продолжала сражаться группа войск «Восточная Пруссия». Западнее Берлина сопротивлялась, хотя и основательно потрепанная, 12-я гитлеровская армия. В Чехословакии была сосредоточена под командованием генерал-фельдмаршала Шернера группа армий «Центр» (до пятидесяти полнокровных дивизий и шесть боевых групп, сформированных из бывших дивизий). Эта внушительная группировка оказывала сопротивление войскам 1, 2 и 4-го Украинских фронтов. В Западной Чехословакии союзникам противостояла 7-я немецкая армия (пять дивизий), как раз в эти дни тоже переданная в подчинение Шернеру. Наконец, в Австрии и Югославии против войск 2-го и 3-го Украинских фронтов и Народно- освободительной армии Югославии дрались ещё две группы немецко-фашистских армий — «Австрия» и «Юг», вместе насчитывавшие более тридцати дивизий.
Таким образом, Пражская операция отнюдь не носила символического характера, как это иногда пытаются изобразить на Западе. Нам предстояла серьёзная борьба с большой группировкой вооруженных сил Германии, на которую делало ставку «правительство» Денница, рассчитывая, что спасение этой группировки даст возможность хотя бы ещё на какое-то время продлить существование третьего рейха.
Находясь уже на краю гибели, это «правительство» пыталось сделать все возможное, чтобы прекратить военные действия на Западе, но зато продолжить борьбу на восточном фронте. Это был краеугольный камень политики, достаточно откровенно изложенной самим Деницем в его выступлении 1 мая по фленсбургскому радио:
«Фюрер назначил меня своим преемником. В тяжелый для судьбы Германии час с сознанием лежащей на мне ответственности я принимаю на себя обязанности главы правительства. Моей первейшей задачей является спасение немцев от уничтожения наступающими большевиками. Только во имя этой цели продолжаются военные действия. Пока при выполнении этой задачи встречаются препятствия со стороны англичан и американцев, мы вынуждены защищаться также от них...»
На специальном заседании «правительства» Деница записано как основное решение: «Необходимо всеми средствами продолжать борьбу на восточном фронте».
Нет сомнения, что Дениц был фанатичным последователем Гитлера и, не считаясь с реальной обстановкой, продолжал его политику, угрожавшую самому существованию немецкого народа. Собственно говоря, именно это и привело его к власти. Гитлер по-своему был прав, назначив именно такого преемника.
Основной реальной силой, которая могла «всеми средствами продолжать борьбу на восточном фронте», была, конечно, немецко-фашистская группировка, действовавшая севернее Дуная, на территории Чехословакии и северных районов Австрии. Кроме группы армий «Центр» в неё входила часть сил группы войск «Австрия», а также множество резервных и запасных частей и подразделений, которыми в ту пору была буквально наводнена Чехословакия. А с запада эту группировку прикрывала 7-я немецкая армия, которая при определенном стечении обстоятельств тоже могла быть повернута против нас.
«Правительство» Деница надеялось на скорую капитуляцию перед нашими западными союзниками, чтобы обратить всю миллионную группировку войск против Советской Армии. Нам предстояло сорвать эти планы.
2 мая преемники Гитлера подсчитали, что группировка Шернера не меньше трёх недель сможет удерживать за собой территорию Чехословакии. Но сам Дениц настаивал на том, чтобы Шернер начал немедленный отвод войск к юго-западу — там будет легче потом сдаваться в плен американцам.
Кейтель и Йодль возражали, считая, что, как только группа армий «Центр» начнет отходить, она будет смята и развалится под ударами советских войск.
Рассуждение, я бы сказал, не лишенное здравого смысла. Если бы Шернер в эти дни поспешно сорвал свои войска с обжитых позиций, они, несомненно, были бы смяты нами в ходе преследования и им едва ли удалось бы улизнуть в американскую зону.
