24:17—23 Вселенский суд. Первые три существительных в ст. 17, поразительно похожие в оригинале, возвращают нас к теме неизбежности суда. О тщетном бегстве в ст. 18а — ср. с Ам. 5:19. (О предпосылках ст. 18б см. ст. 5.) Воинство выспреннее (буквальный перевод, вариант NIV — «силы небесные») может в некоторых контекстах означать просто «звезды» (ср.: 40:26); однако здесь, в дополнение к царям земным, которые будут заключены и наказаны (ср.: 2 Пет. 2:4), фраза означает «духов злобы поднебесных» (Еф. 6:12). Наиболее полно о подобных существах в Ветхом Завете говорится в Дан. 10:2—21; ср., вероятно, Пс. 81. В Новом Завете — см. дальше, напр.: Рим. 8:38–39; Кол. 2:15; Отк. 12:7—12. Но в самом конце говорится об абсолютной славе (23). Если солнце и луна потеряют свой свет, то только потому, что их затмит сияние Самого Света, Господа, воцарившегося в полной славе. По сути, это то же видение, что и в Отк. 21:22– 27.
25:1—12 Великое освобождение
25:1–5 Конец тирании. Эта хвалебная песнь начинается без всякого вступления (в отличие от таких же песен в ст. 9; 26:1—21; 27:2—11). Повторение слова безжалостные в ст. 3, 4, 5 в переводе NIV (в синодальном переводе «страшные племена», «тираны», «притеснители». — Примеч. пер.) подчеркивает особенные страдания и соответствующую благодарность слабых и угнетенных. Это Magnificat Ветхого Завета. Два определения действиям Господа («дивные дела», «предопределения» или «советы»; AV, RV) уже встречались в именах обещанного царя (9:6) и еще будут повторяться в 28:29. О долгом вынашивании Его планов (древние), которое любил подчеркивать Исайя, см.: 22:11. Таким образом, песня восхваляет не только грядущую победу (когда крепости врагов будут повержены [2], Он будет прославлен [3], а ликование притеснителей подавлено [5]), но и убежище, уже обретенное в Господе, пока зло царило в мире (4) — его нападение изображено в терминах стихийного бедствия, бури и испепеляющего зноя.
25:6—8 Конец тьмы и смерти. Описание трапезы (6) вносит позитивную ноту в то, что в ином случае показалось бы просто сухим отчетом об устранении различных бедствий. Звучит радость по поводу достигнутого (потому что трапеза — это празднование), об изобилии (6б) и о разделенном восторге (следует отметить пятикратное повторение слова все в ст. 6—8). Наш Господь наслаждался такими трапезами, хотя и предлагал Своим ученикам совсем другую чашу (ср.: Мф. 26:29).
Покров или пелена (лучше перевести «покрывало») могут означать или траур (7б), или слепоту (ср.: 2 Кор. 3:15) падшего человечества; оба варианта вполне уместны. Перевод навеки (8а) наиболее точный (ср. напр.: 28:28), но корень слова также содержит намек на понятие «победа» (ср.: 1 Кор. 15:54) или превосходство, а в 1 Цар. 15:29 и 1 Пар. 29:11 используется также в значении «Слава» и «величие» соответственно. В другом смысле это обещание подводит итог Ветхому и Новому Заветам. В одном стихе (ср. также: Отк. 21:4) исчезает последний враг и утирается последняя слеза.
25:9—12 Конец гордости. Ст. 9 принадлежит предыдущему отрывку так же, как и этому; но слово «ибо» (10), опущенное в NIV, более тесно связывает эти стихи. В глаголе, использованном в значении уповали, присутствует оттенок страстного ожидания (ср.: 26:8; 33:2; 40:31, где NIV выражает это понятие глаголами «ждали», «жаждали», «надеялись»).
Поражает отдельное упоминание о Моаве в отрывке такого вселенского масштаба (ср.: Едом в 34:5), здесь же он предстает как воплощение гордыни (116; ср.: 16:6), вероятно, в особенности такой гордыни, которая бывает характерна для маленьких людей. Образ соломы в навозе или выгребной ямы выражает презрение и окончательность суда над гордыми (ср. последствия в 14:14–15,19).
