ответ на тайное решение НАТО разместить там, в Польше и в Чехии ядерное оружие, и успешное ее проведение. А в июне уже новое задание — подготовка к операции “Степной беркут”.
Город Рубцовск в Алтайском крае, где практически завершилось сосредоточение первого эшелона группировки войск, находился всего в сорока километрах от границы с Казахстаном, правда границы как таковой, в общепринятом смысле этого слова, просто не существовало. Район этот был пустынным почти до Семипалатинска, все 140 километров. А до Усть-Каменогорска было чуть более 220 километров. Основные же силы вторжения — второй эшелон — сейчас были сосредоточены в районе Барнаула и Новосибирска.
Наиболее важным звеном в предстоящей операции, как и в Прибалтике, было обеспечение скрытности сосредоточения, в основном первого эшелона. Ведь американские спутники-шпионы срисовывали из космоса буквально все. Но хотя со времени подготовки прибалтийской операции и прошло всего шесть месяцев, прогресс был налицо. В течение одного месяца мая, по заданию Минобороны были сконструированы сборно-разборные щитовые утепленные домики, типа контейнеров, размерами шесть на пятнадцать метров, а за три месяца их уже запустили в поточное производство.
В домике, рассчитанном на взвод, помещалось два ряда двухъярусных кроватей на тридцать два человека и комнатка для трех офицеров. На входе была оружейная комната и место, где ставилась печь с котлом, которая через проброшенные по домику регистры отапливала все помещение. С другого торца домика размещалась комната для умывания и туалет. На кровле домика монтировался теплопоглощающий материал, образующий своеобразный экран, не позволяющий по тепловым факторам обнаружить их из космоса. А визуальная маскировка была обеспечена огромной брезентовой накидкой, натянутой над домиками на тросах и раскрашенной под местный ландшафт.
Прошли те времена, когда окопавшаяся в Министерстве обороны лампасная сволочь, озабоченная только воровством, заставляла солдат во время войны в Чечне жить, как скотов, в земляных норах. Много той сволочи было казнено, когда пришел к власти Лобанов. В Минобороны тогда влились честные генералы, служившие непосредственно в войсках. Из кадрового состава министерства тогда осталось на своей работе не более тридцати процентов офицеров и генералов, не замаравших себя ни предательством, ни воровством, ни трусостью, ни соглашательством. Солдат стал главной фигурой в армии. В ВДВ теперь брали ребят ростом не ниже ста семидесяти пяти сантиметров и весом не менее семидесяти пяти килограммов. Поэтому уже через шесть месяцев, при тройном рационе питания и двенадцатичасовой общефизической и десантной подготовке в день, они превращались в крепких и выносливых бойцов, способных к решению любых поставленных задач.
Открывшаяся дверь прервала мысли Борзова. Вошел майор Игорь Киреев, командир I десантного батальона, который должен был высаживаться в район Усть-Каменогорска.
— Сергей Степанович, — обратился он к Борзову не по уставу, — наконец привезли ранцевые ракетные установки.
— Прекрасно, — обрадовался Борзов. Теперь у нас полный комплект по всему первому эшелону. Остается только ждать. Думается, дней через пяток может все начаться, может чуть позже. Не чувствуется, что дата десятое октября была искомой. Было это восьмого октября 1999 года, в двадцать два часа сорок две минуты. Президенту Казахстана оставалось жить менее двадцати минут, но никто этого не знал. Никто не знал, что следующий день перевернет жизнь многих людей.
Аким (т. е. руководитель) Восточно-Казахстанской области Семен Григорьевич Лернер решил сегодня остаться ночевать у своей любовницы. Будучи другом советника президента Казахстана по экономическим вопросам Равиля Айзенберга, Лернер, в отличие от своих соплеменников как в России, так и в Казахстане, не проявлял наглой алчности в грабеже народного достояния. Он действовал осмотрительно, но методично. А имея высокого покровителя, не проявлял высокомерия и не лез под объективы телекамер. Поэтому мало кто знал, что он уже скопил солидный капитал. В банках Нью-Йорка, Тель-Авива, Люксембурга и Багамских островов у него уже лежало 410 миллионов долларов. Семен Григорьевич тайно завершал подготовку еще двух очень крупных сделок по хрому и урану с английской и израильской фирмами и намеревался, доведя свой капитал до пятисот миллионов, покинуть эту дикую территорию, называемую Казахстаном.
