воздушной тревоги, имея железные щипцы для сбрасывания на землю зажигательных бомб.
С первых же дней войны многие работники завода стали осаждать военный стол завода и военкомат с просьбами отправить их на фронт. Ситуация при этом сложилась сложная. Заводу нельзя было терять кадры, которые решали важную государственную задачу — строили боевые самолеты. Но и нельзя было гасить естественный патриотический порыв людей.
Характерен в этом отношении следующий пример.
На открытом собрании партийной организации серийного конструкторского отдела (СКО) обсудили вопрос о вступлении в народное ополчение. С огромным подъемом коммунисты и многие беспартийные приняли решение стать в ряды защитников Родины.
Оформив решение собрания и получив от каждого добровольца заявление о вступлении в ополчение, секретарь партбюро СКО А. Н. Соболев пришел в партийный комитет завода. Парторг ЦК Н. И. Мосалов внимательно выслушал своего бывшего сокурсника по Московскому авиационному институту и задал ему всего один вопрос:
— Значит так, секретарь: все уйдем на фронт, а завод закроем?
Дело, с которым Соболев пришел в партком, накануне так горячо обсуждалось на собрании, что вопрос Мосалова показался ему даже обидным и он стал возражать парторгу. Пока он говорил, Николай Иванович вынул из сейфа толстую папку, развязал тесемки и, показывая на солидную стопку лежащих в папке бумаг, проговорил:
— Гляди, это все заявления коммунистов и решения партийных собраний, вроде вашего. На фронт все рвутся…
Обычно спокойный, Мосалов нервно ходил по кабинету, «распекая» Соболева: — Как мы все не можем понять простой истины, что мы уже давно на фронте! Никак не усвоим, что противника с его мощнейшей техникой можно разбить только еще более мощным оружием, как раз тем, которое мы делаем. Что оружия этого пока еще очень мало и нужны невероятные усилия для резкого, невиданно быстрого увеличения поставок фронту штурмовиков. В это дело требуется сейчас вложить все наши знания и умение. А вот те, кто это должен делать, в частности, ты со своими товарищами, говорят нам: «Ну, вы тут сами разбирайтесь, а мы уходим на фронт…» Великолепная картина, как ты скажешь?
Парторг все более распалялся, а Соболев сидел, придавленный к стулу его неотразимыми аргументами, и мысленно ругал себя за собственную недальновидность.
— Я тебе скажу по-товарищески и как большевику, — Мосалов присел на стул напротив. — Надо полагать, что нас ожидают трудности не меньшие, чем у фронтовиков. И говорить об уходе со своих рабочих мест, с нашего завода, — подчеркнул он, — не равнозначно ли уходу от трудной жизни?
Как ни подготовили Соболева предыдущие слова и соображения парторга к самоосуждению, но подобное обвинение взорвало его. Он вскочил со стула и готов был наговорить Мосалову всяких дерзостей. Но тот вовремя его остановил, сказав, чтобы он не кипятился, а пошел и подумал, как им, заводским конструкторам, наиболее эффективно помочь фронту.
— Вот так, дорогой, — обнял он за плечи Соболева, — иди и воюй на своем очень нужном фронте, крепче работай сам, да и товарищам по СКО посоветуй делать то же…
Вскоре по цехам и службам объявили, что все специалисты бронируются и должны работать на своих местах без права ухода с завода.
И все же около шестисот пятидесяти человек, которых смогли высвободить на заводе, вступили добровольцами в 4-й Воронежский Коммунистический рабочий полк, вошедший в состав 100-й стрелковой дивизии. За доблесть и мужество личного состава, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками, дивизия одной из первых среди стрелковых соединений была преобразована в гвардейскую. Во главе заводских добровольцев были первый заместитель секретаря парткома завода А. В. Чудинов, редактор заводской газеты Н. С. Скребов и заместитель начальника механического цеха С. Т. Коротких.
Они, как и многие заводчане-добровольцы, погибли в неравных боях с гитлеровцами. Среди работников завода, погибших на фронтах Великой Отечественной войны, — Герои Советского Союза А. И. Кольцов, С. Т. Новиков, Н. С. Шендриков, И. И. Квасов, И. А. Савельев, И. Д. Меркулов, В. Т. Сидоров, Н. Е. Касимов.
