Не могу уверять, будто попугай понимал, что разговаривают о кем, но он прислушивался, кокетливо склонив голову набок.
— Так что же, джентльмены, начинайте осмотр, — сказал нам владелец каюты.
Холмс вопросительно взглянул на него:
— Простите, но мы вас плохо понимаем, мистер Харгривс.
— Почему же, ведь вы — офицеры таможенного досмотра?
— Ах, вот вы о чем! Это не совсем так, мистер Харгривс, мы прибыли с ними, но задача у нас другая. Мы офицеры санитарного надзора. Сейчас, пока работает таможенный досмотр, мы в бездействии. Потом пройдемся по судну, осмотрим санитарное состояние его помещений.
— Ах, вот как! Присаживайтесь, джентльмены, будете моими гостями.
У нас завязалась неторопливая беседа, в ходе которой Харгривс рассказал нам, что его специальность по выплавке алюминия, а это заставляет его быть все время в пути. Он приезжает на «Дакоте» в Лондон, уточняет технические детали на местном заводе, вносит необходимые изменения в процесс, отвозит в Нью-Йорк требуемую документацию. Он стал своим человеком на здешнем предприятии, а «Дакота» надолго, как видно, будет играть роль его дома, и эта каюта постоянно закреплена за ним. Хотя в бытовом смысле во всем этом и есть некоторые стеснения, но работа на лондонском заводе оказалась очень интересной и целиком захватила Харгривса.
Во время этого разговора на палубе через окно Харгривс увидел красивую девушку и подозвал ее, попросив:
— Люси! Принесите, пожалуйста, три бутылочки оранжада, похолодней. Очень жарко.
Девушка поклонилась и через короткое время оказалась в каюте с бутылками. Харгривс поблагодарил ее и предложил нам напиток.
— Удивительно симпатичная девушка, — сказал он, — благодаря ей я не знаю забот, и особенно должен быть благодарен ей этот сквернослов Поль. Она вычистит его клетку, даст зерна, водички, хотя он, случается, и позволяет себе недопустимые выражения. Когда я схожу на берег на несколько дней, я спокоен за Поля: Люси Фокс проследит за его самочувствием. Я кое-что подбрасываю ей за эти услуги. У нее здесь жених, который всегда встречает ее. Красивый молодой человек, Керли. Работает он на том же лондонском алюминиевом заводе. Она говорит, что они скоро поженятся, может быть к концу летней навигации, когда соберут деньжат. Я приветствую ее выбор. Какая она красавица — вы видели, а он ей под стать. Кстати, иногда и я бываю ей полезен в этих ее сердечных делах. Я схожу на берег, а ей еще некоторое время приходится заниматься уборкой. Она просит меня захватить с собой открытку жениху, извещающую о ее прибытии. Поскольку Керли работает на том же заводе, куда я приезжаю, то я отдаю открытку секретарю, и он тут же оказывается извещенным о прибытии своей невесты.
Холмс пристально глядел на попугая, который примолк, но искоса поглядывал на нас.
— Я вижу, — сказал Холмс, — что обиталище вашего любимца довольно удобное, как будто бы сделано на заказ.
— Вы недалеки от истины. Это подарок мне от лондонского завода. Раньше у Поля была обычная клетка из стальных прутьев. Теперь же ему подарили другую — легкую, из алюминиевого сплава.
— Я вижу, что и о столовом наборе для него позаботились?
— Да, конечно. Две мисочки из алюминиевого сплава — для корма и для воды. Они имеют винтовую нарезку, чтобы не опрокинуться при качке. Видите, изображение бога Меркурия вытиснено на мисочках — это торговый знак нашей фирмы.
— Он очень изящно выполнен.
— Конечно. Вот, посмотрите вблизи, — Харгривс вытащил портсигар с таким же изображением.
— Вам нравится? Примите от меня в подарок, мне немедленно отштампуют такой же на заводе.
Холмс поблагодарил, принимая подарок. Он внимательно всмотрелся в рисунок и сопоставил его с тем, что был на мисочках. Они были явно с одного штампа. Холмс дал Полю еще кусочек сахару, и тот, взяв его, сообщил моему другу, что он «мерзавец».