Даже президент не знал, что Лернер имеет израильское гражданство. Его больная жена с двумя детьми официально, почти все время, находилась на лечении за границей, то якобы в Чехии, то в Италии. А фактически она жила в Израиле. Семен Григорьевич планировал в декабре покинуть Усть-Каменогорск навсегда, но даже другу Айзенбергу не открылся в этом.
В условиях, когда все следили друг за другом, Семен Григорьевич понимал, что наворованное из казны республики скрыть невозможно, поэтому обильно сдабривал зелеными купюрами министров президента, его челядь, делал дорогие подарки его семье. В 1996 году он пожертвовал на выборную кампанию президента десять миллионов долларов от якобы предпринимателей и банкиров Усть-Каменогорска. Сам же вел скромный образ жизни. Жил всего лишь в трехкомнатной квартире, в старой части города, ездил на “Волге”, а не на “Мерседесе”, одевался в строгие, но не броские костюмы, не участвовал в различных тусовках власть имущих и поэтому почти не имел врагов. Любимым его изречением было: “Ну что мне, бедному еврею, надо? Кусок хлеба и крышу над головой…”
Направляясь сегодня вечером к любовнице, Семен Григорьевич однако не только не знал, но даже и не мог придумать в буйной фантазии, что все его соплеменники, казахские, русские и прочие подонки, объединившиеся в одну шакалью стаю для грабежа парода, уже взяты на учет и за ними ведется очень плотная слежка. Спецгруппы, тайно прибывшие во все крупные города русского Казахстана, подлежащие освобождению, быстро сумели организовать казачество и русскоговорящих патриотов этих городов для выявления всех воров у власти, всех врагов русского и казахского народов.
Группу из десяти “троек”, заброшенную в район Усть-Каменогорска, возглавлял подполковник ГРУ Генштаба России, друг Борзова — Михаил Крутов, встречавший его весной этого года из Югославии. Высалившаяся группа “троек” через день приняла с двух вертолетов и груз: автоматы с подствольниками, пистолеты, гранаты, патроны, пулеметы, плащ-палатки, медикаменты и продовольствие для вооружения организованных групп казаков.
Вот уже более трех недель они как пауки вяжут сети, в которые должны попасть властное ворье, агентура ЦРУ и Моссада, предатели народа, свившие себе гнезда в этом богатейшем цветными металлами, урановыми рудами и редкоземельными элементами районе. Группы пришлось рассредоточить по целому ряду городов, где были крупнейшие предприятия и рудники: в Лениногорске, Зыряновске, Шемонаихе, Серебрянске, Усть-Каменогорске.
Были созданы казачьи пятерки, которые вооружили и провели с ними короткую спецподготовку. В их задачу входило обеспечить первый эшелон вторжения транспортом и проводниками. Нужны были грузовые машины, оборудованные для перевозки людей, джипы и на крайний случай — легковые машины. Именно этим пятеркам предстояло по спецсигналу вывести из строя связь и блокировать властных преступников, не дав им скрыться от возмездия. Боясь утечки информации или появления среди казаков предателей, Кругов на каждой встрече повторял руководителям пятерок о бдительности. О дате выступления не знал никто. Руководители пятерок имели только портативную рацию, по которой ежедневно с первого октября ждали сигнала на определенной волне. Но сигнала все не было, и это выматывало и душу и нервы. Но еще тяжелей было Крутову, ибо он понимал, сбой связи приведет к срыву всей операции, к непредсказуемым последствиям…
В этот роковой для президента Казахстана день, когда в Алма-Ате время приближалось к двадцати трем часам, а в Москве завершился последний рабочий день недели, в Новом Орлеане было только утро восьмого октября. На пересечении Лафайет авеню и городского парка, расположенного в знаменитом французском квартале, в старинном трехэтажном особняке располагалась известная в Луизиане адвокатская фирма Майкла Шэннона. Несмотря на то, что Майкл был мулатом, сам он себя считал афроамериканцем, то есть черным.
После окончания Джорджтаунского университета он посвятил себя полностью адвокатской практике и за десять лет работы снискал известность практически во всех южных штатах Америки, защищая только