Несмотря на чувствительную потерю в кадрах, коллектив завода продолжал наращивать выпуск штурмовиков Ил-2. Однако при этом возникали новые проблемы. Когда уже можно было твердо сказать, что этап освоения строительства Ил-2 пройден, пришлось осваивать серийный выпуск деревянной хвостовой части фюзеляжа.
Дефицит на листы и профили из алюминиевых сплавов стремительно нарастал, так как южные металлургические заводы, эвакуированные на восток, не успели еще развернуть там свое производство. Поэтому быстрейшее освоение изготовления деревянных хвостов «илов» могло стать определяющим для всей программы завода. Следует отметить, что эта задача усложнялась тем, что завод до этого никогда не строил деревянные самолеты. Не было ни соответствующего оборудования, ни специалистов. По решению городских властей заводу передали местную мебельную фабрику. На ее базе был создан специальный цех деревянных хвостовых частей фюзеляжа.
Успешному освоению заводом изготовления деревянного хвоста штурмовика Ил-2 способствовало то обстоятельство, что конструкция его была заранее проработана в ОКБ Ильюшина. Бригада В. А. Борога разработала ее параллельно с металлическим вариантом, и соответствующие чертежи были изготовлены в кратчайший срок. Вскоре деревянные хвосты стали поступать на сборку фюзеляжей штурмовиков.
Через неделю после начала войны в Воронеж прилетела группа летчиков-испытателей из НИИ ВВС. Они предъявили заместителю командира запасной авиабригады полковому комиссару А. И. Подольскому предписание о формировании 430-го штурмового авиаполка, командиром которого назначался подполковник Н. И. Малышев, а его заместителем — майор А. К. Долгов. Командирами эскадрилий назначались также институтские летчики-испытатели.
Закончив официальную часть — выделив москвичам два десятка «илов», а также недостающих для комплектования полка летчиков и авиатехников, Подольский отвел в сторону Долгова и «навалился» на него:
— Товарищ майор, вы тот самый ведущий летчик-испытатель Долгов, чью подпись я видел в акте по результатам государственных испытаний ильюшинского штурмовика?
— Так точно, товарищ полковой комиссар, я и есть тот самый.
— Это очень хорошо, что кто-то догадался послать вас самого повоевать на этой машине. Теперь вы поймете, что такое одноместный штурмовик, хотя и бронированный. — В голосе Подольского слышалась нескрываемая неприязнь, и это заметил Долгов.
— А что вы, собственно, имеете против меня, товарищ полковой комиссар? — насторожился летчик.
— Так ведь одноместный вариант «ила» — это дело ваших рук! Ваш уважаемый научный институт, — Подольский с сарказмом подчеркнул слово научный, — добился, чтобы со штурмовика сняли воздушного стрелка, испортили боевую машину!..
— Вы ошибаетесь, товарищ полковой комиссар, наш институт, насколько мне известно, никогда такого предложения не делал. Я сам был удивлен, когда к нам на испытания поступил одноместный Ил-2…
— Ах вот оно в чем дело — вы были удивлены! Как это интересно, — продолжал наступать Подольский. — Так чего же вы не восстали против такого решения, если видели, что оно неверное.
— Это решение вышестоящих инстанций. Ни я, ни кто-либо из людей, проводивших испытания Ил-2, к нему не причастны, — твердо проговорил Долгов. — Разрешите идти, товарищ полковой комиссар?
— Идите, разрешаю… Хотя постойте. Забыл сказать вам, что облет летчиков вашего полка вы уж проведите сами. Все вы опытные летчики и с Ил-2 знакомы, а в запасном полку Александрова инструкторы с ног валятся — сразу несколько полков обучают.
— Хорошо, товарищ полковой комиссар, мы своих новичков обучим сами, да их у нас не так уж и много.
Недолгими были тренировки личного состава 430-го штурмового авиаполка. Уже 3 июля этот полк в сокращенном составе — 21 самолет Ил-2 — перелетел из Воронежа на аэродром Зубово под Оршей. Полк
