принять это с доверием, если не возникает фактов, опровергающих это заявление. И христианское посвящение, и евангельское поручение сами по себе не являются основанием для исторической недостоверности исследования!
В нашу задачу не входит рассмотрение сложных дискуссий, которые ведутся в современном богословии об исторической ценности Евангелий. Заинтересованный читатель найдет доступное и обстоятельное изложение предмета этих споров в работе: Blomberg С. L.
Евангелия были написаны в продолжение жизни одного или двух поколений людей, бывших современниками Иисуса. В их основе лежат отчасти письменные свидетельства (см. выше), а отчасти предания, сохранившиеся в церкви, а также личные воспоминания их авторов и людей, от которых они получали информацию. Поскольку в процессе компоновки материала допустимо варьировать способы документирования событий и изложения учений, это, как ясно показывают Евангелия, и происходило на протяжении жизни отдельной христианской общины, которая посвящала себя сохранению истины об Иисусе и живой памяти тех, кто был очевидцем тех событий.
Следует напомнить также, что устные предания рассматривались в древнем мире (как и в культурах современных народов с неразвитым или слаборазвитым литературным процессом) как реальное средство сохранения информации и учения. Это было особенно характерно для иудейского сознания. Школы раввинов разработали сложную систему запоминания, которую они ценили превыше письменных свидетельств и которая была способна передавать от поколения к поколению огромные массивы информации в неизмененном виде. Хотя новозаветная церковь не была раввинистической академией, нет причин сомневаться, что предания об Иисусе, которыми христиане продолжали делиться и которые изучались ими, могли тщательно сохраняться.
Это не означает, однако, что не существовало разных устных вариантов. Евангелия представляют множество свидетельств такого разнообразия как в самом повествовании, так и в записанных изречениях Иисуса. Необходимо также помнить, что Иисус, вероятно, хорошо говорил на арамейском, так что Его высказывания были переведены на греческий прежде, чем нашли свое место в греческих Евангелиях. А любой переводчик знает, что не существует абсолютно точного эквивалента для передачи понятий одного языка на другой.
Но признавать существование вариаций в передаче высказываний и изложении деяний Иисуса вовсе не означает бросать тень сомнения на их историческую достоверность или «точность», о которой заявляет Лука в своем Евангелии. Евангелия по своей литературной и богословской сути представляют собой исторические документы.
Четыре Евангелия
Одна история, четыре свидетеля
Иметь более одного свидетельства о любой личности в древнем мире — вещь довольно редкая. Иметь четыре биографии, написанных современниками или почти современниками событий, — вещь беспрецедентная. Но такое необъятное богатство информации об Иисусе не всегда приветствовалось в христианской церкви. Оно рассматривалось как чрезмерное и приводящее к недоразумениям.
Выше мы говорили о попытке Татиана во II в. составить согласование Евангелий, и такие попытки с тех пор предпринимались неоднократно. Стремление к этому, вероятно, связано с той неудовлетворенностью, которую испытывают люди, замечая несоответствия в разных Евангелиях. Разночтения служат основанием для недоверия к приводимым евангельским свидетельствам. Может создаться впечатление, что перед нами четыре разных портрета, а не четыре «авторизованных биографии» одной личности. Однако факт в том, что мы имеем четыре, а не одно свидетельство, и все они несколько отличаются друг от друга.
Современные тенденции в евангельском богословии заставляют нас серьезно отнестись к этим различиям. Так называемая редакционная критика говорит, что Евангелия различаются видением перспектив и богословскими посланиями. Она учит нас рассматривать авторов не как беспристрастных собирателей преданий, но как людей с собственным взглядом на вещи и цель написания Евангелия. Каждый из авторов несколько иначе, чем другой, воспринимал Иисуса и каждый писал свое Евангелие, высвечивая определенные моменты, связанные с особыми потребностями церкви, для которой он писал.
В последнее время большое значение придается тому, что каждое Евангелие представляет собой независимое литературное произведение, которое предназначено не для критического сравнения с другими, но для чтения как самостоятельного произведения. Это привело к большей ясности в представлении о воздействии Евангелий. Каждое из них разными путями, в разных ракурсах показывает служение Иисуса и побуждает читателя стать частью истории, с которой начиналось христианство.
Это вовсе не означает, что не надо проводить сравнительного изучения четырех Евангелий, попытаться на их основании глубже понять Иисуса. Они, по существу, первые и наиболее полные книги о Нем Самом, а не о конкретных богословских представлениях их авторов. Но понимание Иисуса и Его вести существенно обогатится, если мы серьезно займемся исследованием индивидуального вклада каждого автора. В результате мы получим не просто «авторизованную биографию», но многостороннее свидетельство тех, кто знал и следовал за Иисусом в ранние дни становления христианства.
Иоанн — странная личность
Вероятно, неправильно говорить о «независимых» свидетелях, поскольку совершенно очевидно, что Матфей, Марк и Лука следуют в своих повествованиях единому плану и во многих отношениях придерживаются единой точки зрения. Большинство исследователей склонно думать, что они писали не изолированно друг от друга. Поэтому эти три Евангелия традиционно рассматривают как «синоптические» (т. е. рассматривающие события под одним углом зрения, «одинаковыми глазами»), в отличие от стоящего особняком Евангелия Иоанна. Далее мы кратко остановимся на взаимоотношениях между Матфеем, Марком и Лукой, но прежде следует рассмотреть, почему Иоанн так выделяется среди четырех авторов Евангелий.
Само начало Евангелия Иоанна с его загадочным, захватывающим дух представлением Иисуса — «И Слово стало плотью» — сразу же заявляет о совершенно ином подходе, точке зрения. В начале III в. Климент Александрийский высказал предположение, что Иоанн написал «духовное» Евангелие в дополнение к трем другим «плотским». Хотя это весьма поверхностное понимание природы синоптических Евангелий, оно верно отражает «атмосферу», в которую попадает читатель Иоанна. Это атмосфера глубокого проникновения в вопросы веры и спасения с более смелым представлением Иисуса как Бога (включая знаменитое «А Я говорю», «Я есмь»).
Иоанн не приводит притчей, которые есть в синоптических Евангелиях. Действительно, очень мало из того, что говорит Иисус у Иоанна, находит свои параллели в других трех. «Царство Божие», столь ярко представленное в учениях Иисуса в синоптических Евангелиях, только один раз упоминается у Иоанна. Иоанн использует здесь (как и в своем первом послании) яркие речевые обороты, метафоры света и тьмы, жизни и смерти. У Иоанна Иисус в Своих пространных беседах и богословских диалогах ставит читателя перед проблемой знания и веры, раскрывает фундаментальные основы вечности и говорит о Себе как единственном пути к спасению. Он говорит, что называется, с отчетливым «иоанновым акцентом».
