По справедливому мнению С. М. Колотушкина, взрывные устройства являются разновидностью минно- взрывного оружия, хотя такая категория в праве отсутствует. Тот же автор отмечал несоответствие терминологии, принятой во взрывном деле, правовым и юридическим понятиям, в частности, детонаторы и детонирующий шнур признаются экспертами «средствами взрывания», в то время, как уголовный закон оперирует категориями «взрывчатые вещества» и «взрывные устройства». Вполне понятно, что такое несоответствие затрудняет процесс правоприменения, ибо требует идентификации взрывотехнического термина с одним из правовых.
«Взрывное устройство» – понятие собирательное. Оно используется в основном в юридических науках и действующем уголовном законодательстве. В военно-технических науках понятия „взрывное устройство' не существует. Оборонной промышленностью изделия с таким наименованием не выпускаются. Производимые взрывотехнические изделия предназначены для определенных целей и имеют свое собственное наименование – граната, мина, бомба, капсюль-детонатор, электродетонатор, запал ручной гранаты, взрыватель…»
Взрывные устройства состоят из основных и дополнительных элементов. К первым относятся заряд взрывчатого вещества и средство инициирования, а ко вторым – механизм приведения в действие, оболочка заряда, корпус устройства, дополнительные поражающие элементы, камуфляж и средство доставки к месту применения.
При изучении нами уголовных дел о незаконном обороте оружия, каждое четвертое оказалось связанным с хранением боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств, в числе предметов преступления оказались:
– Ручные осколочные гранаты – 11 шт., в том числе: РГД-5 – 3 шт.; Ф-1 – 3 шт.; РГН – 2 шт.; РГО – 1 шт.; гранаты РГ-42 – 2 шт.
– Гранаты, применяемые для стрельбы из подствольного гранатомета «ГП-25» – 3 шт.
– Запалы типа УЗРГМ к ручным осколочным гранатам – 2 шт.
– Тротил – 2500 г.
– Тротиловая шашка весом 200 гр.- 1 шт.
– Капсюль-детонатор КД-8Д – 1шт.
– Электродетонаторы типа «ЭД» – 98 шт.
Все перечисленные предметы были признаны криминалистической экспертизой, а впоследствии и судом взрывчатыми веществами и взрывными устройствами.
Вместе с тем, следует отметить, что при квалификации действий, связанных с ВВ и ВУ, следователи и суды не оценивают критически экспертных заключений, а механически кладут их в основу принимаемого решения.
Таким образом, правовая оценка подменяется технической, что недопустимо. Дело усугубляется еще и тем, что эксперты в свою очередь, оперируют в своих выводах не правовыми дефинициями, содержащимися в статьях уголовного кодекса, а взрывотехническими категориями. Так, например, при исследовании армейского взрывпакета, и отвечая на вопрос: «Относится ли данный предмет к взрывным устройствам?» (подчеркнуто мною – Д. К.) старший эксперт ЭКЦ при ГУВД Ростовской области сделал следующий вывод: «…цилиндрический армейский взрывпакет боеприпасом, (подчеркнуто мною – Д. К.) предназначенным для поражения цели не является, относится к категории взрывных устройств малой мощности, предназначенным для имитации разрыва ручных гранат». В связи с тем, что на основании столь путаного заключения федеральный судья не смог определить, является ли взрывпакет взрывным устройством, т. е. предметом преступления, предусмотренного статьей 222 частью 1 УК РФ, он назначил повторную судебную взрывотехническую экспертизу. На разрешение экспертизы были поставлены десять (!) вопросов, из которых только один, девятый по счету, вопрос позволял квалифицировать действия подсудимого: «Относится ли предмет к взрывным устройствам, или является имитационно- пиротехническим средством?»
