рассказывали, что это отличный способ очистить магазин от посетителей, когда в обед там слишком много народу».
Название группе придумала мать Фозергилла. «Она выбрала его из слов, которые я написал, — объясняет Фозергилл. — Медсестра (Nurse) и рана (Wound) были в списке из-за моей страсти к Фрэнсису Бэкону и его картине с кричащей женщиной, сделанной по мотивам сцены фильма Эйзенштейна „Броненосец Потемкин“, где медсестру на ступенях одесской лестницы ранят в глаз». Химан Патак предложил название лейбла. «Оно возникло благодаря одной голландской пластинке, вышедшей на лейбле Moo-Cow, на обложке которой было написано: „Лошадь, конечно, не корова“». Фозергилл рассказывает: «Химан придумал название United Dairies. При создании банковского счета у нас возникли проблемы, поскольку точно так же называлась крупная молочная компания. Сначала банк запретил использование этого названия, несмотря на полное отсутствие связи между музыкой и молоком. По странному совпадению, моя мать заметила, что один из ее дядей, сэр Реджинальд Батлер, основал оригинальную United Dairies, и когда я рассказал об этом в банке, они изменили свое решение».
Стэплтон вспоминает этот эпизод несколько иначе. «Мы очень долго не могли придумать, как назвать лейбл, — вспоминает он. — Кто-то меня спросил: „Какая твоя любимая группа?“, и я ответил, что мне нравится „Milk From Cheltenham“ (пост-панк группа, связанная с The Homosexuals, где играл Лепке Бачвотер, позже Die Trip Computer Die). Тот парень сказал: „Milk From Cheltenham на лейбле United Dairies!“, а я ответил: „Точно, вот оно!“».
Вместе с Chance Meeting группа выпустила знаменитый список Nurse. В алфавитном перечне выборочно приводилась их совместная коллекция пластинок, которая до сих пор заставляет самых заядлых коллекционеров чесать в затылке. Список «удивительной экспериментальной музыки» охватывал большой диапазон музыкантов, от относительного мейнстрима — Капитан Бифхарт и Йоко Оно, — до таких странных явлений, как Ovary Lodge Кейта Типпетта, шведских поклонников Заппы Samla Mammas Manna и американских деструкто-панков Debris. Стэплтон утверждает, что некоторые группы были выдуманы, но Фозергилл это опровергает. «Список Nurse был составлен после долгих обсуждений, с огромной, даже излишней серьезностью, — рассказывает он. — Группы исключались, если не были достаточно изобретательны и радикальны, однако перечни такого рода всегда очень субъективны. Каждая упомянутая в нем группа не только существовала, но мы со Стивом так или иначе приобрели почти все диски, которые они выпускали». Когда составлялся список, французская группа Fille Qui Mоusse еще не имела пластинок, — архивный диск издали только в 2002 году, — но в остальном Фозергилл, по-видимому, был прав. Скорее всего, никто кроме Nurse With Wound, никогда их не слышал. Выпущенный летом 1979 года, Chance Meeting получил пять вопросительных знаков вместо пяти звездочек в британском еженедельнике Sounds, и Джон Джилл писал: «Никогда за всю историю рок-н-ролла так мало людей не оскорбляли чувства Покупающей Публики, да еще в такой вызывающей манере. Chance Meeting делает The Faust Tapes похожим на саундтрек к Carousel».
Фозергилл решил выразить эстетическую позицию группы, написав письмо в фэнзин. «Что касается Nurse With Wound, мы предпочитаем анонимность, — писал он. — Мы со Стивом вот уже десять лет собираем самую разную экспериментальную музыку и всегда чувствовали, что хотя авангард устойчиво ассоциируется с прогрессией (?) и оригинальностью, во многом эта музыка представляет невероятно узкий и ограниченный взгляд. Большая часть авангардной классической музыки:
1) либо клиническая и стерильная, не передающая в звуках, которые создает или использует, никаких эстетических чувств. Музыка, возникающая случайно или на компьютере, является упадком.
2) либо хитроумная и скучная, поскольку создавалась как абстрактная идея — музыкальный эквивалент концептуального искусства: 4.33 минуты тишины Кейджа могут эффективно выветривать музыкальную претенциозность и помогать людям в осознании более широких возможностей, но слушать это невозможно!
По нашему мнению, наилучшего результата достиг фри-джаз, избегнув упомянутых выше проблем, однако он столь же ограничен, поскольку:
1) признаётся только импровизированная музыка;
2) музыканты ограничивают себя небольшим набором традиционных инструментов — гитары, саксофоны, ударные, скрипки, басы, фортепиано. Более смелые используют некоторое количество электроники, но пуристы это не одобряют!
