Эзотерическое подполье Британии

Тогда мы впервые встретились как единая группа. Там я познакомилась с Бэлансом, и мы сразу подружились. Прекрасный был день».

На компакт-диске были изображены две соломенные куколки, плетеные фигуры, символы плодородия, используемые в европейских сельскохозяйственных ритуалах. Уэйкфорд и Тибет обожали такие фигурки и вешали их под потолком по всей квартире. До 2001 года Тибет собрал целую коллекцию плетеных кукол, складывая их у ног плаката с изображением Крошки Тима на алтаре у лестницы. «Я всегда восхищался плетеными куклами, — признается он. — Живя у Тони, я увлекся фильмом „Плетеный человек“, и отчасти этот интерес возник благодаря нему. Моя мама была знакома с одним из ведущих создателей соломенных кукол в Йорке, и многих я купил именно там. Я интересовался сезонными актерскими фолк-труппами, но, думаю, страсть к растительным ритуалам такого рода родилась во мне, когда я услышал Ширли Коллинз, певшую об узле истинной любви, поскольку она объединяла эти ритуалы с судьбой возлюбленных».

В личной космологии Тибета «узел истинной любви находится в смерти зерна», связывая смерть и возрождение через любовь в символе примитивного креста. Он очень интересовался этой идеей, развивая ее вариации во многих песнях Current, отмечавших осторожный переход от раннего беспорядочного сатанинского язычества к христианству. В аннотации к Thunder Perfect Mind Тибет писал: «Это великое колесо рождения и смерти. Свяжи его и сделай Узел Истинной Любви».

В конце 1988 года Current отправились в Токио с двумя концертами, сыграв в The Loft. Когда организаторы повели их выпить в ближайший бар, Тибет заговорил с Аки Окаучи, который был не слишком хорошо знаком с его работами. Они быстро сдружились, и Тибет вновь решил переехать. Он прожил в Японии первую половину 1989 года, сперва в гостинице, затем у своего корейского друга Йонгсу Чо и его жены-японки Юко Идеи в пригороде Токио, после чего поселился у приятеля японского промоутера Current Филиппа Брочена, жившего неподалеку от Камакуры и преподававшего японцам английский язык. Там же он встретил поклонников Current, группу Magick Lantern Cycle, и много дней провел на пляже с их вокалистами Аяме и Конори. «Сперва мне очень понравилась Япония, но через какое-то время сложность их социальной культуры начала доставать, — вздыхает Тибет. — Я устал от количества людей, всех этих служащих, которые заполняют вечером Синдзюку».

Удаленность от друзей и разнообразных домашних возможностей побудила Тибета вновь взяться за перо. В Японии он сделал первые наброски своего шедевра 1992 года Thunder Perfect Mind. Кроме того, Current неохотно начали работать над сугубо японским альбомом для The Supernatural Organisation, лейбла, выпустившего японскую версию Earth Covers Earth. Однако их отношения потерпели крах, когда летом 1989 года Кеичи Какиучи провел вторую серию концертов Current, ничего не заплатив группе. Роуз Макдауэлл осталась без гроша, а Пирс застрял в гостинице и жил там до тех пор, пока его счет не оплатили. «Было ясно, что дела пошли не так, — говорит Тибет. — Изначально он предложил записать для него альбом, и мы начали работать. Non тоже были в Японии, и Бойд Райс с Майклом Мойниханом находились в студии вместе с нами. Как только мы поняли, что платить нам никто не собирается, мы решили провернуть старый трюк: сказали, что должны забрать пленки, чтобы поработать над ними дома, а потом оставили у себя. Невероятно, но это сработало». Тем временем Макдауэлл и Пирс ограбили музыкальный магазин Какиучи, вытащив под дождь все товары, принадлежавшие им и их друзьям. С помощью визитной карточки Роуз помочилась на дверь его офиса и изобразила на ней красной краской: «Какиучи — мудак».

8. Луна Кулоорты

«Одиночество побуждает меня творить».

Надпись в орнаментальном скульптурном саду Мориса Лелуша

В 1988 году Диана Роджерсон была по горло сыта образом жизни Стивена Стэплтона, когда днем он работал в гравировальной студии, а ночью записывал музыку. Она поставила ему ультиматум: или работа, или она, подталкивая Стэплтона к прыжку веры. Такую тактику Роджерсон использовала не раз, чтобы побудить человека к самореализации, дать стимул, который он не мог отыскать сам.

