Новый Библейский Комментарий Часть 1 (Ветхий Завет)

либо злое, то пусть постигнет его возмездие, рука его, несправедливо занесенная, «пусть отломится от локтя» его (22)

24–34 Иов перечисляет другие грехи, таящиеся в сердце (ср.: стихи 1–4): тайная страсть к богатству (24–25), поклонение солнцу и луне (26–27), радость при виде гибели врагов своих (29– 30), пренебрежение к бедствиям других людей (31–32), всевозможные виды лицемерия (33–34). Пусть упадет на него проклятие, говорит Иов, если хоть в одном из этих преступлений он был виновен; и хотя он был очень богат, его богатство никогда не было для него идолом, никогда не занимало место Бога в его жизни.

26—27 В приведенном Иовом длинном перечне грехов есть только один религиозный грех — идолопоклонство. В древнем мире поклонение небесным телам было обычным явлением, но для Иова это было равнозначно поклонению творению вместо Творца.

29—30 Во времена Иова не считалось безнравственным радоваться погибели врага. Псалмопевцы порой выражали свою радость при виде наказания беззаконников (Пс. 53:7; 117:7; 136:8–9), но Иов следовал духу закона, который требовал оказывать помощь врагу (Исх. 23:4—5; ср.: Прит. 20:22; 24:17–18; 25:21–22).

31—32 Иов рассуждает о том, что много раз мог он проигнорировать нужды других, но он отзывался на просьбы о помощи не только при свете дня, но и тогда, когда никто не видел его доброты.

33—34 Иов отвергает любую возможность греха лицемерия для себя: «Если бы я скрывал проступки мои…» (как это сделал Адам).

35–37 Иов завершает клятву о своей безгрешности словами: Вот мое желание, чтобы Вседержитель отвечал мне, и чтобы защитник мой составил запись. Он очень хочет иметь документ, где были бы перечислены обвинения против него, чтобы он мог противопоставить им декларацию о своей праведности. Он возлагал бы ее как венец, как корону на голову свою (36). Он смог бы приблизиться к Богу не как преступник, но как праведник, который в состоянии опровергнуть любое предъявленное ему обвинение (37).

38—40 Несколько странными кажутся произносимые здесь Иовом проклятия в свой адрес после только что торжественно прозвучавших итогов его речи (стихи 35—37). Он призывает на себя наказание в том случае, если он действительно завладел землей и ее плодами посредством угнетения ее законных владельцев (39).

32:1 — 37:24 Речи Елиуя

32:1 — 33:33 Первая речь Елиуя: «…все это делает Бог… с человеком, чтобы отвесть душу его от могилы»

Многие богословы считают, что четыре речи Елиуя являются более поздним дополнением к Книге Иова. Странно, что имя Елиуя не упоминается в прологе, но, возможно, автор ввел его в повествование неожиданно. Еще более странно то, что упоминание о нем отсутствует и в эпилоге (42:7—17), тогда как ссылка на друзей Иова там есть. Кроме того, речи Елиуя задерживают ответ Бога Иову, который, естественно, ожидается сразу же после главы 31, в которой «слова Иова кончились» (31:40). И когда Бог начинает говорить (гл. 38—41), Его ответ звучит так, будто никакого перерыва просто не было. В связи с этим распространено мнение о том, что Елиуй — это создание более позднего благочестивого автора, который был чрезвычайно огорчен неспособностью друзей Иова дать достойный ответ его аргументам, а также тем, что их назидательные речи оказались настолько безрезультатными.

Можно рассматривать речи Еиуя как предложение некоей средней позиции между мнениями Иова и его друзей. Друзья доказывали, что Бог справедлив и что страдание Иова свидетельствует о его грехах, за которые он и наказан Богом. Иов отвергает оба эти утверждения и настаивает, что его страдание не есть следствие греха, а причина в том, что Бог несправедлив. Елиуй не принимает ни ту, ни другую сторону (32:10–12; 33:1–12; ср.: 32:2–3) и заявляет, что страдание — это дисциплинирование. Это значит, что страдание не всегда бывает возмездием за уже совершенный грех, но может быть предупреждением, посылаемым заранее, чтобы удержать человека от грехопадения.

32:1—5 Появление Елиуя. Молодой Елиуй был, по–видимому, очень сердит, ибо воспылал гнев его (эти слова повторяются четырежды в стихах 2, 3, 5). Он гневается на Иова на то, что тот «оправдывал себя больше, нежели Бога» (2) («представлял себя праведнее Бога», NEB). Этот перевод гораздо резче и обличительнее перевода, предлагаемого в этом месте NIV: старался оправдать себя, а не Бога. По мнению Елиуя, из утверждения Иова, что в споре с Богом прав он, логически вытекает, что Бог не прав. Иов ни разу не сказал об этом прямо, но этот вывод воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Елиуй также сердит и на троих друзей за то, что они не нашли, что отвечать (3), не смогли убедить Иова, что Бог не может быть неправ.

32:6—22 Право Елиуя произнести речь. В этом отрывке Елиуй характеризует самого себя и объясняет причины своего вступления в разговор. Елиуй признает свою молодость и право умудренных летами на уважение (6–7). Однако он достаточно смел, чтобы заявить, что все сотворены с равными возможностями постижения мудрости (8), что не только старцы мудры (9). И он не боится сказать им о том, что у него есть свое мнение (10). Вступить в разговор побудила его также беспомощность друзей Иова, слабость их речей (11—12). Он видит: они уже побеждены аргументами Иова и склоняются к мысли, что только Бог может опровергнуть их (13). Он обращается к Иову (15), заявляя, что тот готов говорить, ибо полон речами (18), что ум его готов разорваться от переполняющих его мыслей (19) и нуждается в облегчении (20). Наконец, он обещает, что будет нелицеприятен, льстить никому не станет (21), причем очевидно, что именно Иову придется более других пострадать от его языка. Он не умеет льстить, поэтому Иову лучше всего приготовиться к прямому разговору (22).

33:1–33 «Он не дает отчета ни в каких делах своих». 1—7 Елиуй продолжает говорить о себе. Он не претендует на какую–то особую мудрость, кроме той, которая даруется каждому живущему на земле дыханием Вседержителя (4; ср.:32:8). Он приглашает Иова к разговору (5). Иову нетрудно будет отвечать ему, потому что он, Елиуй, не обладает никакой особой, могущественной Божественной тактикой; он обыкновенный человек, который образован также из брения (6). Он не пытается возвыситься над Иовом и говорит: страх передо мною не может смутить тебя (7); он противопоставляет свою слабость как человека могуществу Бога, по воле Которого Иов страдает.

8–13 Иов говорил, что Бог отказал ему в справедливости; Он отказался признать его невиновность и относится к нему как враг (10—11), а не как объективный судия. Елиуй намерен показать, что Иов неправ (12) и дело, по его мнению, не в греховности Иова — о чем постоянно твердили его друзья, — а в том, что Бог посылает страдание по другим причинам, — чтобы предостеречь человека от будущего грехопадения. Елиуй считает, что таким образом он может подтвердить и справедливость Бога, и невиновность Иова (ср.: 12,32).

14—18 Елиуй иллюстрирует свое понимание страдания примером с ночными сновидениями как одним из способов вразумления людей Богом, хотя люди не всегда различают в них Божье присутствие (14). Бог прибегает к ночным кошмарам для того, чтобы остановить человека от задуманного им безрассудного предприятия и удалить от него гордость (17). Эти кошмары — лишь разновидность страдания, и использует их Бог для предотвращения более серьезного страдания и смерти (18).

19—28 С этой же целью прибегает Бог к другому средству — физическому страданию