченному особняку, развернули плакаты, кто-то даже напялил робу. Подъехали полицейские. «Ну, сейчас будет винтилово», — подумали пикетчики, наученные горьким российским опытом. Но добродушный полисмен лишь вяло поинтересовался, кто и зачем, и, даже не спросив документы (у иностранцев-то!), сел в свою машину и укатил.
А вообще забавно, если всем, кто «не согласен», предложат собираться в строго отведенном месте. Есть в этом, извините, что-то унизительно-тюремное. Очень любопытно, кто согласится — под давлением ли, за деньги ли, или из повышенного лоялизма… Кто будет пионером, готовым примерно и послушно отправиться на правильную территорию, в, так сказать, «политическое гетто»... И представьте, туда, в высочайше определенный нам «Гайд-парк», будут свозить насильно! В автозаках, в омоновских автобусах… Будут сгребать в неположенном месте и везти в положенное… Представьте: разрешат собираться на Триумфальной. Загончик снесут. Но больше нигде собираться не дадут. На Триумфальной, и точка. Мило? Разумно? Сомневаюсь. Потому что сначала тебе запрещают свободу собраний, а потом и все остальные свободы. Каким бы трюизмом это ни звучало.
Полюс недоступности / Дело / Капитал
Полюс недоступности
/ Дело / Капитал
«Мы с вами живем в том самом 2012 году, когда нацпроект «Доступное жилье» должен был успешно завершиться»
В своих предвыборных статьях Владимир Путин пообещал две конкретные вещи. Первое — рост реальной заработной платы к 2020 году в 1,6—1,7 раза. Реальной — значит за вычетом инфляции. А как хорошо было в сентябре — до всех этих «болотных» и «сахаровых»: основной кандидат в президенты обещал избирателям, что в следующие два-три года номинальная зарплата вырастет только на треть. То есть с учетом потребительской инфляции не вырастет вовсе. Теперь пришлось повышать ставки. А в условиях сырьевой экономики, которая, как явствует из публикаций премьер-министра, не обеспечивает ни стабильности, ни суверенитета, ни высокого уровня жизни, это ой как непросто.
Второе. Владимир Путин пообещал, что к 2020 году жилье станет доступным для 60 процентов российских семей (а не для 25 процентов, как сейчас), а к 2030 году жилищный вопрос будет полностью решен. Не знаю, как вам, а автору этой статьи сразу вспомнился стартовавший в 2006 году и рассчитанный на 6 лет нацпроект «Доступное жилье». Цели были те же, что и сегодня: снижение стоимости ипотечных кредитов, введение в оборот большего количества земельных участков, снижение административных барьеров в строительстве и пр. Если конкретно, то уже к 2010 году ставки по ипотеке должны были упасть до 8 процентов годовых, строиться должно было не менее 80 миллионов метров жилья и т. д., и т. п. Чем все закончилось, вы знаете сами. Кризис, конечно, это да — но от него ведь и впредь никто не застрахован. Так или иначе, мы с вами живем в том самом 2012 году, когда нацпроект «Доступное жилье» должен был успешно завершиться.
