Только теперь он обратил внимание, что их оказывается плотно опекает какая-то служба безопасности. Он конечно наблюдал на территории крепких парней, которые занимались охраной. Ну, охраняют и пусть. Но как выяснилось все не так просто. Выехать в город не возбранялось, вот только к чему вам утруждаться, искать извозчика, пожалуйте вам пролеточку с кучером, да сколько захотите, столько и пользуйте, кучер в полном вашем распоряжении. Не хотите занимать коляску института, похвально, вот пожалуйте тогда вам извозчик. Оказывается, в их районе было порядка дюжины извозчиков, вот только всем остальным сюда ход был заказан, за этим они же и присматривали со всей строгостью. Поначалу все было вроде понятно, не хотят делиться своим заработком с другими. но как выяснилось, они практически и не ездят никуда, а торчат целыми днями на улицах, когда-никогда кто-то соберется в центр, а как поедет, так извозчик все время поблизости, чтобы значит куда барин или барыня изволит, пролеточка всегда под рукой, а цены в сравнении с городскими извозчиками, так просто смешные. Но всему есть своя цена и такой вот предупредительности и дешевизне тоже.
Когда он это понял, то понял и то, что его попросту обкрадывают. Его детище, опытные образцы которого уже были готовы и насколько он понимал делались еще, уже где-то используется, а он как получал жалование, так и продолжает получать. Была премия, за каждый новый комплект ему так же выплачивается вознаграждение, но как это все мелко. Где баснословные прибыли, где мировое признание. НИЧЕГО. Решение порвать оковы и вырваться из этой клятой кабалы крепло с каждым днем, пока наконец он не решился. Семья? А что семья? Вот устроится на новом месте и вызовет их, денег у них предостаточно, кое- что скопилось, так что полгодика всяко-разно продержатся, а там и слава и безбедное существование и полная свобода. Билет на первый утренний поезд он купит без проблем, а там ищи-свищи, ветра в поле. Благо транссибирская магистраль заработала и весь путь до Санкт-Петербурга займет не больше двадцати дней, не то, что на пароходе. И откуда взялись эти разбойники? А главное, что им нужно?
Мешок с его головы сорвали ничуть не церемонясь и не думая об его удобствах. Грубая мешковина сильно оцарапала и обожгла нос, заставив дернуть головой и вскрикнуть, ну как вскрикнуть, эдак нечленораздельно замычать. Столь же бесцеремонно выдернули кляп. Больно! Казалось, зубы вот-вот вырвут с корнями, вполне возможно, во всяком случае, один из зубов зашатался. Может еще укрепится?
Однако все посторонние мысли о неудобствах и болезненных ощущениях развеялись как утренняя дымка, когда он все же сосредоточил свой взгляд и смог рассмотреть, что же творится вокруг. Он сидел на стуле перед вполне себе приличного вида столом, вот только помещение в котором он находился, больше напоминало камеру в подвале или каземат. Стыло и неуютно. Но не это заставило его встрепенуться, а человек сидящий напротив. Поговаривали, что начальник охраны раньше был деловым, правда ли это было неизвестно, во всяком случае ему, но когда тот начинал смотреть своим внимательным изучающим взглядом, который казалось словно бур проникает в самые потаенные уголки, то становилось как-то тоскливо и неуютно.
— Здравствуйте, Викентий Павлович.
— Что все это значит? Немедленно развяжите меня? — уютно-неуютно, главное, что это не бандиты, а значит все страхи побоку. Существует закон и у него есть права.
— Эк вы, Викентий Павлович. Ничего, посидите пока так, может ума-разума наберетесь. А расскажите-ка любезный, куда вы собрались?
— Не смейте разговаривать со мной подобным тоном!
