принадлежат». Развивая данную мысль, и исходя из посылки, что боеприпасы – промышленные изделия военного назначения, автор делает второй, столь же спорный вывод о том, что самодельных боеприпасов не бывает.
Приведенные умозаключения противоречат устоявшейся экспертной и судебной практике, относившей к боеприпасам все виды патронов, независимо от способа изготовления. Устойчивым валяется словосочетание «охотничьи боеприпасы», которым обозначаются патроны для охотничьего оружия и элементы для их снаряжения. Однако, оставаясь в теоретическом поле, спорное мнение А. Устинова играло позитивную роль, ибо давало поводы к дискуссии, без которой наука не может развиваться.
Но выработанная на его основе концепция Федерального центра судебной экспертизы при Министерстве юстиции России, определяющая результаты экспертных исследований в подчиненных экспертных учреждениях, формирует неправильную и вредную экспертную практику, так как противоречит закону, руководящим разъяснениям Пленума Верховного Суда Российской Федерации, а также современному состоянию и тенденциям развития вооруженной преступности и способствует освобождению от уголовной ответственности лиц, представляющих значительную опасность для общества и государства.
Так, в рецензии РФЦСЭ при МЮ РФ от 10.04.2002 г. № 68/9-7 на экспертные заключения экспертов Южного регионального центра судебной экспертизы которыми самодельно изготовленные и охотничьи патроны обоснованно, в соответствии с Законом «Об оружии» отнесены к категории боеприпасов, такое решение признается неправильным. В основу подобной позиции положена принятая Научно-методическим Советом РФЦСЭ методика, в соответствие с которой критерием отнесения (или неотнесения) патронов к боеприпасам, служит их целевое назначение.
Вполне понятно, что никакая ведомственная методика не может противоречить закону, а тем более «поправлять» его. Одного этого факта достаточно для того, чтобы дезавуировать, как незаконные, и упомянутую выше рецензию и методику в целом. Но устойчивость неверной позиции РФЦСЭ и ее исключительный вред для дела борьбы с преступностью заставляет проанализировать все ошибки и несуразности упомянутой концепции.
Она базируется на ГОСТе В 20313-74 «Боеприпасы. Основные понятия термины и определения» принятом Государственным комитетом стандартов Совета Министров СССР от 28 ноября 1974 г. № 2625 с установленным сроком действия с 01.07.1976 г. до 01.07.1981 года и последующим продлением в 1982 году.
Это документ другой исторической эпохи, когда не существовало понятий ни служебного, ни гражданского оружия и соответствующих боеприпасов, а рынок охотничьего оружия был крайне ограничен.
Характерно, что правовое определение боеприпасов в тот период отсутствовало, в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 20 сентября 1974 года № 7 «О судебной практике по делам о хищении огнестрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ, незаконном ношении, хранении, приобретении, изготовлении или сбыте оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ и небрежном хранении огнестрельного оружия» оно тоже не конкретизировалось, разъяснялось только, что боевые припасы могут быть как заводского производства, так и самодельные (п. 2). Тем не менее, с ограничительными подходами к экспертной оценке боеприпасов сталкиваться не приходилось, несмотря на существование упомянутого выше ГОСТа, из чего следует, что канонизируемый нынче ГОСТ не имел отношения к уголовно-правовой и экспертной оценке боеприпасов в том контексте, который придается ему РФЦСЭ много лет спустя.
Упомянутый ГОСТ действительно регламентировал понятие боеприпасов в военном смысле и не регламентировал понятие боеприпасов в иных смыслах – охотничьих, служебных, гражданских, что говорит только о том, что он имел узкую и строго определенную целевую направленность, но отнюдь не о том, что не охватываемые им патроны не могут считаться боеприпасами. (Так же, как отсутствие в Федеральном законе «Об оружии» правовой регламентации обо рота станкового стрелкового оружия, гранатометов, гранат, минометов, артиллерийских систем свидетельствует лишь, что данный закон не регламентирует их оборота, а не об изъятии перечисленных средств поражения из категории оружия как предмета уголовно- правового регулирования, хотя и такая явно ошибочная точка зрения была высказана в юридической литературе.