26:1 — 27:1 Торжество после тягот
26:1–6 Вечный город. Наконец темой пророчества становится родной город Исайи, одолевший противника, который назван здесь по–новому, высоко стоящим городом (5), вдобавок к определениям из 25:2 («твердая крепость») и 25:3 («города страшных племен»). Наш город крепкий силен не грубой силой, но спасительными действиями (1б) Бога Живого, твердыни вечной. Поэтому наше ликование об этой личной незримой защите также должно быть личным, проявляющимся в истине (2) и уповании (3—4). Эти стихи также последовательны, как и прекрасны, поскольку в основе их лежит истина о Боге. Совершенный мир (буквально «мир, мир») — это Его дар преуспевания и полноты разума не просто твердому духом, но верному (здесь слово стоит в пассивной форме, «уповающий»). Призыв к вечному упованию (4) тоже вполне логичен, полагая в основу нашей веры непоколебимую как скала верность Господа, а в основу наших обязательств во веки — Его вечное существование. В дальнейшем Иисус указывал на вечность Божьих обязательств перед Своим народом (Мф. 22:31–32).
26:7–18 Долгая ночь ожидания. «Стремление» или «ожидание» в этом отрывке частично относятся к свержению зла путем судов праведных (9—11) или уничтожением (Ив, 13—15) злых врагов, но в основном это стремление к Самому Господу (к Тебе… к Тебе, 8—9). Перевод NIV уравниваешь и делаешь гладким (7) неверен, поскольку контекст не содержит в себе ни намека на беззаботность. Стих следует читать: «…прям; Ты обдумываешь путь…» (ср.: Прит. 5:6). Воззвание к имени Господа (8) может относиться к практике общественного поклонения Ему (ср.: Пс. 33:3; 67). Последняя фраза ст. 13 намекает на это и порицает тиранов, осмеливавшихся посягнуть на царственные права Яхве. То, что речь идет о земных правителях, а не о лжебогах, указано в ст. 14а (см. 14:9 о Рефаимах, духах загробного мира). Это предсказание сделано с такой уверенностью, что в нем даже использовано прошедшее время (так называемое «пророческое»). Еще об одной причине общего стремления к добру говорится в ст. 16—18, где звучит полное признание своей духовной несостоятельности (что тоже вполне применимо к христианской церкви). Похожие чувства выражены во второй «Песне о Рабе», 49:4. Здесь, как и там, ответ Господа выводит ситуацию на новый уровень, который и становится темой следующего отрывка.
26:19 — 27:1 Воскресение и Страшный суд. Теперь, после молитвы в ст. 7—18, Господь дает Свой ответ. Ст. 19, пусть и неясный в деталях, ясно обещает физическое воскресение. В подобное утверждение в Дан. 12:2 здесь добавлены еще два момента будущей перспективы: воскресение грешников и вечная жизнь или посрамление. Нам следует читать (вместе с RV) «Мои мертвецы», потому что рабы Господа и в смерти остаются Его рабами, включая их тела. Для последней строки существует несколько вариантов перевода, но среди других перевод NIV справедливо сохраняет контраст между победоносной метафорой рождения в ст. 19б и полной трагизма фразой о родах ст. 18б, соединенных отличительным еврейским глаголом в единое целое.
В ст. 20 говорится о возможности спасения во время суда, подобно тому как Господь укрыл Ноя в ковчеге или указал Израилю в Египте, как спастись от карающего ангела (Исх. 12:22). Суд (21; 27:1) так же всеобъемлющ, как и в 24:21, где «воинство выспреннее» соответствует левиафану в данном стихе (ср. «дракон и ангелы его» в Отк. 12:7–9). Необычные эпитеты (прямобегущий, изгибающийся) в точности соответствуют тому, что сказано в древнем ханаанском эпосе о Ваале, который победил морское чудовище. Здесь языческий материал наполнен новым содержанием, Божественная истина, которая теперь в нем содержится, затмевает языческое звучание. И данный фрагмент, и 51:9—10 следует рассматривать в контексте суда, а
