явился в этот мир. Но заклинателям что-то нужно от Ваала - не забавы ведь ради они его вызывают - а потому они приготовили ему жертвы. Если ритуал соблюден правильно, то жертвы пока живы. Но, как только нужный демон появится в этом мире, людей уничтожат. Сожгут.
Дамиан, верно, заметил, как изменилось мое лицо от его последних слов, а потому придвинулся ближе ко мне, а затем и вовсе пересадил к себе на руки. Встревожено спросил:
- Что с тобой?
Я молчала. Только вновь видела перед глазами те снимки. Пепел и кости и...
- Десять лет назад они сожгли мою мать...
- Избавься от ребенка. На вот, - всего пару часов назад родившая женщина кинула повитухе на стол несколько золотых монет. - Тебе за труды... И за молчание.
- Как же это? - старуха опешила. - Не по-божескому от ребенка избавляться.
- Плевать! - и без того опухшее от тяжелых родов лицо Габриэллы исказила злоба. - Избавься от него!
- Это девочка, - мягко поправила старуха, все еще надеясь образумить роженицу. - Вы только-только говорили, что она не должна страдать от ваших грехов.
- Она и не будет, - Габриэлла зло хохотнула. - Мертвые не страдают. И живым жизни не отравляют, - чуть тише добавила она.
Старуха покачала головой.
- Я грех на душу не возьму.
- Грех на душу не возьмете? - роженица вновь рассмеялась, на мгновение став похожей на сумасшедшую. - Значит, девиц от плода нежелательного избавлять - это не грех, колдовские зелья варить - тоже не грех, у Дьявола помощи просить - и это не грех. А один комок безымянный прикончить. В снег бросить - ему хватит - это грех!
Знахарка молчала во время пламенной речи роженицы лишь то краснела, то бледнела. А как та закончила, вышла из дома. Только лишь на пороге проговорив:
- Я не отниму Богом дарованную жизнь.
Сказала и исчезла.
Роженица же фыркнула, а затем повалилась на кровать, осознав, что потратила слишком много сил на свои вопли.
Несколько мгновений она так и пролежала, закрыв глаза и отрекшись от мира. Но, осознав, что ей не заснуть, да и лишнее это в ее ситуации, вновь открыла голубые очи. Мельком глянула на комнатку, в которой находилась, но на которую до того не обращала ни малейшего внимания. Низенькая, с кое-где облупившимся потолком. В одном месте так вообще что-то капало. Деревянный пол покрывали тряпки разного цвета. Но все в каких-то разводах да пятнах. Возле стены печь, из которой тянуло чем-то приятным. Женщина потянула носом, да разобрать, что там, не смогла. Впрочем, и смысла в этом не видела.
Сейчас она полежит. Отдохнет еще немного да назад, в свою келью пойдет. Времени нет. Кристоф сказывал, через пару дней жрецы будут на месте. Нужно встретить их, как ни в чем не бывало, чтобы никому и в голову не пришло, что с ней творилось в последние месяцы. Всем слугам, кто ее в положении видел, хорошо уплачено. Не сдадут. А если только попробуют... Что ж, словам жрицы поверят больше, чем какой-то крестьянки или мещанки. А за ложь на нее, свою госпожу, их еще и на костер отправят.
Главное своим видом не показать, что она последние месяцы с пузом ходила. Женщина подняла вверх руки и по одной их осмотрела. Приподняла одеяло, в которое ее закутала целительница, и оглядела еще и тело.
'Да уж' - про себя фыркнула. Располнела аки корова. Надо бы...
- А-а!
Додумать женщина не успела. Из небольшой кроватки, стоящей в самом углу, послышался детский крик.
- Чертова ведьма! - зло прошептала женщина. - Просила же избавиться от ребенка!
Крик не замолкал. Роженица скривилась. Попробовала прикрикнуть:
- Да замолчи ты!
Дите не послушало. Роженица снова заорала.
- Дьявол!
Не в силах более сносить детский крик, жрица осторожно поднялась и медленно подошла к колыбели. Взяла на руки ребенка, прижала к груди, чтоб не уронить.
- Что же мне с тобой делать?
Дитя молчало. Даже кричать перестало, как его мать на руки взяла. Только смотрела на нее умными, будто все понимающими глазами. Габриэлла провела рукой по волосам малышки, осторожно коснулась ее щеки. А та возьми и ухвати своими ручонками за мамин палец, да в рот.
- Ты г-голод-дна? - нервничая, а потому заикаясь, спросила роженица.
Ребенок, понятно, не ответил. Только вновь посмотрел на мать своими голубыми глазами. Внимательно. Разумно.
По наитию, не думая, что она делает, Габриэлла убрала от грудей простыню, которой до того прикрывалась, и поднесла ребенка к своему соску.
- Ешь!
Повторять дважды не потребовалось. Дитя коснулось своими ротиком ее груди, и...
- Вижу, вы поладили, - донеслось до жрицы с порога. - Больше об убийстве не помышляете?
Мать молчала. Наконец, из ее голубых, точно у дочери, глаз скатилась слеза. Она поглядела на дочь и еще крепче прижала к груди.
- Я никому тебя не отдам. Чего бы это мне не стоило!
***
Солнце уже почти скрылось за темной горой, когда в дверь дома плотника кто-то постучал. Митрофан крикнул жене, чтобы поглядела, кого это на ночь глядя принесло. Но вовремя вспомнил, что старуха с великовозрастной дочкой, которая все никак не могла замуж выйти, к соседке ушли на вечерницы какие-то. Пришлось самому вставать. Благо, до двери путь недалекий.
- Кого тут... - мужик замолчал не договорив.
На пороге стояла молодая женщина просто дивной красоты. У них-то, в деревне, все девки чем-то одна на другую похожи. Сами в теле, с темными косами до пояса и округлыми ликами. Эта же светловолоса с какой-то дивной, явно заморской, прической. Удлиненным овалом лица. И на фигуру совсем иная. На кого другого Митрофан сказал бы, что одни кожа да кости. Изголодалась, видно, девка. Но в этой чувствовалась порода, невиданное доселе изящество.
В руках красавица держала платок с маленьким ребенком.
- Пустите переночевать? - мягко, опять же, с каким-то заморским говорком попросила она. - Всего на одну ночь.
- Проходи, - Митрофан отступил в сторону и даже как-то склонил голову. Потом, осмелев, вновь поднял на незнакомку глаза, спросив. - Зовут-то тебя как?
- Зовут? - повторила Габриэлла за долгий день устав настолько, что даже лгать не могла. Но все же в последний момент изловчилась. Вскинула, как прежде, голову. - Мартой кличут...
**********************************************************
Незаметно подошел вечер. Весь день мы с Дамианом дурачились. Целовались, смеялись, скрипели кроватью, как сказал бы один из моих институтских друзей. Единственное, Дамиан у меня мобильник отобрал, да и стационарник из сети вытянул, чтобы у меня не было соблазна Олежке или Сашке позвонить и сообщить, о том, что произойдет сегодня ночью.
