Эзотерическое подполье Британии

Вместе с эксцентричным изобретательным звукорежиссером Питом Макги он трудился тогда на IPS в маленькой простой студии в Шефердс-буш. В течение года каждый пятничный вечер с шести до полуночи Стэплтон проводил в студии — можно сказать, приходил развеяться после работы. Все сбережения он вкладывал в оплату времени записи, за исключением денег на еду и счета. «Это самое счастливое время, какое я когда-либо проводил в студии, — улыбается он. — Было очень весело; каждую неделю я приглашал разных людей, все казалось просто замечательным. И из этого получился Homotopy To Marie».

На черной обложке изображалась расчлененная кукла — ссылка на пластинку Джули Круз Floating Into The Night, любимый диск Стэплтона и Тибета. Homotopy To Marie получился тревожной пластинкой. Название и большую часть вдохновения Стэплтон почерпнул из записей композитора Франца Камина 1980 года Behavioral Drift 2 & Rugugmool. Она менее «музыкальная», чем ее предшественники — резкий монтаж фрагментов, жутковатые стыки. Детские голоса блуждают в тумане; эхо гонгов и металлических ударных сгущает атмосферу. Тишина способна вызвать мурашки по коже, особенно когда в нее вплывают далекие стоны и долгий неровный гул. Композициями Стэплтона руководит неумолимая логика. Иногда он выстраивает части на основании едва уловимой тембровой схожести, а где-то одним-единственным словом или неясным звуком запускает цепь музыкальных событий. Стэплтон называет это «автоматизацией» — эвфемизм мастурбации, заимствованный из романа Твиггса Джеймсона 1968 года Billy & Betty, и ссылка на автоматическое письмо, изобретенное Андре Бретоном.

«Nurse With Wound — группа, говоря о которой невозможно быть объективным, — настаивает Тирлвелл. — Они могут быть фигней, а могут быть гениями, и то, что один воспринимает как фигню, другой считает гениальным. Как это можно сравнивать? Здесь работает извращенная стэплтоновская антилогика, которую я периодически наблюдаю. У кошки есть чувство юмора».

4. Равноденствие псов

«Иногда следует совершать странные, необычные действия, чтобы выбить ум из привычной колеи. Тогда вы увидите великий мир».

Дэвид Линдсей

«Магия любит голодных».

Баффи Сент-Мэри

«Равноденствие» каждый вспоминает по своему: современные примитивисты, нацистские фанаты, комнатные оккультисты, гопники, аутические нойзовые рокеры, пиво со вкусом мочи. В причудливом движении обратной логики или просто глупой ошибки событие под названием «Равноденствие», наиболее значимое собрание пост-индустриальной сцены, происходило в ночь летнего солнцестояния, 21 июня 1983 года, в Лондонском кооперативе музыкантов в Камдене, пропустив весеннее и осеннее равноденствие. Казалось, они боролись с восходом солнца ночным лунным ритуалом, представив происходящее как оккультную операцию ради тьмы. Действительно, начало восьмидесятых стало временем третьего великого современного магического возрождения после конца 19 столетия и конца 1960-х годов — тогда совпало множество способствующих этому культурных событий. Сочетание растущего ощущения беспомощности и разочарования политическим процессом периода правления Тэтчер, сужение доступных выборов стиля жизни, разрушение социальных связей и повсеместное использование легких наркотиков, скрашивавших бесконечно жалкую природу реальности, привели к тому, что часть населения пожелала «запрограммированного изменения сознания в условиях группы», как описали бы это в ОТО. В результате энергия, которая могла бы распылиться на саморазрушение, оказалась направлена на сосредоточенное неприятие через панковские ритуалы. Тайные общества и подпольные ячейки возродились как стратегии ухода от глаз государственной цензуры, становившейся все более жесткой, а также как альтернативные способы организации опыта и интерпретации информации.

