должностным лицам сил безопасности правомочия по контркриминальному использованию оружия неадекватны уровню вооруженности криминалитета, формам и методам использования преступниками оружия.
На протяжении многих лет обычной практикой было безоружное, по преимуществу, состояние сотрудников органов внутренних дел. Так, приказ МВД СССР от 9 декабря 1975 года № 305 предусматривал, что «выдача личному составу закрепленного оружия и боеприпасов производится дежурным только на время несения службы, выполнения оперативных заданий и проведения занятий, с разрешения начальника органа внутренних дел». За задержку сдачи оружия после несения службы предусматривалась дисциплинарная ответственность должностных лиц, а постоянное ношение оружия разрешалось в исключительных случаях начальниками обл (край) УВД и министрами внутренних дел союзных и автономным республик. Таким образом, существовал фактический запрет на вооруженность сотрудников милиции.
Такое абсурдное положение не могло быть терпимым, особенно по мере обострения криминогенной обстановки. В современных условиях одной из основных предпосылок эффективности несения службы сотрудником милиции является его постоянная вооруженность. Вступивший в силу 16 мая 1991 года Закон РСФСР «О милиции» в статье 17 прямо предусмотрел право сотрудника милиции на постоянное хранение и ношение табельного огнестрельного оружия, обусловив это право единственным условием: «прохождением соответствующей подготовки». Ведомственный приказ добавил требования к условиям хранения и выполнения норматива стрельбы.
Но на практике запретительные подходы продолжали действовать в нарушение закона. Начальники горрайорганов внутренних дел, опасаясь личной ответственности за утери и неправильное применение оружия своими подчиненными, максимально ограничивают их право на вооруженность, чем снижают боеготовность, подрывают моральный дух и способствуют уязвимости сотрудников милиции. Это влечет неоправданные жертвы среди личного состава, и в условиях противостояния с хорошо вооруженными криминальными элементами, снижает эффективность функционирования всей системы органов внутренних дел. Однако, за гибель подчиненных и фактический саботаж деятельности по борьбе с преступностью ответственность для соответствующих руководителей не наступает.
Более того, Федеральный закон от 31 марта 1999 года «О внесении изменений и дополнений в Закон РСФСР „О милиции'» изменил статью 17, дополнив ее фразой: «Порядок выдачи, ношения и хранения оружия определяется министром внутренних дел Российской Федерации». Суть данного дополнения сводится к узакониванию практического ограничения права сотрудника милиции на вооруженность. Кстати, в США, Западной Европе, Турции, Греции и многих других странах невозможно увидеть полицейского, несущего службу безоружным. Мужчина или женщина, в патруле на улице или на пограничном контроле в аэропорту – любой полицейский имеет при себе пистолет или револьвер, а следовательно, готов к эффективному вмешательству в любую «острую» ситуацию.
Безоружность милиции – это только видимая часть айсберга. Офицеры вооруженных сил, ФСБ, не говоря уже о сотрудниках, таможни, прокуратуры и других сил безопасности практически безоружны. Перестраховка руководителей различных рангов доходит до абсурда. В соответствии с директивой Главного штаба Ракетных войск стратегического назначения, под предлогом предотвращения несчастных случаев и несанкционированных действий личного состава, командиры частей выставляли на посты по охране ракетных комплексов и других режимных ядерных объектов часовых без оружия, боеприпасов и средств защиты (!!!).
Между тем опыт царской России дает примеры диаметрально противоположных подходов. В 1907 году «высочайше одобренный» приказ № 74 разрешил офицерам «иметь в строю и вообще при исполнении служебных обязанностей… 3-линейный револьвер образца 1895 г., пистолет Браунинга калибра 9 мм и пистолет Борхардта-Люгера (парабеллум) калибра 9 мм». Пистолеты приобретались на собственные деньги, самый дорогой из них – парабеллум, стоил 45 рублей золотом.
Совершенно очевидно, что в условиях широкого и реально неконтролируемого криминального оборота оружия, встает вопрос об уравновешивании «черного» оружейного рынка, «белым» – легальным. Это нестандартный и непривычный для России подход, но именно в нем кроется резерв повышения общественной и личной безопасности в нашем непростом обществе.
Время от времени вопрос о распространении оружия в обществе выносится на страницы средств массовой информации. В частности, отмечалось, что если в Европе политики предпочитают всячески открещиваться от склонности к убийству животных и пристрастия к оружию, то среди высокопоставленных лиц России наблюдается огромное количество охотников и хороших стрелков, многие из них являются обладателями охотничьего и боевого оружия, но тем не менее выступают против вооружения «простых» граждан. Мотивируется это тем, что больше половины преступлений в стране совершается на бытовой почве в состоянии опьянения, и если «десятки миллионов граждан» получат доступ к оружию, то они попросту перестреляют друг друга. Без особого разнообразия эти доводы повторяются из года в год.
При этом игнорируется то обстоятельство, что суть дискуссии состоит вовсе не в том, давать или не давать разрешения на приобретение гражданами короткоствольного огнестрельного оружия, хотя многочисленные эксперты исходят именно из такого презюмирования. Дело в том, что фактически вооружение криминальных элементов разрешено, поскольку предотвратить или пресечь этот процесс государство не смогло. И все члены организованных преступных группировок, лица, замышляющие и подготавливающие тяжкие преступления, да и все желающие, имеющие хоть какие-то связи в преступной среде, беспрепятственно приобретают любые виды оружия: пистолеты, автоматы, пулеметы, гранатометы, ручные гранаты, мины, боеприпасы и взрывчатые вещества. И широко используют это вооружение для совершения особо опасных преступлений, что подтверждается количественными и качественными характеристиками вооруженной преступности.
Споры ведутся вокруг легального вооружения законопослушных граждан, с теми гарантиями и ограничениями, которые характерны для юридически прописанных процессов, проходящих под контролем государства. Хорошо известно, что оружие, находящееся в законном владении, лишь в единичных случаях используется для совершения преступлений. Причем их последствия несопоставимы с последствиями использования криминального оружия. Но это обстоятельство участниками дискуссий почему-то игнорируется.
Вместе с тем, определенные подвижки здесь имеются. Закон предоставил право вооружиться сотрудникам прокуратуры, судьям, судебным приставам. Ширится практика награждения именным оружием сотрудников органов внутренних дел и других силовых структур. Медленно, но верно расширяются права граждан по приобретению оружия самообороны, гладкоствольного длинноствольного и даже нарезного оружия. Этот процесс имеет под собой объективную основу: для стабилизации криминальной обстановки в обществе необходимо уравновесить оружие, находящееся в криминальном обороте, оружием, находящемся в законном владении у должностных лиц и законопослушных граждан.
Укрепление безопасности общества и государства требует ужесточения санкций за связанные с оружием и иные преступления против личности, расширения пределов необходимой обороны, вооружения законопослушной части населения, обладающей безупречной правовой репутацией, и задействование возможностей контркриминального применения оружия в борьбе с преступностью.
5. Оружие как элемент уголовно-правовой характеристики преступления
Совершение преступления есть последнее звено механизма преступного поведения. Поскольку здесь субъект уже переходит к практическим действиям вовне, это звено изучается, в основном, уголовным правом и криминалистикой. Вместе с тем, совершение преступления имеет и немалое криминологическое значение.
При уголовно-правовом подходе преступление рассматривается как относительно изолированный акт нарушения человеком уголовного запрета, при этом внимание сосредоточивается на юридическом анализе состава преступления. При криминологическом же подходе преступление анализируется в контексте условий внешней среды и характеристик самого человека, причем не как одномоментный акт, а как
