Впервые Кэт увидела Тибета в мае 1991 года, на концерте Current 93 /Death In June в New Cross Venue, в рамках лондонского этапа годовой серии выступлений с Death In June и Sol Invictus. «Я слышала альбомы, но понятия не имела, как Тибет выглядит, — вспоминает Кэт. — Мне казалось, он играет на гитаре, однако именно он оказался тем странным типом, который повсюду таскал коврик с Нодди. После концерта он сел за соседний стол и начал разговаривать со своей мамой. Не разобравшись в его возрасте, я сперва решила, что это его жена». Первая фраза Кэт была бесценной. «После выступления я подошла к нему и сказала: „Привет, я дружу с Джоном Мерфи и хотела бы поговорить с вами о магии хаоса. Вот мой телефон“, — смеется она. — Через три недели он позвонил, и мы пару раз встречались, просто поболтать. Он сказал, что магия хаоса — полная фигня, и убедил меня ее бросить. Он очень любил говорить: „Если маги такие крутые и могущественные, почему они все неудачники, и у них нет подружек?“ На протяжении нескольких недель мы с Тибетом встречались и постепенно начали нравиться друг другу. Ему было интересно слушать новости о Джоне Мерфи, а кроме того, мы много говорили о Малайзии. Я наполовину малазийка, так что в этом смысле у нас много общего. В наших жизнях очень большую роль сыграл опыт прошлого».
Со временем Кэт решила его завоевать. «Я отчаянно хотела, чтобы мы были вместе, — признаётся она. — Я молилась об этом, хотя и не в буквальном смысле. Он казался для меня очень важным человеком, у него можно было многому научиться. На тот момент его подругой была Кристина, очень молодая, еще школьница, и в наших отношениях всегда присутствовала ревность, поскольку я ее вытесняла. Она жила в Германии, но планировала переехать в Лондон, и в конечном итоге Тибету пришлось сказать ей по телефону, что хотя в Лондоне она все еще желанный гость, его подруга теперь я». Тибет и Дёрнер планировали поселиться у Джеймса Мэннокса и Джули Вуд в буддийском кооперативном жилище на Майл- энд. В итоге Мэннокс и Вуд поселили у себя Дёрнер, а Тибет и Кэт стали жить неподалеку. Кооператив «Феникс» был дешевым жилищем для разного рода неудачников и нон-конформистов, к которым вскоре присоединился Саймон Норрис, бывший участник TOPY.
В 1985 году шестнадцатилетний Норрис ушел из дома. «Я был очень целеустремленным и бескомпромиссным, всегда ссорился с родителями, и это подорвало наши отношения, — говорит он. — Я не собирался работать, хотел быть музыкантом, красил ногти, волосы и носил украшения. Я делал все то, чего не хотел видеть мой отец, и уехал из дома, как только у меня появилась возможность. Я хотел жить в Лондоне, считая, что именно там найду единомышленников и встречу других геев, чего никогда бы не случилось в Хертфордшире. Я еще не знал, что с геями у меня столь же мало общего, как и с натуралами. Хотя я был довольно наивен, передо мной стояла светлая цель, к которой я стремился и которая вытащила меня из этой дыры». Прибыв в Лондон, он подружился с человеком, работавшим в All The Madmen Records по соседству с домом Пи-Орриджа на Бек-роуд. Норрис был поклонником Psychic TV с тех самых пор, как услышал
«Мы встречали его на вечеринках, ритуалах с сигилами и на собраниях TOPY, — рассказывает Пи- Орридж. — Он обладал удивительно сильной, открытой, целеустремленной энергией, был этаким фундаменталистом TOPY. Преданные TOPY люди часто умели то, что становилось полезно в работе с бумагами, концертами, перепиской, в торговле, выпуске буклетов, пропаганде, в общем, всем, что происходило на Бек-роуд. Наше племя естественным образом росло, и по мере появления новых преданных сторонников с новыми умениями активность и продукция группы менялась сообразно их потребностям и советам. Саймон был ярким современным самоучкой. Движущий фактор всей группы, художник и очень надежный человек с нескрываемой страстью и готовностью к сексуальным ритуалам, он полностью погрузился в работу TOPY. Его основная связь с PTV, насколько я помню, выражалась в создании полноценного графического дизайна для Temple Records, ряда товаров и пропагандистских платформ на наших крупных выступлениях. Кроме того, он занимался продвижением образа жизни TOPY. Он был одним из основателей ритуального дома в Брайтоне, ставшего мозговым центром Храма и собравшего очень дисциплинированную, аскетическую группу сторонников. Кому-нибудь надо написать книгу о брайтонских домах, о том, каким строгим и требовательным был такой образ жизни и как много радости и магии он порождал. Саймон — свободомыслящий человек, решивший работать внутри нашей системы и отдавший всего себя нашей общей вере». Графика Норриса украшает такие обложки «гиперделического» периода PTV, как