К тому же сфера действия ГОСТа достаточно четко определена им самим: «Настоящий стандарт устанавливает применяемые в науке, технике и производстве термины и определения основных понятий боеприпасов», которые «…обязательны для применения в документации всех видов, учебниках, учебных пособиях, наставлениях, руководствах, в технической и справочной литературе». На руководящую роль в экспертной и правоприменительной практике данный документ не претендует и претендовать не может. Потому что общественная жизнь и деятельность правоохранительных органов регламентируется не ГОСТами, ОСТами, ТУ и другими техническими регламентами, а Конституцией России, федеральными законами, уголовным и уголовно-процессуальными кодексами, постановлениями Правительства, другими подзаконными правовыми актами, в том числе Постановлениями Пленума Верховного Суда РФ.
В Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25 июня 1996 года № 5 «О судебной практике по делам о хищении и незаконном обороте оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ» конкретизируется понятие боевых припасов. Под ними предлагается понимать предметы вооружения и метаемое снаряжение, предназначенные для поражения цели и содержащие разрывной, метательный или вышибной заряды либо их сочетание…все виды патронов заводского и самодельного изготовления к различному стрелковому огнестрельному оружию, независимо от калибра, за исключением патронов к длинноствольному гладкоствольному охотничьему оружию и патронов, не имеющих поражающего элемента (снаряда-пули, картечи, дроби и т. п.) и не предназначенных для поражения цели (п. 3).
В подтверждение ограничительного толкования понятия боеприпасов подведомственные РФЦСЭ эксперты иногда приводят доводы, основанные на филологическом толковании рассматриваемых терминов: «Боеприпас состоит из двух слов (терминов) – боевой припас. У военных (см. ВЭС, словарь или ВЭ, энциклопедию) боевой припас – это средство выведения из строя живой силы противника и техники. Поэтому, если подходить строго к данному понятию, охотничьи патроны – это охотничьи припасы. А спортивные патроны – это спортивные припасы».
Привнесение филологического толкования в сферу правовых оценок вряд ли допустимо, ибо даже устоявшиеся термины порой содержат разную смысловую нагрузку. Скажем, тот, кто однозначно толкует «бой» как военный термин, означающий «организованное вооруженное столкновение подразделений, частей (кораблей), соединений» рискует оказаться в тупике при встрече с не менее устоявшимся словосочетанием «бой быков», не имеющим никакого отношения к военной лексике2.
Если же абстрагироваться от запоздалой абсолютизации технических стандартов и ограничительных филологических толкований терминов, а обратиться к Федеральному закону «Об оружии», то боеприпасами следует считать «предметы вооружения и метаемое снаряжение, предназначенные для поражения цели и содержащие разрывной, метательный, пиротехнический или вышибной заряды либо их сочетание» (ст. 1). Данное положение конкретизируется в Постановлении пленума Верховного Суда Российской Федерации № 5 от 12 марта 2002 года «0 судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств: „К категории боеприпасов относятся… все виды патронов к огнестрельному оружию, независимо от калибра, изготовленные промышленным или самодельным способом'» (п. 4).
Соразмеряя запоздалую на 28 лет абсолютизацию ГОСТА 1974 года с происшедшими в оружейно- технической и криминальной сферах изменениями, приходится констатировать, что они входят в вопиющее противоречие. Насыщение рынка конверсионным нарезным оружием привело к практическому стиранию граней между охотничьими и боевыми образцами. Охотничьи карабины «Сайга», «Тигр», «Вепрь» являются ничем иным, как незначительно переделанными автоматом Калашникова («АК»), снайперской винтовкой Драгунова («СВД»), ручным пулеметом Калашникова («РПК»). А карабин «СКС» поступает в продажу в качестве охотничьей модели «Архар» и вовсе без какой-либо переделки.
Патроны к охотничьим вариантам боевого оружия отличаются от боевых патронов крайне незначительно, или вообще не отличаются. Если исходить из целевой предназначенности, то тогда патрон 7,62 х 39 мм без стального сердечника должен быть признан боеприпасом, если входит в боезапас карабина
