коротким кивком одобрил предполагаемый уровень приема.
Немного поговорив с Сергеем и установив, что он знаком со многими его чегемскими родственниками, старик сказал:
— Заира, отведи гостя в горницу, и мы туда придем… Нечего тут в грязи копошиться…
Заира зажгла керосиновую лампу и повела Сергея в горницу. Они вышли из кухни и поднялись по лестнице и, пройдя длинной верандой, вошли в большую комнату. У входа в горницу Заира скинула галоши, в которых она была, и осталась в шерстяных носках. Пока они шли из кухни, подымались на веранду, двигались по веранде, Сергей любовался ее длиннорукой фигурой, обтянутой шерстяной кофтой домашней вязки, ее светло-каштановой косой, болтающейся на спине, быстрым мельканьем ее ног в белых толстых шерстяных носках, ее легкой и в то же время торжественной походкой, словно она возглавляла какое-то шествие со светильником в руке.
Оставив Сергея в горнице, она вышла и снова пришла с охапкой дров в руках. Грохнула дровами у очага и снова вышла и принесла из кухни большую дымящуюся головешку. Сидя на корточках у очага, она раздувала огонь, время от времени поглядывая на Сергея, который сидел возле очага. Вдруг она бросила взгляд на его руку и, заметив кольцо, вспыхнула любопытством.
— Вы женаты?
— Нет, — сказал Сергей.
— У вас невеста! — выкрикнула она.
— Нет, — усмехнулся Сергей, — это просто так.
— Можно, я примерю, — сказала она, глядя на его кольцо.
— Пожалуйста, — сказал Сергей и снял кольцо, — это подарок матери.
— У вас мама умерла? — спросила она, и лицо ее сморщилось от жалости.
— Да нет, — ответил Сергей, — она жива.
— Жива, как хорошо, — сказала она, и лицо ее расцвело.
Она примерила кольцо на несколько пальцев, и Сергей любовался ее большой ладонью, вылепом длинных пальцев. Лапастая рука породистого щенка, подумал Сергей.
— Красивое, — сказала она, не без сожаления возвращая ему кольцо, вернее, сама пытаясь продеть в кольцо его палец. Прикосновение ее пальцев было ужасно приятно, и Сергей замер, в то же время поражаясь ее необыкновенной смелости.
В очаге гудел огонь, и блики пламени озаряли ее живое, сейчас глубоко задумавшееся лицо. Из курятника доносился гомон разбуженных кур, откуда извлекали птиц, обреченных на заклание.
— Такие, как вы, — вдруг сказала она, словно не обращаясь к нему, а отвечая своим мыслям, — на сельских не женятся.
— Почему? — спросил он, опять удивляясь ее необыкновенной смелости.
— Я же знаю, — сказала она, пожимая плечами. Она смотрела на него строгим взглядом, ожидая, что он скажет в оправдание, и готовая выслушать его оправдание, хотя чувствовалось, что этот вопрос она хорошо обдумала и оправдаться будет не просто. В это время на веранде раздались шаги и голос ее деда. Она продолжала на него смотреть тем же взглядом, словно готовая и, вероятно, действительно готовая продолжать этот немыслимый разговор при дедушке и старшем брате. Поняв, что Сергей не будет сейчас с ней продолжать этот разговор, она легко поднялась с корточек и прикрутила фитиль в лампе, стоявшей на карнизе очага. Она здесь царит, подумал Сергей, и она никого не боится.
Потом было долгое застолье у горящего очага, и она весь вечер разливала вино и подавала к столу всякую еду. И Сергей все время чувствовал ее присутствие и, пока не охмелел, украдкой поглядывал на нее, а охмелев, стал и более пристально смотреть на нее, что было замечено за стольцами.
— Сдается мне, — сказал старик, — что Заира сглазила нашего гостя.
Все рассмеялись, а Заира, подойдя к деду, со смехом обняла его сзади и поцеловала в голову. И стало понятно, что суровый старик обожает свою внучку.
Поздно ночью Сергей вышел из-за стола и спустился во двор. Двор белел от только что выпавшего снега, воздух был свеж, но было совсем не холодно. Голова кружилась, из дому доносился приглушенный шум затянувшегося застолья, и он думал об этой странной девушке, светящееся лицо которой он весь вечер чувствовал над собой. Поднявшись на веранду, он заметил у дверей ее маленькие галоши и с непонятным умилением долго смотрел на них. Тайный праздник души, подумал Сергей о своем состоянии и вошел в комнату.