Вызванный в резиденцию Деница начальник штаба Шернера генерал Нацмер доложил мнение своего командующего о нецелесообразности отхода войск с хорошо укрепленных позиций, опиравшихся на Судетские и Рудные горы и в значительной мере на старые чехословацкие укрепления, построенные ещё перед войной.
Точки зрения, как видим, были разные. Причем обсуждался даже вопрос о переезде «правительства» в Прагу под прикрытие группировки Шернера.
До сих пор сожалею, что Дениц не дал на это согласия. Согласись он тогда — и войска нашего фронта, несомненно, захватили бы его «правительство» вместе с основной массой войск Шернера.
Такова была военно-политическая обстановка в стане противника накануне Пражской операции.
Что касается наших союзников, то именно в это время Черчилль дал фельдмаршалу Монтгомери свое печально-знаменитое и теперь уже широко известное указание «тщательно собирать германское оружие и складывать так, чтобы его легче можно было снова раздать германским солдатам, с которыми нам пришлось бы сотрудничать, если бы советское наступление продолжалось».
Говоря о своих настроениях тогда, весной 1945 года, Монтгомери писал впоследствии в мемуарах, что если бы верховное руководство военными операциями осуществлялось политическими лидерами Запада должным образом, то «мы могли бы захватить все эти три центра раньше русских». Под тремя центрами подразумевались Берлин, Вена и Прага.
Но к моменту получения 1-м Украинским фронтом директивы Ставки приступить к проведению Пражской операции Берлин был уже нами взят, и Вена тоже была взята нами. Из трёх названных Монтгомери городов оставалась только Прага. И ряд документов того времени позволяет считать, что наши союзники с большой неохотой расстались с надеждами захватить этот «третий центр» раньше русских.
Если 30 апреля верховный главнокомандующий экспедиционными силами союзников в Западной Европе Эйзенхауэр в своем письме предлагал нам установить демаркационную линию, с которой мы были в принципе согласны и которая потом действительно была установлена, то 4 мая, несмотря на уже достигнутую договоренность, Эйзенхауэр в своем новом письме к начальнику нашего Генерального штаба Антонову писал уже совсем другое: «Будем готовы продвинуться в Чехословакии, если это потребует обстановка, до линии рек Влтава и Эльба, чтобы очистить западные берега этих рек». Это дополнение фактически включало в зону действия американских войск и саму Прагу.
Письмо, видимо, отражало то давление, которое со все большей силой оказывали на Эйзенхауэра и Черчилль, и пришедший к власти на смену Рузвельту Трумэн.
Начальник нашего Генштаба генерал Антонов от имени советского Верховного Главнокомандования направил на следующий же день, то есть 5 мая, генералу Эйзенхауэру ответ, в котором просил его во избежание возможного перемешивания войск не продвигать союзные войска в Чехословакии к востоку от первоначально намеченной линии.
После обмена этими письмами американские войска приостановили наступление в глубь Чехословакии на той линии, которая была оговорена с самого начала.
Эта дипломатическая переписка происходила тогда, когда у нас в штабе фронта и в армиях, по существу, завершалась подготовка к Пражской операции и войска уже занимали исходное положение.
В эти же дни я встретился с командующим американскими войсками в Европе генералом Бредли. Мне бы хотелось рассказать об этом, тем более что генерал Бредли тоже писал о наших встречах в своих «Записках солдата». Я не вижу необходимости вступать с ним в полемику по поводу трактовки тех или иных фактов в его «Записках». Мне кажется, полезно дать читателю мое представление о наших взаимных визитах.
Впервые я познакомился с командующим 12-й армейской американской группой войск генералом Омаром Бредли через неделю после встречи наших войск с американскими на Эльбе. Это произошло неподалеку от Торгау, приблизительно в сорока километрах северо-восточнее его, на моем командном пункте.
Бредли прибыл со свитой генералов и офицеров и огромным количеством корреспондентов и фоторепортеров, я бы даже сказал, с чрезмерным. С нашей стороны кроме меня присутствовали члены Военного совета фронта, командующий 5-й гвардейской армией А. С. Жадов и командир 34-го гвардейского
