поскольку точных слов Григория II до нас не дошло. А вот дела тех времен в документах упомянуты.
Принялись эти ребята вызывать в столицу других дворян и детей дворянских и каждому давалось важное поручение. В основном по воинской части, и изыскания разные в пределах государства, и строительство дорог или мостов, благоустройство гаваней. Многие труды потребны на огромных просторах, много средств на всё это нужно, а спрос строг. И с каждого — за своё. Делалось это всё не в один раз, так что до организованного сопротивления со стороны благородного сословия дело не дошло, опять же были и люди с понятием, сообразили, что иначе всё в разруху пойдёт. Большинство действовало из-под палки, однако и сподвижники появились, однодумцы, как тогда говорили.
Крутых мер в массовом количестве не потребовалось. Несколько нобилей голов лишились, несколько — званий. Иные — состояния. Но в большинстве случаев хватало прекращения выплат содержания нерадивым.
Лет десять государь своих дворян на службу настраивал….
— Погоди, деда, непонятно ничего. Это выходит, Григорий пахал как папа Карло лично всем давая поручения и проверяя исполнение? Тут же головы никакой не хватит!
— Конечно, не хватит. И ближники ему помогали, и сподвижники нашлись из людей учёных, и вообще — если власть считать источником удовольствия, то ничего такого не учудишь, а вот если относиться к ней как к тяжкому труду и понимать, что без него ничего не выйдет — тогда другое дело. Тогда ведь еще крестьян из крепости отпускали и наделяли землей. Это ведь не росчерком пера делалось.
Государь сначала своих поотпускал с наделами и арендной платой. Хорошей-то пашни на всех не хватило и пошло переселение на новые земли, а это — пути-дороги строить, фельдшеров да учителей, да пригляд за порядком. Окупилось-то все не быстро, когда продовольствие появилось в достатке и цены на него застабилизировались. А ведь многие хозяйства рухнули. Не все крестьяне без барского догляду да принуждения справились с делами. Наделы их местные богатеи к рукам прибрали, сами же они — кто в батраки, кто в города на мануфактуры, или на отхожие промыслы. Не всем свобода впрок пошла.
И талдычу я тебе не о том, как одним махом мудрый правитель решил все проблемы, а о том, скольких трудов ему стоило просто-напросто учесть послезнание, что удалось почерпнуть от пришельцев с Земли. А ведь еще и опыт других стран было необходимо осмыслить и к нашим условиям приложить. У тех же рикан крепостных не было — одни вольные земледельцы, зато на плантациях трудились самые настоящие рабы. Или у франов не было ни личной несвободы, ни клочка недворянской земли. И ведь жили.
Официантка поставила перед дедой новую кружку морса. Гошка поднял взор. Человек тридцать посетителей столовой стояли и сидели без единого звука, слушая повествование старика.
— В общем, Кукса, если начинаешь чем-то руководить, знай, что не будет тебе ни ясного дня, ни темной ночи, ни дна, ни покрышки. Или не берись. Немало есть дел попроще, тоже очень нужных.
Гошка поскреб бородку, которую отпустил-таки по просьбе супруги. Ответить было нечего.
Возвращение на Коктебель оказалось сопряжено с целым комплексом сильных впечатлений. Пока яхта везла ребят обратно на остров планеристов, Гошка допрашивал Ри.
— Слушай, а это школа для энергичных девочек, это типа закрытого элитного лицея, или больше похоже на казарму с муштрой и строгим режимом?
— Ты ведь бывал в здешних казармах, так что, много там муштры? — Ри явно готовится позубоскалить, и приходится выдергивать себя из плена земных стереотипов.
— Извини, ляпнул. Муштры, понятно, нет. И режим, конечно, полезный для здоровья и способствующий наилучшему усвоению материала. Но тогда, в чём особенность?