Потом соседи, вызванные к застолью, разошлись по домам, и все стали укладываться спать. Заира предложила Сергею вымыть ноги, но Сергей отказался. Она постелила ему постель, взбила подушку, то и дело поглядывая на Сергея, как бы подтрунивая над его опьянением, а на самом деле, чувствуя его состояние, радостно одобряла его.
Заира ушла в другую комнату. Сергей разделся и лег, чувствуя лицом жар все еще раскаленного очага, чувствуя тихое покачивание комнаты, слыша сдержанные голоса женщин, и среди них голос Заиры, угадывая ее легкие быстрые шаги. Потом он услышал, как она вошла в его комнату, что-то взяла со стола и вышла на веранду, и он услышал повизгивание подбежавшей собаки и понял, что она кормит ее остатками ужина. Потом он услышал голос деда из кухни, зовущий Заиру. Она надела галоши и спустилась на кухню, и через некоторое время дверь в кухне открылась, и Сергей услышал звук шлепнувшей воды и понял, что дед мыл ноги. Потом опять раздались ее шаги на веранде, и она, сняв галоши, открыла дверь, мягко и быстро ступая по полу, прошла его комнату, вошла в другую, о чем-то тихо разговаривая с женщинами, и разговор постепенно укорачивался, паузы между отдельными фразами делались дольше, потом ему показалось, что он услышал, а может, и в самом деле услышал, что она дует в лампу, и он сам погрузился в сладкий глубокий сон.
Утром он проснулся поздно и, проснувшись, почувствовал, что в доме никого нет. Голова была совершенно ясная, и он подумал, вот что значит хорошее деревенское вино. Он встал с кровати и теперь заметил, что его небрежно скинутые брюки, выглаженные, висят на спинке стула, а туфли, тщательно отмытые от деревенской грязи, стоят у кровати. Он понял, что это она, и вспомнил вчерашнее ощущение тайного праздника, и оно восстановилось, хотя и не с такой силой. Не слишком ли я вчера глазел на нее, подумал он с некоторым стыдом и, одевшись, вышел на веранду.
Шел мокрый снег, и на дворе, там, где снег протаял, зеленела трава. Умывальник висел на веранде, и Сергей умылся пахнущей дождем деревенской водой. Никого не было видно. Он вытер лицо свежим полотенцем, висевшим тут же, и спустился в кухню.
Заира, склонившись у очага, придвигала к огню глиняный горшок с фасолью.
— С добрым утром, — сказала она, — зачем встали? Спали бы еще.
Сергей не мог понять, смеется она над ним или говорит всерьез. Было уже начало одиннадцатого.
— Спасибо, я и так переспал, — сказал Сергей и присел к огню.
— Сейчас я дам вам позавтракать, — сказала она и стала накрывать на стол. — Сварить свежей мамалыги? — опросила она.
— Ради бога, не надо, — отвечал Сергей, чувствуя, что при виде девушки проникается своим вчерашним состоянием.
Она нарезала ему хлеба, вчерашней мамалыги, поставила тарелку с сыром, тарелку с курицей в ореховой подливе и бутылку с вином. Он выпил стакан холодного вина и приступил к курице. Ему стало хорошо.
Она стояла перед ним, спрятав руки за фартук, все такая же свежая, с лицом, слегка разгоряченным возней у очага. Пожалуй, она может продолжить и вчерашний разговор, подумал он.
— А то оставайтесь до обеда, — сказала она, — пообедаете с братом, а потом поедете.
— Нет, — сказал он, — надо ехать.
— Ждет кто-нибудь? — спросила она.
— Нет, — сказал он, невольно улыбаясь ее любопытствуй — дела… Послушай, а я не слишком глазел на тебя вчера?
— Да нет! Что вы! — воскликнула она и, взметнув руки из-под фартука, махнула ими. — Дедушка совсем не обиделся, он все понимает.
Другие и в расчет не берутся, подумал Сергей и, налив себе еще один стакан вина, выпил его. Ему стало совсем хорошо.
