— По-моему, вы — атеист, — сказал я.
— Господь с вами! — испугался Бог. — Давайте ваши вопросы.
— Да я уж лучше обращусь выше, — сказал я.
— Дело ваше… Только не вешайте трубку, — сказал Бог торопливо. — Скажите, что там у вас происходит? Я ничего не понимаю.
— Все нормально, — сказал я. — Не волнуйтесь. Ввели новую форму обслуживания. Теперь по телефону можно поговорить с Вами.
— Это я знаю, — тоскливо произнес Бог. — Не звонит только никто. Вы первый.
— Нет, я последний, — сказал я. — Это-то меня и волнует…
— И меня, — вздохнул Бог.
— Вам-то что? Вы за это не отвечаете.
— А вы? Вы — отвечаете? — удивился Бог.
Господи, что он понимает! Я повесил трубку, и двухкопеечная монетка выскочила обратно. Это была настоящая радость.
Певец
Один человек пел. Он пел сначала сто лет, потом двести, а потом еще триста пятьдесят. Настроение у него очень повысилось.
«Чего бы мне еще спеть?» — подумал он.
И он спел еще два раза по сто лет классического репертуара и пятьдесят лет маршей.
Тут к нему подошел человек, лишенный слуха, и сказал:
— Может, хватит тебе петь?
— Нет, — сказал певец. — Если уж я начал петь, то буду петь до конца.
И он пел еще целых семьсот пятьдесят лет грузинские песни. Но тут у него кончились деньги. Он пошел домой и пел там еще до утра.
Испытатель
Испытатель проснулся и вспомнил, что предстоит нелегкий день. На кухне шипела яичница. Жена вошла в комнату и понимающе взглянула на него. Вот уже двадцать семь лет каждый день она провожала его на испытания. За исключением выходных и отпускных.
Испытатель побрился, обдумывая детали предстоящей работы.
— Сегодня новая серия, — сказал он жене.
— Господи! Опять новая серия, — вздохнула жена. — Береги себя!
Беречь себя! Нет, не такой он человек. Недаром ему всегда доверяли самый трудный участок. Недаром он имеет грамоту и вымпел «Лучшему испытателю предприятия». Это все, конечно, чего-то стоит. Все труднее внутренне собираться. Да и внешне тоже. Нет-нет да и дрогнет рука. А в нашем деле…
Так думал испытатель, шагая к проходной.
— Нелетная погода, — пробормотал он. взглянув на небо.
В проходной вахтер хлопнул его по плечу и сказал:
— Ну, ни пуха!
В эллинге сверкали алюминием изделия новой серии. Брезент цвета хаки радовал глаз. Испытатель крякнул и привычным движением развернул первое изделие.
Он лег на него и посмотрел на секундомер. Согласно программе испытаний лежать полагалось полчаса.
В день он испытывал шестнадцать раскладушек.
Интурист
Интурист вышел на площадь и стал разглядывать достопримечательности. В середине на вздыбленном коне сидел человек в военной форме старого образца. Это был памятник. Справа находился собор, похожий на пробку от шампанского. Слева тоже было солидное здание, куда стекались люди.
Интурист решил, что это театр, и присоединился к зрителям.
Внутри его раздели, но программки не предложили. Вместе со всеми он вошел в зал. Сцена была без занавеса, декорации уже стояли, и когда вышли актеры, интурист приветствовал их аплодисментами.
Пьеса, видимо, была психологическая. Главный герой поднялся и говорил целый час, прерываемый овациями. Когда он кончил, все встали, хотя интуристу показалось, что это излишне.
Потом действие по замыслу режиссера перекинулось в зал. В нужный момент зрители поднимали руки, держа в них маленькие картонные карточки. Чтобы не выделяться, интурист поднимал руку с зажатым между пальцами долларовым билетом. Один раз он ошибся и поднял руку не в том месте. Ничего, все обошлось.
В перерыве к нему подошел молодой человек с микрофоном и спросил:
— Каковы ваши впечатления от решений?
— Олл райт, — сказал интурист. — Очень карашо. Это есть большой искусство. Это есть реализм. Не то что у нас, в Америка.
Вундеркинд
Родился удивительный вундеркинд.
Уже в родильном доме он написал жалобу на плохое обслуживание, отказался от матери, взял псевдоним и потребовал свободы печати. Пробыл он там неделю, питаясь исключительно жевательной резинкой. Уходя, хлопнул дверью и поселился где-то на чердаке.
Пеленать его приходилось ночью, чтобы не ущемлять самолюбие.
Вундеркинд отрастил бороду и стал похож на Тургенева. Он выпиливал лобзиком буквы, собирал винные пробки и все требовал таинственной свободы печати.
Наконец ему принесли эту свободу печати в тонком стакане чешского стекла. Вундеркинд выпил и присмирел. Подумав немного, он записался в детский сад, в младшую группу.
Надо же когда-нибудь вливаться в коллектив.
Пират
У нас в доме живет пират. Старенький уже, еле ходит. Тем не менее каждый вечер приносит домой награбленные сокровища и прячет их под паркет.
Недавно приволок пианино.
— Зачем вам пианино? — спросил я пирата.
— Внучку буду учить, — ответил пират. — Музыка оказывает благотворное влияние.
И он долго сопел, засовывая пианино под паркет, потому что внучки у него еще не было, а времена могли перемениться.
