Тогда мы впервые встретились как единая группа. Там я познакомилась с Бэлансом, и мы сразу подружились. Прекрасный был день».
На компакт-диске были изображены две соломенные куколки, плетеные фигуры, символы плодородия, используемые в европейских сельскохозяйственных ритуалах. Уэйкфорд и Тибет обожали такие фигурки и вешали их под потолком по всей квартире. До 2001 года Тибет собрал целую коллекцию плетеных кукол, складывая их у ног плаката с изображением Крошки Тима на алтаре у лестницы. «Я всегда восхищался плетеными куклами, — признается он. — Живя у Тони, я увлекся фильмом „Плетеный человек“, и отчасти этот интерес возник благодаря нему. Моя мама была знакома с одним из ведущих создателей соломенных кукол в Йорке, и многих я купил именно там. Я интересовался сезонными актерскими фолк-труппами, но, думаю, страсть к растительным ритуалам такого рода родилась во мне, когда я услышал Ширли Коллинз, певшую об узле истинной любви, поскольку она объединяла эти ритуалы с судьбой возлюбленных».
В личной космологии Тибета «узел истинной любви находится в смерти зерна», связывая смерть и возрождение через любовь в символе примитивного креста. Он очень интересовался этой идеей, развивая ее вариации во многих песнях Current, отмечавших осторожный переход от раннего беспорядочного сатанинского язычества к христианству. В аннотации к
В конце 1988 года Current отправились в Токио с двумя концертами, сыграв в The Loft. Когда организаторы повели их выпить в ближайший бар, Тибет заговорил с Аки Окаучи, который был не слишком хорошо знаком с его работами. Они быстро сдружились, и Тибет вновь решил переехать. Он прожил в Японии первую половину 1989 года, сперва в гостинице, затем у своего корейского друга Йонгсу Чо и его жены-японки Юко Идеи в пригороде Токио, после чего поселился у приятеля японского промоутера Current Филиппа Брочена, жившего неподалеку от Камакуры и преподававшего японцам английский язык. Там же он встретил поклонников Current, группу Magick Lantern Cycle, и много дней провел на пляже с их вокалистами Аяме и Конори. «Сперва мне очень понравилась Япония, но через какое-то время сложность их социальной культуры начала доставать, — вздыхает Тибет. — Я устал от количества людей, всех этих служащих, которые заполняют вечером Синдзюку».
Удаленность от друзей и разнообразных домашних возможностей побудила Тибета вновь взяться за перо. В Японии он сделал первые наброски своего шедевра 1992 года
8. Луна Кулоорты
«Одиночество побуждает меня творить».
В 1988 году Диана Роджерсон была по горло сыта образом жизни Стивена Стэплтона, когда днем он работал в гравировальной студии, а ночью записывал музыку. Она поставила ему ультиматум: или работа, или она, подталкивая Стэплтона к прыжку веры. Такую тактику Роджерсон использовала не раз, чтобы побудить человека к самореализации, дать стимул, который он не мог отыскать сам.
«Я хотел ее, честное слово, но не верил, что смогу достаточно заработать одной только музыкой; это было нелепо, — переживает Стэплтон. — В общем, я начал процесс увольнения. Однако прежде, чем я смог бы уволиться, мне предстояло отработать полугодовой срок, что очень трудно, если ты больше не хочешь работать в этом месте». Для контроля своего финансового положения Роджерсон и Стэплтон стиснули зубы и попытались управлять звукозаписывающей компанией, с помощью правительственной поддержки вернув ее к работе. Результатом стала Idle Hole Records, чьим первым выпуском оказался великолепный тройной альбом
Живя в квартире в Арчвей, Роджерсон и Стэплтон все больше разочаровывались в лондонской жизни, и после того, как в промежутке нескольких недель их дважды грабили на улице, они твердо решили уехать. «Меня никогда не волновало, где я живу, — говорит Роджерсон. — Я просто хотела быть там, где я есть, но в конце концов мы попали в дурацкую муниципальную квартиру, где вокруг умирали люди. Один парень ставил машину у наших дверей и постоянно газовал. Большую часть вечеров нам было просто нечем дышать из-за выхлопных газов. В конце концов я сказала: единственное, что остается бесплатным в этой жизни — воздух, а я даже дышать не могу в гостиной. К черту. Точка. Почти все время мы проводили в парке и однажды, приехав в Уэльс к приятелю Стива, поразились, как он живет в такой глуши. Мы подумали: а может, глушь — это именно то, что надо? Если все, что мы любили, было на грани, то отправиться на границу цивилизации может оказаться отличным новым вызовом. Чтобы выжить, мы должны двигаться. В Ирландии до сих пор бывает страшновато, но мне здесь нравится. Когда Тибет помешался на Нодди, это позволило чуть лучше его понять. Перед нами был странный мир, и разве не здорово дойти до самых пределов, а потом сказать себе, как ребенок: Ух ты, вот это что, оказывается! Мы должны заранее все проверить, поскольку не хотим испытать полный шок! Взглянуть в лицо демонам! Конечно, я была феминисткой, как и любая разумная женщина, но вполне могла слушать Уильяма Беннета, оравшего свою „Her Entry“, просто стоять и смеяться. Таким меня не испугаешь. Может, это из детства — мой папа довольно часто злился. Думаю, что отношения между мною и Стивом — своеобразная алхимия. Когда встречаются две сильные противоположности, они помогают друг другу расти. Я действительно очень выросла благодаря нашей встрече и переселению в ирландские пустоши. Просто расширяя свои границы, понятно?» Жизненная стратегия Роджерсон и ее понимание Тибета поразительным образом перекликаются с выполнением Ринпоче ритуала чод: риск внутреннего разрыва в поиске чистого, реалистично уравновешенного состояния, активное стремление испытать ужас в попытке нейтрализовать его и избавиться навсегда.
Однажды у Роджерсон и Стэплтона остановилась подруга, направлявшаяся в Индию. Когда Роджерсон пожаловалась ей на свои городские проблемы, та предложила пожить в ее фургоне в Клэр, заодно упомянув продававшийся неподалеку дом. Описание этого дома поразило Роджерсон и ее дочь Руби. Вот уже несколько месяцев они делали наброски дома своей мечты. Эти наброски почти точно соответствовали