быть может, вы убили Дервента Коннистона, но я вас ни о чем не расспрашивал, потому что всегда ненавидел этого человека. Несомненно, если бы он вернулся сюда, я рано или поздно убил бы его. Вне всякого сомнения! Джон Кейт, с первого же дня нашей встречи вы были обреченным человеком. А теперь разрешите задать вам несколько вопросов. Почему я тотчас же на раскрыл обман? Зачем я веду себя так все время? Почему я дорожу вашей жизнью, которую стараюсь все время спасти? Вы можете догадаться?
— Отчасти, — ответил Кейт. — Продолжайте, прошу вас!
Он ни минуты не думал о том, чтобы отрицать заявление Смита. Тем самым он признал, что он — Джон Кейт. Отрицать это было бы сущим безумием, напрасной тратой времени, а именно теперь он ничем на свете не дорожил так, как временем.
Быстрый, изменнический и проворный ум Смита тотчас же учел создавшееся положение. Он одобрительно покачал головой в ответ на слова Кейта.
— Очень хорошо, Джон Кейт! — заметил он. — Повинуюсь вам и продолжаю. Я полагаю, что вы понимаете меня, и рад этому. Ваша жизнь всецело находится в моем распоряжении. Я могу спасти вас, но могу точно так же и погубить. И, наоборот, то же самое можете вы сделать со мной. Вы можете оказать мне жизненно важную услугу. Помогите мне, и я в ответ сделаю все возможное для вас. Я полагаю, что эта взаимная помощь будет одинаково выгодна нам обоим. Мы оба будем счастливы, ибо у вас останется сестра Дервента Коннистона, а я… получу мою золотоволосую богиню Мириам Киркстон!
— Это именно то, что я предполагал! — воскликнул Кейт. — Продолжайте вашу речь.
На один только момент Смит, казалось, задумался и оставался в нерешительности. Он напряженно вглядывался в холодное, суровое и непроницаемое лицо своего гостя.
— Вы любите сестру Дервента Коннистона, — продолжал он голосом, который с каждым словом становился все тише и мягче. — А я… искренне люблю мою золотоволосую богиню. Вот видите! На этой стене я укрепил ее портрет и прядь ее чудесных волос и поклоняюсь равно одному и другому.
Лицо Кейта становилось все холоднее и суровее по мере того, как он вглядывался в глаза Смита, горевшие мрачным и вместе с тем страстным огнем. Моментами ему становилось определенно противно. Это была не любовь, а нечто ужасное. Это было сущее безумие, но человек, сосредоточивший в себе это безумие, владел своим разумом. Он был чудовищем. Чем сильнее горели его дьявольские глаза, тем тише и мягче становился его голос.
Кровь Кейта была как огонь, но голос его был холоден как лед.
— Продолжайте!
Теперь уже не было места никакой ошибке. Смит совершенно правильно учел холодное, абсолютно бесстрастное выражение лица врага. Глаза его еще больше сузились.
— Я говорил с вами так искренне только в надежде на то, что мы станем работать вместе, как добрые друзья! — закричал он. — Но я вижу, что на этот раз я ошибся! Это не так! Вы, по примеру моей золотоволосой богини, ненавидите меня! И она ненавидит меня, но все же она моя и будет моя!
Он вдруг вскочил на ноги и начал размахивать руками.
— Вы только взгляните на то, что я приготовил для нее. Она придет сюда и здесь будет жить. Здесь она отдаст мне свою душу и свое божественное тело. И вы ничего не можете сделать против этого, и она сама ничего не может сделать, и весь мир не может помочь вам. Это так. Еще сегодня вечером она придет ко мне!
— Сегодня?! — вскричал Кейт.
Он в свою очередь вскочил на ноги. Лицо и глаза его горели мрачным огнем. А Смит продолжал кружиться вокруг него.
— Вы видите: все свечи зажжены в честь ее. Здесь все ждет ее прихода. И сегодня ночью, когда весь город будет покоиться в мирном сне, она пожалует ко мне. И важнее всего то, что именно вы, Джон Кейт, заставите ее прийти ко мне!