В 1983 году пост-индустриальный андеграунд достиг своего пика в резком росте числа кассетных лейблов, фэнзинов и выступлений. «1980 — 1985 годы были потрясающими, — соглашается Уильям Беннетт. — С творческой точки зрения они очень насыщенные. В то время в Лондоне находилось множество интересных людей. Мы часто выступали, у нас были большие ожидания и предвкушения. Мы видели нечто совершенно новое в плане содержания и музыки. Однажды все это откроют, как испанцы открыли ацтеков и инков. Но, следуя исторической аналогии, пока этого не замечают, будет только лучше». «Время было отличное, — говорит Филип Бест. — Особенно если вам 15 лет, и вы сбежали из дома. Все, кого я встречал, имели какие-нибудь необычные проекты или смутные планы, практически без исключения связанные с сексом и смертью, или какой-нибудь уникальный личный закидон. Позже последователи индустриальной культуры многое упростили и превратили в правила. Но в те несколько месяцев возможным казалось все, и многие, кто там был, вынесли из происходящего какие-то уроки».

Стэплтон все это ненавидел. «Музыка была основана на синтезаторах, а я их терпеть не могу, — говорит он. — Я никогда их не использую. Только Химан играл на первом альбоме, но это все. Я не имел к отношения к той тусовке. Знаю, создается впечатление, будто на самом деле это не так, но тогда меня полностью поглощало происходящее в Европе, и вся индустриальная музыка казалась полной ерундой. Мне ничего не нравилось. Фозергиллу тоже, и он никогда не считал, что наша музыка имеет отношение к Throbbing Gristle и остальным группам».

И все же в конце работы Throbbing Gristle, задававших уровень всем остальным, появились бесчисленные фэнзины и кассетные лейблы, стремящиеся запечатлеть настоящее наводнение немузыкального искусства, черпавшего в них вдохновение. Одним из наиболее интересных лейблов такого рода был Third Mind, основанный Гэри Левермором. «Я узнал о Nurse With Wound примерно в 1980 году, в шестом классе школы, когда читал рецензии на альбомы в Sounds, хотя моим первым приобретением стал альбом Homotopy To Marie в начале 1982 года, — рассказывает он. — Это произошло в самый разгар подросткового периода открытий, когда я активно искал другую музыку и покупал все, что мог найти на некоммерческих лейблах вроде Ralph, Recommended и Atatak, а также то, что мог пропустить на индустриальной сцене. United Dairies Стива Стэплтона и Джона Фозергилла стали главной целью поисков, и Homotopy To Marie был явно другим, особенно для подростка, ничего не знающего о конкретной музыке, дадаистах или других левых влияниях на Стива Стэплтона».

Вдохновившись новыми группами, о которых он вычитал в фэнзине Бэланса Stabmental, Левермор решил заняться тем же, несмотря на работу в банке Barclays в Кенте. Вместе с несколькими друзьями он почти в насмешку собрал Herne Bay Temple Ov Psychick Youth, воодушевленный пропагандой Храма еще до выхода первого альбома PTV. Кроме того, он сделал несколько интервью для первого выпуска Tone Death, получив материалы от Криса и Кози, The Legendary Pink Dots, SPK, Whitehouse и Nurse With Wound.

«В то время я собирался выпускать второй Tone Death, — рассказывает он, — и спросил у групп, с которыми состоял в контакте, было бы им интересно предоставить треки для сборной кассеты, отражающей, по моему мнению, то, что являлось второй волной индустриальной музыки. Я хотел включить в нее музыкантов всего спектра андеграунда, от уже известных корифеев вроде Криса и Кози и Nurse With Wound до экспериментальных рок /поп групп вроде The Legendary Pink Dots и мутирующих секвенсерных ритмов Portion и Control Attrition. К моему удивлению, почти все, кому я написал, согласились участвовать, и Стив Стэплтон прислал три замечательных композиции Nurse, две из которых вошли в двухкассетный сборник».

Этими композициями Nurse были «Someone Others Garden» и «The Strange Play Of The Mouth», последняя — измененная сентиментальная песенка Лоры Феррари, итальянской подружки приятеля