— Я думаю, что нам еще придется свидеться, мистер Харгривс, я, во всяком случае, на это надеюсь, мне хотелось бы получить у вас кое-какую техническую консультацию. Пока же мы вас оставим с благодарностью за гостеприимство и интересную беседу. Кстати, вы говорили об извещении жениха Люси Фокс. Возможно, и я буду ей полезен? Я буду на берегу раньше вас, так как я уеду с катером. Можете передать со мной ее открытку, я немедленно вручу ее секретарю вашего завода, послужу для вас, так сказать, личным Меркурием.
— Пожалуйста, пожалуйста. Это очень хорошо, благодарю вас, — сказал Харгривс, передавая открытку Люси к своему жениху.
Холмс положил открытку в карман, и мы, поклонившись, вышли из каюты. Мимо нас по палубе прошли два офицера, направляясь в каюту капитана. Холмс спросил их, завершена ли уже их работа, но получил отрицательный ответ. Потом мы повстречали священника, которому поклонились. Он посмотрел на нас пристально, соображая, по всей вероятности, почему не видел этих офицеров с таможенниками.
— Почему вы столь неприветливы, святой отец, — обратился к нему Холмс, — это, кажется, несообразно с вашим саном. Или мы чем-то неприятны для вас?
— Вы верно подметили, сын мой. — ответил пастор, — ваше появление нарушило мои планы, из-за вас я должен буду задержаться на корабле.
— Почему из-за нас, святой отец?
— Ваш таможенный досмотр заставляет меня отложить церемонию бракосочетания.
— Ах вот в чем дело! Ну, прежде всего я должен сказать, что мы не таможенники, а лишь попутно с ними. Наша задача куда скромнее, мы осматриваем санитарное состояние на корабле. Это можно было бы сделать уже в порту, не тревожа пассажиров, но раз уж отправился сюда катер с офицерами- таможенниками, то и мы решили прокатиться. Они уже посетили вас, святой отец?
Священник смягчился и пригласил нас к себе в каюту. Никакого беспорядка таможенники в ней не произвели, и причин для расстройства, как нам казалось, не было.
— Простите, святой отец, чем вам столь досадили таможенные офицеры? Обстановки вашей они ничем не нарушили, а браки, если я не ошибаюсь, могут заключаться и «возле пещи огненной»?
— Вы очень упрощенно на это смотрите, — ответил священник, — дело ведь не во мне, а в тех, кто вступает в брак. Молодые люди обратились ко мне с просьбой о том, чтобы я совершил обряд бракосочетания до прихода в порт. Они намерены остановиться в гостинице и занять один номер, что едва ли разрешат им, если они не состоят в браке.
— Ну, ведь это можно сделать, когда таможенные офицеры покинут корабль?
— Сэр! Этот акт должен быть боговдохновенным, как для вступающих в брак, так и для свидетелей, и даже для священника, свершающего обряд, Неподходящее у всех для этого настроение, и создано оно этим осмотром. Придется сделать все по приходе в порт, но до того, как новобрачные ступят на берег. От этого церемония пройдет более скромно, с меньшим числом приглашенных, так как задерживаться на корабле многим нежелательно. Да и ваш покорный слуга не сможет провести церемонию с должным благолепием.
Мы посочувствовали священнику, находя, что создавшаяся обстановка действительно несколько испортила намечавшийся план брачной церемонии. Пастор поведал нам, что он состоит на «Дакоте» корабельным священником и следует с ней во всех ее рейсах. Работа у него нетрудная, но уж очень однообразная.
На отдельной тумбочке в каюте священника лежало массивное великолепное Евангелие большого формата. Холмс заинтересовался им и спросил, неужели такую тяжесть приходится носить при каждом богослужении.
— Нет, — сказал священник, — это очень дорогое, настольное Евангелие, редкостная вещь, которая путешествует со мной по водам и охраняет меня в пути.
Он отстегнул тяжелые накладные застежки, по всей видимости золотые, и раскрыл перед нами листы священного писания с прекрасно выполненными иллюстрациями. Испытывая определенную гордость, он предоставил нам возможность полистать фолиант, полюбоваться живописными шедеврами.
— Это Евангелие принадлежит вам? — спросил Холмс.
— Нет, что вы, сэр! Это имущество святой церкви, того прихода, которому я служу.