Глядя в дьявольские глаза существа, которое было уже не человеком, а сущим чудовищем, Кейт удивлялся тому сравнительному спокойствию, что владело им.
— Да, да, — повторил Смит, — именно вы принудите ее отдаться мне телом и душой. Следуйте за мной! Я покажу вам, как и почему вы сделаете это!
Он скользнул к стене. Его рука коснулась панели. Он открыл незаметную до сих пор дверь и повернулся к Кейту.
— Идем! — приказал он.
Кейт, затаив дыхание, готовый душой к самому страшному открытию, а телом — к самым решительным действиям, последовал за хозяином дома.
ГЛАВА XXII
Они прошли узкий коридор, а затем через дверь, которая, казалось, была сделана из плотно укатанной шерсти, проникли в едва-едва освещенную комнату. Кейт покорно следовал за Смитом. Другого выхода из этой комнаты не имелось. Это было почти квадратное помещение с низким потолком и теряющимися во мраке стенами. Но здесь находилось человеческое существо, о присутствии которого Кейт мог только догадаться по тяжелому табачному запаху. В первую минуту глаза его никак не могли уловить физического присутствия этого человека, и лишь после того как он несколько освоился с окружающей темнотой, он разглядел слабый желтый свет, а вслед затем и лицо.
Это было призрачное, страшное лицо, одутловатое, со свисающей кожей и глубоко впавшими, больными глазами, которые горели как живые угли и производили чрезвычайно тяжелое, неприятное впечатление. Кейт не сразу увидел человеческое тело, огромное, жирное, неповоротливое, выпирающее за пределы стула, на котором оно находилось.
Смит подошел совсем близко к тому, что казалось человеком, поклонился и обратился к Кейту:
— Джон Кейт, разрешите мне представить вам Питера Киркстона!
В первую секунду сильнейшее изумление Кейта выразилось резким криком, который он никак не мог сдержать. Он сделал шаг вперед. Да, в этой жалкой человеческой развалине он признал Питера Киркстона — брата Мириам Киркстон!
В то время, как он стоял так, совершенно безмолвно, Смит сказал:
— Питер Киркстон, вам, должно быть, известно, с какой целью я привел сюда этого человека! Вы знаете также, что это — не Дервент Коннистон, а Джон Кейт, убийца вашего отца! Так ли я говорю?
Жирные губы зашевелились. Хриплый голос произнес:
— Да, Так!
— Он не желает верить моим словам. Вот почему я привел его сюда. Я хочу, чтобы он услышал это от вас. Питер Киркстон, вы определенно желаете, чтобы ваша сестра, Мириам Киркстон, стала сегодня моей женой?
Снова зашевелились жирные губы. На этот раз Кейт разглядел, каких усилий стоило это молодому человеку, и он задрожал от ужаса и отвращения. Он нисколько не сомневался, что и вопросы и ответы были заранее составлены и проштудированы. Перед ним находился обреченный человек, от которого можно было добиться всего.
Тот же хриплый голос произнес:
— Да, желаю!
— Почему вы желаете этого?
Страшное лицо Питера Киркстона искривилось. Он взглянул на Смита, глаза которого горели в этой темной комнате, как у змеи.
— Желаю, потому что от этого зависит моя жизнь.
— А почему от этого зависит ваша жизнь?
Наступила короткая пауза, после которой брат Мириам с видимым усилием произнес:
— Потому что… я убил человека!
Смит снова поклонился и решительно повернулся к двери.
— Это все, Питер Киркстон, что мы желали узнать от вас лично! Спокойной ночи! Джон Кейт, угодно ли вам последовать за мной? Здесь нам больше нечего делать!
Не произнеся ни слова, Кейт немедленно отозвался на предложение и по узкому коридору прошел в ту же большую, пышную комнату, в которой горели многочисленные свечи, и уселся за тот же стол, накрытый к
