цель, ты проделал свой путь напрасно. Я ушел от мира. Теперь моя жизнь, покуда я еще не распростился с нею, здесь.
Он обвел рукой поляну и дом, но Петрей лишь покачал головой. Фульциний, не проронивший ни слова, был страшно удивлен все происходящим и, едва ли не более всего, неожиданно проявившимся красноречием Петрея. Оказывается, старый центурион, мог не только мечом махать.
— Ну а если я скажу тебе, что армия Рицимера разбита, а сам он убит? Власть в Риме вновь в руках императора, и римские легионы идут в Галлию, чтобы сразиться с Эврихом. Это тебе тоже не интересно?
Глаза отшельника на миг зажглись, но тут же потухли вновь.
— Пусть. Все это в прошлом. Моя война окончена.
— Да нет же! Нет! Хорошо, Рим тебе не интересен, и с Эврихом счеты свести ты не хочешь. Но знаешь ли ты, что Британия истекает кровью? Амвросий Аврелиан мертв, его королевство пало, саксы жгут города и громоздят горы трупов по всей Британии.
— Что ты говоришь?! Амвросий мертв?!
— Уже два года тому.
— Это проклятие… — прошептал Риотам, приложив ладони к лицу. — Все началось в тот день, когда я предал моего короля. Я пытался искупить вину, но все было напрасно. Ее уже нет, теперь и он тоже мертв, и значит, дело его погибло. А Британию, ты говоришь, снова терзают саксы. Это моя вина, я знаю.
— Все еще можно исправить, — сказал Петрей. — Если ты выслушаешь меня, я расскажу тебе, как Рим поднялся вновь. И скажу, зачем меня прислал сюда мой император, Марк Красс, проконсул, триумвир и военный магистр Рима.
Отшельник внезапно схватил топор и страшным ударом вогнал его в колоду, едва не расколов ее. С колоды так и посыпалась труха.
— Войдите в мой дом, — сказал он, протягивая руку. — Я выслушаю вас.
В убогой хижине отшельника, которого Петрей назвал королем Арморики, имелся только необструганный стол, сколоченный из сосновых досок. За ним и разместились все трое. Отшельник извлек откуда-то три грубых деревянных кружки и большой бочонок, из которого и наполнил кружки пенящейся коричневой жидкостью. Фульциний с опаской отхлебнул немного, и с трудом сдержался, чтоб не выдать своих чувств. Это было пиво. Марку лишь дважды доводилось пробовать этот напиток кельтов, во время службы в Галлии. Ни в какое сравнение с римским вином он не шел. Петрей же, как ни в чем не бывало, отпил половину кружки, благосклонно кивнул и, утерев подбородок, приступил к своему рассказу.
Марк, воспользовавшись случаем, оглядел обиталище. Внимание здесь мог привлечь только длинный меч, висевший на стене в ножнах. В остальном хижина не отличалась от жалких жилищ каких-нибудь пастухов.
Бывший король слушал внимательно, часто прикладываясь к своей кружке. Странно, но он поверил сразу. Или сделал вид, что поверил.
— … в этой войне Риму нужны верные союзники. Мы знаем, что в Арморике сейчас много воинов- бриттов, а также бывших римских солдат, которым не хватает только вождя, способного объединить их в армию и повести ее против готов. Как бы ни завершилась война в Нарбоннских провинциях, Крассу нужна твердая власть на севере Галлии. И римский порядок. Крассу известно, что ты был верен Риму и сдержал свое слово, как союзник Антемия. Готы обманом разбили твою армию, и тебе пришлось скрыться, но тебя все еще помнят в Арморике, а твои права на королевскую власть неоспоримы. Мы готовы помочь тебе вернуться. Такое предложение делает тебе Красс. Примешь ли ты его, Риотам?
— Не зови меня так, центурион. Я утратил право на этот титул. Он означает «Верховный король». А какой я теперь король?
— Как же тогда тебя называть?
Отшельник повертел в руках кружку, задумчиво глядя, как пенится пиво. На его лице отражалась внутренняя борьба. Губы едва заметно шевелились, будто он хотел сказать что-то, но не решался. Петрей терпеливо ждал, сверля его взглядом. Наконец, бывший король поднял кружку, разом выпил и грохнул ею об стол.
— Мое имя Утер, — выдохнул он. — Утер Пендрагон. Так меня звали.