«Я хотел ее, честное слово, но не верил, что смогу достаточно заработать одной только музыкой; это было нелепо, — переживает Стэплтон. — В общем, я начал процесс увольнения. Однако прежде, чем я смог бы уволиться, мне предстояло отработать полугодовой срок, что очень трудно, если ты больше не хочешь работать в этом месте». Для контроля своего финансового положения Роджерсон и Стэплтон стиснули зубы и попытались управлять звукозаписывающей компанией, с помощью правительственной поддержки вернув ее к работе. Результатом стала Idle Hole Records, чьим первым выпуском оказался великолепный тройной альбом Soliloquy For Lilith, заявленный как совместный альбом Роджерсон и Стэплтона и названный в честь рождения их первого ребенка. Из всех работ Стэплтона Soliloquy хвалят чаще всего. Его звуковой мир разворачивается в серии сказочных случайностей, создаваемых несколькими FХ-педалями. Соединенные вместе, педали издают неземной гул, который меняется при движении над ними рук, словно во время игры на терменвоксе. «В альбом не вкладывалась музыка — он творил ее сам, — объясняет Стэплтон. — Циклический гул создает петлю, которая постепенно обретает ритм, как мантра, идеально контролируясь пальцами в шести дюймах от поверхности. Великолепно! Звук постоянно меняется, никогда не остается одним и тем же. Потрясающая запись». Для переиздания на CD он сделал серию рисунков подводных организмов, которые отлично сочетались со спокойной, первобытной глубиной музыки. Средневековая хоровая музыка, возникающая в самые тихие моменты, звучит словно запись древнего телефонного сообщения в видениях Хильдегарды Бингенской. Один из наиболее продаваемых альбомов Nurse, в 1989 году он позволил семье Стэплтона и Роджерсон переехать в Ирландию, в графство Клэр.

Живя в квартире в Арчвей, Роджерсон и Стэплтон все больше разочаровывались в лондонской жизни, и после того, как в промежутке нескольких недель их дважды грабили на улице, они твердо решили уехать. «Меня никогда не волновало, где я живу, — говорит Роджерсон. — Я просто хотела быть там, где я есть, но в конце концов мы попали в дурацкую муниципальную квартиру, где вокруг умирали люди. Один парень ставил машину у наших дверей и постоянно газовал. Большую часть вечеров нам было просто нечем дышать из-за выхлопных газов. В конце концов я сказала: единственное, что остается бесплатным в этой жизни — воздух, а я даже дышать не могу в гостиной. К черту. Точка. Почти все время мы проводили в парке и однажды, приехав в Уэльс к приятелю Стива, поразились, как он живет в такой глуши. Мы подумали: а может, глушь — это именно то, что надо? Если все, что мы любили, было на грани, то отправиться на границу цивилизации может оказаться отличным новым вызовом. Чтобы выжить, мы должны двигаться. В Ирландии до сих пор бывает страшновато, но мне здесь нравится. Когда Тибет помешался на Нодди, это позволило чуть лучше его понять. Перед нами был странный мир, и разве не здорово дойти до самых пределов, а потом сказать себе, как ребенок: Ух ты, вот это что, оказывается! Мы должны заранее все проверить, поскольку не хотим испытать полный шок! Взглянуть в лицо демонам! Конечно, я была феминисткой, как и любая разумная женщина, но вполне могла слушать Уильяма Беннета, оравшего свою „Her Entry“, просто стоять и смеяться. Таким меня не испугаешь. Может, это из детства — мой папа довольно часто злился. Думаю, что отношения между мною и Стивом — своеобразная алхимия. Когда встречаются две сильные противоположности, они помогают друг другу расти. Я действительно очень выросла благодаря нашей встрече и переселению в ирландские пустоши. Просто расширяя свои границы, понятно?» Жизненная стратегия Роджерсон и ее понимание Тибета поразительным образом перекликаются с выполнением Ринпоче ритуала чод: риск внутреннего разрыва в поиске чистого, реалистично уравновешенного состояния, активное стремление испытать ужас в попытке нейтрализовать его и избавиться навсегда.

Однажды у Роджерсон и Стэплтона остановилась подруга, направлявшаяся в Индию. Когда Роджерсон пожаловалась ей на свои городские проблемы, та предложила пожить в ее фургоне в Клэр, заодно упомянув продававшийся неподалеку дом. Описание этого дома поразило Роджерсон и ее дочь Руби. Вот уже несколько месяцев они делали наброски дома своей мечты. Эти наброски почти точно соответствовали