— Тут преподаватели немного сдвинутые на своих предметах, фанаты по-вашему. И режим рассчитан на то, что девчата будут самовольничать и отрываться. Уходить без спросу, пропускать занятия, устраивать дурацкие выходки. В общем, повышенная интенсивность негласного догляда. За Консуэллкой егерь присматривал наверняка, чтобы прийти на помощь, если свалится в воду или заблудится. — Супруга явно ждет от Гошки предсказуемой реакции. И получает.
— На первый раз — поставить в угол, после второго — выпороть. А на третий — в школу с родителями, — Гошка нарочно «подставился».
— Из таких бесенят каждая третья обязательно прославится впоследствии, пусть не умом, так энергичностью. Виолка, вон уже чего напахала с тобой на Мясорубке! А эта может открытие великое сделает? В области рыбной кулинарии.
Улыбнулись.
— Каждая третья — это много. — Соглашается Гошка.
— Вообще-то остальные тоже кучу добрых дел натворят, просто не самых громких. Помнишь, я про Янинку спрашивала? А саму Янинку помнишь?
— Нет.
— Дочка Луена, ты ещё к их ферме приценивался на Хаммасу.
— Помню, была у хозяев дочка. И чего ради она здесь?
— А ты часто встречал в крестьянских дворах гостевые домики?
— Это что, она его построила?
— Да, на спор с соседскими мальчишками. Но главное, придумала, чем этот плетёный домик обмазать, причём, из доступных в кустарных условиях компонентов. Мы уже внедряем этот состав в строительстве временных сооружений. И называется он «янин».
— Интересно, кто до этого всего докопался, — недоумевает Гошка.
— Кузьма, тамошний околоточный, отписал по команде, а разбираться меня отправили. Славная девчушка. — Ри замолчала. Вспомнила, наверно. — Предки понять не могли, хорошо это, или плохо, что дочка в двенадцать лет из дома уедет. Её уже через пару месяцев соседский парень сюда привёз, они тут всё осмотрели, с девчатами потолковали, да и решила она остаться.
А через месяц сбежала домой. Понятное, дело, догнал ее здешний наставник, да и отвёз к родителям. Чтобы по-людски, без лишних приключений. Ещё через два месяца она уже сама приехала обратно. Они тут все шибко самостоятельные. Для меня эта Янинка — вроде как крестница по-вашему.
— Слушай, радость моя, а что-то я тут у Вас никаких церквей не видел. У вас, не гонения ли на религию, — не то чтобы Гошку это сильно огорчало, но хочется ясности.
— Работают храмы потихоньку. Кому охота — отправляют свои культы… или ритуалы… не знаю как правильно. А что не на виду, так для верующих оно и не надо. Имею ввиду трезвон там, или вопли всякие.
От разговора их отвлёк, самолётик, уверенно зашедший на посадку на пределе дальности наблюдения. Ри уперлась в него взглядом, проводив до момента пропадания из виду, а потом вопросительно посмотрела на Гошку.
— А чего, ну сел кукурузник, — ответил он на невысказанный вопрос, — и задумался. На Посейдонии. Кукурузник.
Глава 35
Первое, что встретило их на аэродроме — испепеляющий взгляд Троса.
— Вы! Пара дебильных недоумков! Если у вас вместо мозгов сплошной восторг от… потом поймёте. — Трос выразительно помолчал, и расплылся в счастливой улыбке. — Нет, если бы не послали мы в вашу дебизельную лабораторию нормально думающего человека, сосали бы мы сейчас лапу.
Когда метафоры и междометия иссякли, выяснилось, что полтора десятка прекрасных авиационных паровых двигателей, идеально подходящих для самолетов, в аварийном темпе привез с острова Крутого направленный туда двигателист.
Их, увлекшись компоновкой «звезда», которую Трос хорошо описал в тексте технического задания вместе с установочными и присоединительными размерами заказанных планерной базой дизелей, спроектировали в перерывах между перекурами, пока ущербные неработающие толком дизели бестолково гоняли на стендах.