Экспертиза была проведена коммиссионно экспертами Южного регионального центра судебной экспертизы Министерства юстиции России. Заключение повторной экспертизы в части, имеющей определяющее значение для квалификации действий подсудимой, совпало с выводами первой экспертизы, и мало ее прояснило: «Предмет, представленный на исследование, является цилиндрическим взрывпакетом (имитационным средством),…предназначен для условного обозначения разрыва ручной гранаты и к боеприпасам не относится…Является взрывным устройством малой мощности, поскольку содержит заряд дымного ружейного пороха, который относится к взрывчатым веществам метательного действия».
На основании данного заключения экспертов суд вынес обвинительный приговор. Между тем, в пункте 5 части 3 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 12 марта 2002 года № 5 «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств», прямо предусмотрено, что имитационно-пиротехнические средства не относятся к взрывчатым веществам и взрывным устройствам! Неправильное толкование взрывотехнических категорий, и их приоритетное значение перед правовыми, привело в данном случае к вынесению незаконного приговора.
Незаконный оборот взрывчатых веществ и взрывных устройств принял в настоящее время массовый характер. По сведениям ГИЦ МВД России за 8 месяцев 2004 года из незаконного оборота изъято 33908 кг ВВ и 704 единицы ВУ.
Основными каналами поступления взрывчатых материалов в незаконный оборот являются: хищения из воинских частей, вывоз из зон боевых действий, а также кражи на объектах горнодобывающей промышленности и строительных организаций, использующих взрывчатые материалы при проведении взрывных работ.1
В настоящее время на территории России производство взрывчатых веществ осуществляется на 33 предприятиях, из них ВВ промышленного и военного назначения изготавливаются на 27. Значительная часть запасов ВВ сосредоточена на объектах хранения Госкомрезерва России. Работы с ВВ выполняются 1182 организациями почти на 5000 промышленных объектах. В официальном обороте взрывчатых материалов задействовано около 400 тыс. человек. Очевидно, назрел вопрос об усилении контроля за законным оборотом ВВ, в частности, организации более плотного оперативного прикрытия подобных объектов, паспортизации лиц, имеющих доступ к работе с ВВ. Возможно, следует рассмотреть возможность сокращения числа организаций, работающих с ВВ за счет централизации этой деятельности.
Следует иметь в виду, что хищение или иное незаконное приобретение взрывчатых веществ и взрывных устройств, их хранение и ношение, характеризует повышенную общественную опасность виновного. Если лицо, нарушающее правовой режим огнестрельного или холодного оружия, иногда руководствуется «оправдывающими» (хотя бы в моральном плане) мотивами: коллекционирование антиквариата и образцов, представляющих конструктивный или исторический интерес, цель самообороны, память об отце и т. д., то обладатель взрывчатки и взрывных устройств, практически всегда преследует преступную цель.
Даже наиболее часто встречающиеся «самооправдывающие» объяснения цели владения взрывчаткой: глушить рыбу, продать для улучшения материального положения, тоже носят криминальный характер.
Исключения из этого правила носят единичный характер. Описан случай, когда работница предприятия по производству взрывчатых веществ похитила из коробки с бракованной продукцией две тротиловые шашки весом 39 граммов каждая, собираясь использовать их для приготовления лечебных мазей. Она была осуждена к условной мере наказания, но впоследствии по предложению Верховного Суда дело было рассмотрено в порядке надзора и прекращено за отсутствием состава преступления.
Следует отметить, что несмотря на повышенную общественную опасность перечисленных действий, суды либерально относятся к виновным, очень часто вынося чрезмерно мягкие приговоры. Так, гражданин 3., приобретя у неустановленного лица гранату «Ф-1», около месяца хранил и носил ее при себе, однажды вечером принес гранату в кафе и стал показывать своему знакомому, но при этом был задержан сотрудниками милиции. Осужден к 2 годам условно.
Гр-н Ц. за незаконное хранение трех 200-граммовых тротиловых шашек и средств взрывания – трех капсюлей-детонаторов и двух отрезков огнепроводного шнура осужден к 4 годам условно. Перечень подобных примеров можно продолжать и продолжать.
