искусно замаскированного орудия.
Снова пальба. На этот раз четко слышны выстрелы стомиллиметровки. Не иначе — семисотый наконец-то дождался своей жертвы. А вот заговорили орудия транспорта. Понятно, массированная попытка прорыва малыми кораблями. Миноносцы, возможно тральщики с десантом. Однако обеспокоенности на лицах командиров не заметно. Этот сценарий давно предусмотрен, и в своих заместителях все уверены. Вообще-то при такой самоуверенности можно крепко огрести от неприятеля. Но своим людям надо доверять. Разговор продолжается.
Ночью миноносцы дивизиона, дождавшись потопления двух патрульных кораблей торпедами с берега, незамеченными отошли от архипелага, и зашли с севера в тыл дуге легких крейсеров, выстроившихся для обстрела проливов. Десантных барж они не заметили, и отстрелялись с минимальных дистанций, отмаргивая на запросы сигнальщиков теми сигналами, что применяли еще в бухте Канопус. По неподвижным целям да с полукилометра — промахов не было. Только семьсот третьему не досталось крейсера, и он потопил нечто поменьше, удачно оказавшееся перед ним.
А потом навалились на миноносцы. Сколько уж их потопили, и как повредили — разглядывать было некогда. Спешили убраться, пользуясь заварушкой, усугубляя неразбериху дымовыми завесами. Проскочили не тем проливом, через который вышли, а мимо транспорта. Он и накрыл одного из преследователей своими снарядами. Дозорные корабли рикан из этого района уже лежали на дне, заботами торпедистов- сухопутчиков.
Ротный сообщил, что пловцы до крейсеров добирались дольше, чем хотели. Оказалось, что течение в этом месте встречное. Вымотались. Поэтому с минированием возились дольше, чем планировали. Зато вернулись быстрее.
— Как только бойцы отдохнут, прошу минеров оказать нам содействие в освоении торпед. — Продолжил он и свое выступление, и Гошкину мысль.
— И нашим торпедистам тоже надо акваланги освоить. — Вступил флагманский минер. — Чтобы запустить эту игрушку, достаточно выполнить определенную последовательность действий. А вот для ее наведения нужно произвести в уме целую систему расчетов, а потом по наитию чуток подправить. Динамическая тригонометрия, так сказать, с ворожбой и камланием. У меня, кроме командиров кораблей всего восемь человек готовы. Это притом, что экипажи очень опытные.
— Ваши опытные торпедисты элементарно не доплывут. Их моим бойцам буксировать придется в обе стороны. Тут не только навык и знания, еще и физические кондиции должны быть на высоте.
— Понял. Помаракую. Нам ведь на каждый дредноут нужно по пять торпед. А наводчика на всю группу и одного достаточно.
— И как этот наводчик в ночном море другие торпеды найдет?
Главный торпедист с ротным углубились в дискуссию о деталях операции против дредноута, к ним присоединились остальные. Военный совет перетек в комплекс междусобойчиков. Поступили доклады о попытках прорыва десантной баржи, которую так приветили шрапнелью, что она выскочила на отмель. Сообщили о еще трех миноносцах, один из которых подорвался на мине, а два других попали под огонь семьсот второго. Один затонул, второй ушел под пушки семьсот третьего, после чего потерял ход. Абордажная группа уже выходит на паровом катере. Признаков жизни на миноносце не наблюдается, кроме того, что пар интенсивно вырывается из-под палубы.
Гошка выслушивал доклады, смотрел на карту, где переставлял фигуры начальник оперативного отдела, отмечая развитие бесконечного гамбита, и понимал, что после неожиданного хода с обстрелом десанта, сделанного ночью, противник повел себя предсказуемо, нарываясь на «домашние заготовки». Значит, произошла передача командования. «Художника» сменил «ремесленник». И он обязательно подтянет дредноуты.
Ветер, между тем, усиливался. По всем признакам надвигался шторм. Миноносцам и тральщикам будет тошнехонько на прибрежной высокой волне. Интересно, уйдут в море, или поищут защищенной стоянки? Есть здесь подходящие места. И как этим обстоятельством можно воспользоваться?