Он встал, взял бочонок и вновь наполнил кружки, неодобрительно глянув на Фульциния, чья кружка была наполовину полной.
— А ты что не пьешь? Брезгуешь что ли?
Фульциний, давясь, торопливо хлебнул. Скажет еще Петрей, что это из-за него переговоры сорвались… Сам-то он вон как хлещет.
— Так что насчет предложения, которое делает тебе Красс? — спросил Петрей, когда отшельник снова сел на скамью.
— Я расскажу вам свою историю, — сказал Утер, не отвечая Петрею. — Почему я пошел против готов и как оказался здесь. Ты говоришь, я был верным союзником? Нет! Я был предателем. Захотите ли вы иметь дело с предателем? Вы думаете, что знаете обо мне все. Так узнайте, как оно было на самом деле!
— Я родился в Домнонии, отец мой Дерох, был вождем бриттов и римлян, переселившихся в Арморику, чтобы спастись от бесчинств саксов. Но воспитывался я в Британии в доме Амвросия Аврелиана. Я был младше его, но росли мы вместе, а наставником нашим был мудрый друид, именем Мирддин. Люди говорили, что он колдун и побаивались его. Может и так, но Миррдин всегда благоволил мне.
Когда саксы пленили короля Вортигерна, его сын Вортимер выступил против них. Мы с Амвросием сражались с саксами в армии Вортимера. В нескольких битвах мы разгромили саксов, но эти подлые твари отравили Вортимера и убили его отца. У бриттов больше не было короля, начались раздоры, армия наша распалась. Тогда саксы вновь подняли голову, с огнем и мечом они прошли по мирной Британии. Бриттов же охватил страх, никто не думал о сопротивлении. И тогда Амвросий поднял знамя, вокруг которого сплотились последние бритты и римляне. Он повел нас в бой, и я был ему верным другом и соратником. В жестокой битве при Виппедесфлете мы победили. Лишь один из пяти воинов вернулся тогда с поля боя. Там же на поле битвы мы побратались с Амвросием, и я принес клятву верности ему, как верховному королю всей Британии. А он назвал меня братом…
С этого все и началось. После битвы Амвросий женился. Его избранницей была прекрасная Игрейна, ей было всего семнадцать, и такой красоты я не видел никогда в жизни. Я был околдован. Еще там, на свадьбе, стоя рядом с Амвросием, сидя за праздничным столом, я не мог отвести взгляд от ее чудесных глаз. Что-то случилось со мной… И я возжелал жену моего друга, моего брата, моего короля.
Между тем, война продолжалась. Я и мои воины всегда были рядом с Амвросием. Британия стала единой, перед Амвросием склонились все ее вожди и короли. Да, мы были едины и побеждали. Саксов прижали к морю, оставалось последнее усилие, и мы вышвырнули бы грязных псов туда, откуда они пришли, и Британия наслаждалась бы благословенным миром, как в римские времена. Я ни на миг не забывал Игрейну, ее образ стоял у меня перед глазами всегда. Но я знал, что любовь моя безумна и старался вырвать ее из моего сердца. Я искал забвения в битвах, меня стали считать величайшим воином Британии. Но каждый раз после победы, когда мы возвращались домой, я вновь видел Игрейну, и меня охватывало пламя. Этот огонь жег меня нестерпимо, а она… Я знал, что она тоже любит меня. И вот это случилось.
Амвросий выступил против Хенгиста. Я же задержался, чтобы встретить подкрепления, вызванные мной из Арморики. Игрейна оставалось в укрепленном Тинтагеле, Амвросий боялся, что с его женой может что-то случиться, ведь проклятые саксы то и дело устраивали набеги. В тот день ко мне явился Мирддин. Он принес мне письмо от Игрейны. Она писала о своих чувствах ко мне, и я узнал, что она испытывает тот же жар, что и я. Кто бы устоял на моем месте? Амвросий был далеко… Но я все еще колебался. Мирддин же уверял меня, что Амвросий ни о чем не узнает, говорил, что Игрейна ждет меня и проникнуть в Тинтагель будет легко, а сам он поможет мне, выдумав какой-то предлог. И я не устоял. Вместе с Мирддином отправились мы в Тинтагель. И там, на супружеском ложе моего брата и короля, Игрейна стала моей…
Отшельник надолго умолк, по его щеке скатилась слеза. Бочонок давно опустел, Петрей молча встал,