«После первого визита к Дженезизу и Поле я переехал к ним в Хокни, поселившись над офисами Храма, — рассказывает Норрис. — Там всегда что-нибудь происходило; каждый день мы работали над оформлением, прессой, дисками Храма, почтой, перепиской. Я попал в совершенно новый мир, узнал об иных способах мышления. Там я познакомился с творчеством Остина Османа Спэра и Бриона Гайсина, удивительных визионеров, чьи работы я позже начал собирать, а также с другими писателями и художниками. О некоторых я к тому времени уже знал, о других даже не слышал из-за недостатка информации. В течение многих лет Дженезис собирал огромный архив, редкие статьи о Гюнтере Брусе, первые издания Спэра, материалы о Process Church… Первые годы там была невероятно позитивная атмосфера. Дженезиз всегда кипел идеями, буквально излучал энергию, и с ним было очень интересно общаться. Я считал его целеустремленным вдохновителем, что на тот момент являлось для меня крайне важным. Я был молод, и в каком-то смысле его отношение можно назвать родительским; пару раз он сам мне об этом говорил. Иногда он бывал очень мягким. У меня много теплых воспоминаний о Дженезисе, хотя он мог быть тираном, читать нравоучения, делать выговоры, впадать в истерики. Все должно находиться на своем месте и делаться в свое время — в этом смысле Дженезис очень требовательный».
Когда организация TOPY разрослась и переехала в Брайтон, Норрис почувствовал, что дела изменились к худшему: появились деструктивные интеллектуальные игры, методы унижения и иерархия, отравлявшая любую крупную организацию и разрушавшая любые принципы подлинной сплоченности. «Начала проявлять себя психология толпы, когда кто-то выпадал из фавора, и образовывалась группа, постепенно вытесняющая этого человека из круга, — вздыхает он. — Иерархическая система проникла и в TOPY. Можно сказать, что Дженезис заявил себя в качестве лидера, а близкое окружение его поддержало. От него хотели и ждали этого, и Дженезис, сознательно или нет, принял на себя роль вождя. Все развивалось в течение долгого времени, с подковерными играми, тайнами, манипуляциями — в общем, печальная история. Крушение иллюзий было неизбежно: то, что я считал вдохновляющим и волшебным, постепенно деградировало. Я начал отдаляться от группы, как и они от меня». В 1991 году Норрис ушел из TOPY и вернулся в Лондон, где Джеймс Мэннокс привел его в буддийский кооператив. Норрис подружился с Тибетом еще до переезда, внеся свой вклад в
«Мне нравилось чувство юмора Тибета, — говорит Норрис, вспоминая их первую встречу. — Он казался очень веселым, часто шутил… можно сказать, постоянно. Лично мне он рассказывал довольно страшные шутки, так что долгие, сложные истории Тибета были одновременно и смешными, и угнетающими. Тогда он много пил, предпочитая ликер Jagermeister. Он был очень самоуверенным и активно критиковал некоторые вкусы в музыке, кино и литературе, что поначалу слегка меня пугало. Тибет поистине неравнодушный человек, и если ему что-то не нравится, он это ненавидит. Он очень страстный. Кроме того, у него необычное, уникальное, хотя иногда снобистское чувство юмора. В общем, настоящий милашка». На выступлении Current 93 в Mean Fiddler Норрис познакомился с Бэлансом. Они быстро подружились, и Норрис стал ходить вместе со Слизи и Бэлансом в такие гей-клубы, как Heaven и FF, то и дело гостя в их доме в Чизвике. Клуб FF, которым управлял бойфренд Марка Алмонда Марк Лангторн, славился доступностью наркотиков. «Это место привлекало множество странного народа из гей- сообщества, — вспоминает Норрис. — Люди не спали по неделе. Музыка была очень громкой, ритмы сбивали дыхание. Диджеи отлично чувствовали состояние публики и пользовались этим. Сбалансированный, уравновешенный бит мог резко смениться и увлечь вас в этакую кривую червоточину. В клубе часто бывал Марк Алмонд, и обычно мы находили какой-нибудь закуток, где нас время от времени посещали возбужденные приятели, всякие фрики из сквотов и трансвеститы с красными носами. Мы оставались там, пока Бэланс больше не мог держаться на ногах, или Слизи не начинал опасаться, что он