Мы рассматриваем свою музыку как звуковую скульптуру, свободную от заложенных идей, где может быть использован любой звук, естественный или искусственный, обработанный или не обработанный электроникой, и мотивированную только эстетическими принципами. Все пространство джазовой и классической музыки наполнено элитарностью; в ней преобладает культ стиля или личности (посмотрите, что пишут в этой стране о таких лейблах, как Incus). Музыка должна стоять особняком. К сожалению, в нашем случае из-за одной только обложки та небольшая реакция, которую мы кое-где имеем (особенно в Германии), представляет собой разновидность культа худшего пошиба».
Приободрившись после успеха первого альбома, в июне 1980 года группа вновь арендовала студию, записав следующую работу, To The Quiet Men From A Tiny Girl. Но тогда в групповой динамике начали возникать трещины. Стэплтон подошел к сессии с мыслями о тяжелом индустриальном треке, основанном на постоянном шуме машинных ритмов в гравировальной студии, где он работал. Трио записало длинную импровизацию с молотом и скрежетом, создав громоподобную какофонию. Фозергиллу, однако, результат не понравился, и он настоял на доработке трека, где шум перемежался бы с моментами тишины. В конце концов Стэплтон сдался и позволил Фозергиллу переделать композицию, но теперь вещь под названием «She Alone Hole & Open» не понравилась ему. Он чувствовал, что его видение ушло после согласия с мнением других. «Запись второго альбома оказалась гораздо более выверенной, — объясняет Фозергилл. — Спонтанных импровизаций было мало, зато мы лучше представляли, что должно появиться на пластинке. Окончательный результат гораздо теснее связан с монтажом пленок, чем на первом альбоме. Для меня очень важна тишина, вплоть до ситуации, когда паузы между звуками создают в музыке напряжение. Стиву не слишком годился такой стиль работы, но мне всегда нравились его результаты — из нас троих он был самым творческим и изобретательным».
Трения возникли между Фозергиллом и Патаком; по словам Стэплтона, они никогда особо не дружили. Вклад Патака во второй альбом ничтожно мал. Его музыкальные вкусы не были похожи на вкусы Фозергилла и Стэплтона, и он решил уйти прежде, чем от него избавятся. До того, как полностью исчезнуть из мира музыки, Патак создал собственную экспериментальную группу Hastings Of Malawi, названную так по вопросу в кроссворде о Хастингсе Банда, некогда президенте Малави. «Патак и его друзья решили, что могут, как мы, — со стоном говорит Стэплтон. — Они увидели, как продается первый альбом Nurse, и подумали, что способны сделать то же самое. Они записали Vibrant Stapler Obscures Characteristic Growth [Papal, 1981], и это, по-моему, отвратительная пластинка. Было продано 70 — 80 экземпляров, и распространители потеряли к ней интерес. Дэвид Ходс хранил их у себя дома, и в конце концов его мама выкинула их в мусорный контейнер. Сейчас, должно быть, это настоящий раритет». После незадачливой попытки заняться экспериментальной музыкой Патак сотрудничал с Дэвидом Ворхаузом, разрабатывавшим синтезаторы и игравшим в White Noise, где в то время были Делия Дербишир и Брайан Ходжсон из The BBC Radiophonic Workshop. «Думаю, ему просто надоела такая музыка, надоели Nurse With Wound, да и с Джоном у них было не все гладко, — размышляет Стэплтон. — Он вернулся к нормальной жизни, женился, завел семью. Родители ожидали, что он займется бизнесом, вложили деньги и открыли ему магазин hi-fi — аппаратуры. Так он и пошел. Последний раз я видел его в 1986 году в автобусе, и он все еще работал менеджером в том магазине. Думаю, он до сих пор этим занимается». Много лет спустя, в 1996 году, когда Current 93 играли в Юнион-чейпел, Стэплтон столкнулся с Джоном Грейвом, бывшим участником Hastings Of Malawi. Тот работал охранником в артистической зоне Current 93.
Альбом To The Quiet Men From A Tiny Girl усилен игрой французского мета- музыканта Жака Беррокала и «коммерческой гитарой» вездесущего Ники Роджерса. Стэплтон очень увлекся записью Беррокала 1976 Paralleles, приобретя ее в магазине на Елисейских полях. «Это была самая дорогая пластинка, какую я когда-либо покупал, — вспоминает Стэплтон. — Я знал о нем только то, что он связан с Futura Records, и оформление мне очень понравилось, так что я ее купил. Услышав „Rock'n Roll Station“, я не поверил своим ушам — это была потрясающая композиция. Я ему