— Заткнись, тля! Ты что же думал я тут расшаркиваться буду перед вором. Не надо на меня так смотреть. Именно вором, — он не повышал голоса, говорил тихо, цедя слова сквозь зубы, но от этого становилось жутко. Потом он вновь перешел на вежливый том, который, впрочем, уже никак не мог обмануть инженера. — Викентий Павлович, вы отчего-то решили, что ваши достижения в области радио, являются вашей собственностью, — о как, а правда ли, что он в прошлом бандит? Откуда было ему знать, что Варлам, а это был именно он, весьма серьезно занимался самообразованием. — Вынужден вас разочаровать. Вам знакома эта бумага? Да-да это ваш контракт. Так вот там все прописано черным по белому и насчет неразглашения в том числе. Если же вспомнить о том, что вам выплачивали солидное жалование и именно за то, чтобы вы занимались вашими опытами, стало быть были наняты для выполнения именно той работы, которой и занимались. О том, что вы работали не один, что вас обеспечивали всем необходимым не считаясь с затратами. В свете этого, скажите пожалуйста, сколько в том, что вам удалось ОБЩИМИ усилиями, именно вашего.
— Как минимум я могу рассчитывать на признание, разумеется с Анатолием Андреевичем, — все же вспомнил он про второго инженера.
— Конечно можете. Но давайте опять обратимся к вашему контракту. Вы получаете на это право только через пять лет, после достижения положительного результата. А сколько прошло? Едва полгода минуло. Так что налицо нарушение контракта.
— Ну, так подайте на меня в суд.
— У нас свой спрос, за нарушение слова.
— Ч-что вы им-меете ввиду? — тон которым это сказал Варлам, совсем не понравился молодому человеку.
— К сожалению не то, что вы подумали. Сергей Владимирович – против.
— Он в курсе?
— Так же как и я в курсе того, что во многом вам удалось ваше открытие благодаря подсказкам Звонарева. Есть у него дар, замечать очевидные вещи, мимо которых способны пройти толпы профессоров. Вы не находите?
— И что со мной будет? — голос изобретателя совсем сник.
— Ссылка. Отправим вас и вашу семью в Магадан. Будете там жить и работать. Нам спокойнее и вы целее, а как срок выйдет, то получите право на обнародование своих достижений, понятное дело, что вместе с Анатолием Андреевичем. Конечно, если вас за это время снова угораздит заняться чем-либо секретным, то последует следующий контракт, со всеми вытекающими. Понятно, что на прежнее он уже не распространится и вы сможете с достоинством почивать на лаврах.
— Вы это серьезно? Вы хотите сказать, что концерн узурпировал права на мои мозги, теперь они его собственность?
— Нет, этого я не говорил. Если вы будете работать не прибегая к помощи концерна, то бога ради, все ваше, ваше, но если иначе, то милости просим следующий контракт. Не надо смотреть на нас, как на рабовладельцев, нормальные условия, к тому же там имеется пункт, согласно которого этот срок может быть уменьшен, а вот об увеличении его ничего нет. Так что собирайтесь в путь дорожку. Через неделю в Магадан уходит шхуна, отправитесь на ней. Господи, да не расстраивайтесь вы так, скажите спасибо, что в вас просто взыграло самолюбие.
— Вы это о чем?
— Ни о чем, а о ком. Помните такого Варакина? Вижу, помните. С японцами хотел снюхаться. А Барыкина? Этот с англичанами и немцами, а что – умное телятко у двух мамок сосет.
— Послушайте, но ведь они оба погибли в результате нападения грабителей?
— А я про что. Повезло вам.
— Вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, что не нужно шутить с концерном. Вы держите свое слово, концерн свое. Надеюсь, мы друг друга поняли. И не вздумайте учудить что-то эдакое, это может очень плохо кончиться. И хорошо, если только для вас.
Магадан! Господи, ни суда, ни присяжных, ни адвокатов, вот так легко и незамысловато его определили на ссыльное поселение. Да что за монстры появились на его жизненном пути.
Антон сидел в кабинете Звонарева, нещадно дымя папиросой, словно крейсер, выжимающий из машин все, на что они способны. В помещении уже было впору вешать топор, можно конечно и окно открыть, чтобы проветрить, но он словно и не замечал ничего. Было у них в училище такое высказывание, на тот случай если кто вот так задумается: 'Ушел в себя, вернусь нескоро', эти слова как нельзя точнее подходили к тому состоянию прострации в котором он сейчас находился. А попросту говоря, он впал в
