понимаю, что он прав, он имеет право так сделать, но… мне просто хотелось бы увидеть его. Извиниться. Посмотреть, каким он стал. Я сожалею, что причинил ему вред, это было неосознанно. И я рад, что он смог преодолеть то препятствие. Я бы хотел сказать ему, что я вовсе не ненавижу его, что… просто так получилось. Да, я повел себя, как слабый человек. Ну и что, если я всего-навсего слабый человек?
— Можешь мне не рассказывать, я понимаю ситуацию. Да и сэр Эльдорадо, наверняка, понимает. Просто… за все эти века ни разу не было такого, чтобы он кого-то простил. Он не умеет прощать и не желает этому учиться. Поэтому он никогда не позволит тебе объясниться…
— Так, Абдурахман, ты что, совсем обалдел? — спросил Эльдорадо. — Вот гады, а? Все же нашли способ передать мне сообщение Зоркого Глаза! Даже слушать не желаю! Он чуть меня не убил, даже хуже — оставил умирать, безо всякой надежды. Я понимаю, что он не хотел, чтобы так вышло. Но он знал, на что шел. И, думаю, он даже втайне надеялся, что я там умру, чтобы ему было не перед кем оправдываться. Да вот все пошло не так. Я выжил каким-то невероятным образом, порубил в капусту легионы темных сил и, вернувшись, предъявил счета помощникам и предателям.
— Ну, ты бы мог побыть милосердным шефом, — рассмеялся Альф. — Например, вызвать к себе Зоркого Глаза, выпить с ним, похлопать по плечу, сказать: «ты, мол, хороший парень». И все.
— Да неужели? — удивился Эльдорадо. — Я считаю, что я и так проявил к нему снисхождение. Парень живет в Калифорнии и мирно режет морковку вместо того, чтобы жариться на астральной сковороде в моих лучших пыточных камерах нижнего астрала. Ну, а то, что я ему заблокировал карьерный рост… блин, а чего вы хотите? Если он вдруг кого-нибудь другого так же кинет в ходе важной операции? Я не могу моими людьми рисковать.
— То есть, ты не испытываешь к нему ненависти? — спросил Эль-Абдурахман.
— Я к нему не испытываю никаких эмоций, — сказал Эльдорадо. — Те, кого я ненавидел, обречены много жизней подряд воевать на Ближнем Востоке — не важно, на чьей стороне. А Зоркому Глазу я оборудовал персональный рай. У него свой дом, жена, дети, любимое дело. Он может спокойно беседовать с помидорами хоть до скончания времен. Блин, если бы у меня был выбор, я бы согласился на такую спокойную жизнь. А этот парень живет в раю и имеет наглость жаловаться!
— Хорошо, я ему так и передам, — сказал Эль-Абдурахман.
— И не вздумай говорить ему, что я его не ненавижу! — воскликнул Эльдорадо. — Должна же быть в его бочке меда хоть одна ложка дегтя.
File Folder 3. «Агент Малдер»
File 1. «Агент Малдер и Ум»
Агент Малдер уже довольно долго брел вдоль набережной. Было темно, и рядом шел человек, одетый в длинный черный плащ и широкополую шляпу. Агент Малдер не мог рассмотреть лицо незнакомца, да и не хотел. Потому что было куда интереснее слушать этого странного человека.
— Знаете ли вы, агент Малдер, кто на самом деле скрывает от людей то, что вы обычно называете «истиной»?
— Правительство? Инопланетяне? Мировая масонская закулиса? — предположил агент Малдер.
Прошло какое-то время, прежде чем его собеседник перестал смеяться.
— Ну что вы, Малдер, — заговорил, наконец, человек в черном. — Детский лепет какой-то, в самом деле. Нет, все гораздо проще. А в известном смысле, сложнее.
— И кто же тогда? — спросил Малдер. — Кто же так успешно скрывает от людей всю правду о жизни?
— Ох, — вздохнул человек в черном. — Вот так вот сразу и не объяснишь. То есть, конечно, можно, но… Придется по порядку.
— Ладно, давайте по порядку, — кивнул Малдер. — Я никуда не спешу.
— Малдер, вы смотрели фильм «Револьвер» Гая Ричи? — спросил незнакомец.
— Смотрел недавно, — кивнул Малдер. — Я не все понял, но фильм интересный.
— Очень интересный, — согласился собеседник. — Честно говоря, я от старика Ричи ничего такого не ожидал. Он меня очень сильно удивил.
— Правда? — спросил Малдер. — И что же там такого особенного?
— Помните, в фильме был такой главный злодей по имени Сэм Голд? И его все боялись? Помните?
— Помню, — кивнул Малдер.
— А в конце главному герою сказали, что Сэм Голд — это просто его внутренний голос, всю жизнь указывавший этому самому герою, как себя вести и что делать, — продолжил незнакомец в черном.
— Ну, и что вы хотите сказать? — спросил агент Малдер. — Что мы сами себя обманываем?
— Почти, — кивнул собеседник. — Но — не совсем. То, что вы называете «истиной», люди просто не видят. И это происходит из-за… скажем так, ложных предустановок сознания.
— Чего? — спросил Малдер.
— Современные дзен-буддисты называют это Умом, — объяснил собеседник. — Термин, в принципе, правильный, хотя недостаточно точный. Правда, современные дзен-буддисты вроде меня чихать хотели на точность формулировок, но… когда приходится иметь дело с острым умом вроде вашего или моего, приходится затачивать и формулировки. Ибо заточенный Ум так просто не взломаешь. Вот с Джоном Дебри все намного проще — показали ему Царство Тьмы и Царство Света, показали, что смерти нет — он и просветлился. А определенным людям простейшей демонстрации бывает мало.
— Это как понимать? — спросил Малдер.
— Ну, уж вы-то знаете, Малдер, как много на свете людей, твердящих на разные лады одну фразу: «
— Это точно, — вздохнул Малдер.
— Вы, дорогой мой Малдер, конечно, куда более продвинутый человек, — судя по интонации, собеседник слегка улыбнулся. — Но и вы попали в своеобразную ловушку. Вы верите в существование многих невероятных вещей, потому что вы их сами видели. Вы многое повидали и многое пережили и не можете всего этого отрицать.
— И в этом моя проблема? — спросил Малдер.
— Нет, ваша проблема в том, что вы отчаянно пытаетесь убедить в этом других, — снова улыбнулся собеседник. — Да и в этом, на самом деле, нет никакой проблемы, просто вы не с того края заходите. Да, знаю, я когда-то тоже пытался. Давно, правда. Потерпел сокрушительное фиаско. И теперь действую другими методами.
— И каким же методом вы бы воспользовались, чтобы открыть глаза людям? — спросил Малдер.
— Ну… — собеседник задумался. — Можно, например, так. Допустим, я бы написал повесть. И начал бы с совершенно идиотского названия — чтобы все безнадежно прозябающие под властью Сэма Голда шарахались уже от одного названия. Такая повесть могла бы называться, например, «Приключения Джона