Вышел на шкафут. Точно, небо закондубасилось. На пожилого старшину торпедиста примеряют ласты. А за бортом уже покачивается торпеда, которую волокут сразу восемь пловцов. Не слишком быстро получается. Стало быть, приступили к тренировкам. В шлюпку грузят ящики со снарядами, наверно, для сухопутных пушкарей. На корме идут сварочные работы. Но к горелке протянуто не два шланга, а три. Интересно, зачем? Развороченную стенку надстройки зашивают досками. На миноносец загружают уголь. Кстати, вот незадача. На этих островах нет пресной воды. Ни озерка, ни ручейка. На жаре в закрытых емкостях быстро размножается микрофлора. И все серебряные монеты из корабельных касс уже в питьевых цистернах. И столовый сервиз из кают-компании лихтеровоза, и запонки начальника оперативного отдела, и даже георгиевские кресты, собранные со всех экипажей.
Куда он попал? Военные моряки, которые не пьют, не курят, ругаются совсем не по Станюковчу, и вытворяют такое… Он уже раз двадцать умирал от отчаяния, но кто-то что-то делал, и умирали враги. Ладно, хватит киснуть. Это с устатку, не иначе. Где бы прилечь в тени и на ветерке? Ночью опять будет не до отдыха.
Глава 14
Ночь действительно выдалась хлопотной. Шторм спутал все планы. Оставшиеся у противника восемь эскортов и два легких крейсера фланировали не ближе трех километров от берега. Торпедой с берега не достать, пловцам их не догнать. Так что отправили вплавь с торпедой одну группу аквалангистов, чтобы отрепетировать нападение на дредноуты.
Капитан транспорта отыскал еще одну точку, с которой можно укусить патрульное судно из его дальнобойных орудий. Но волнение в этом месте оказалось слишком велико. Не решившись стрелять, он вернулся под защиту берега.
Главную пакость этой ночи учинила Ви вместе с «дедой». На паровом катере они вошли в залив одного из южных островов, где укрылись от шторма миноносцы и тральщики. Последовательно обошли всех. Подвалив к борту, Ви на чистом риканском, которым владела в совершенстве, сообщила: «Код „Морской Орел“», — и к следующему. Что уж там подумали по этому поводу мудрые командиры — неизвестно, Звучные названия вообще в чести у риканских военных. И разные хищные птички: орлы, соколы, ястребы — тоже весьма популярны в эмблемах воинских подразделений и соединений кораблей.
А разве командир миноносца или тральщика признается в присутствии подчиненного, что не знает какого-то важного кодированного сигнала? Конечно, нет. Просто станет наблюдать за действиями соседей, чтобы поступить аналогично. Ведь посыльное судно обошло всех. Так что заряды, прилипшие к бортам их кораблей ниже ватерлинии, начали срабатывать за час до рассвета. Через полторы минуты — разброс примитивных часовых взрывателей — риканцы лишились малотоннажной флотилии. Катер-то деревянный, а миноносцы и тральщики — стальные. Понятно, к чему прилипнет магнит, опущенный на веревочке за борт при перемещении кранца.
А пловцы-торпедисты подкараулили-таки легкий крейсер. Даже торпеду пустили на такой-то волне. Не попали. Сами люди-лягушки вернулись измотанными настолько, что смотреть на них было жалко. Фельдшер хлопотал с капельницами и требовал от кока бульона из птицы. Обе несушки с лихтера пошли в суп.
Потом пришел флагманский механик и сообщил, что захваченный вчера вражеский миноносец необходимо срочно ремонтировать и гнать на главную базу. На нем установлена паровая турбина, причем отличная, а не то, что… Его резкое замолкание можно было понять так, что у имперских конструкторов подобные агрегаты получаются не очень.
Больше ничего не происходило. Командиры снова собрались в салоне лихтеровоза. Предложений не было. Шторм набрал силу. Ни миноносец, ни катер в море не пошлешь. Сейчас атаковать оставшиеся семь эскортов и легкие крейсера представлялось вполне реальным, тем более что они не вместе, а нарезают
