- Дайте нам хоч питы вид вас з Богом, колы житы нэ даетэ, паскуды! – кричал, раздувая жилы на старческой шее дядько сельского вида. – Скильки можна знущатысь над нами? Скильки можна травыты нас? Та вже посып нас усих з литакив якоюсь отравою, шоб мы уси повыздыхалы! А то тильки заважае вам той народ! А вам уже всэ лышиться - и зэмли наши, и хаты и лахмиття сыритське! Може, хоч тоди нажеретеся та вдавитеся!
- Дайте нам возможность просто жить! Наконец-то вам для этого ничего не надо делать! Все уже сделали за вас!
- Отпустите людей!
- Мы хотим просто жить!
Оцепление дрогнуло и распалось. Людской поток хлынул под радугу. На ступенях у главного входа в здание Администрации Президента уже никого не было.
Несколько «беркутов» вдруг с грохотом бросили свои щиты на землю, сорвали с головы шлемы, повернулись и пошли вместе со всеми в сторону вечного лета.
На Софиевской площади кипел митинг.
Бронзовый Богдан Хмельницкий указывал булавой в направлении радуги, стоящей поодаль. Нескончаемый людской поток вливался в нее. Кто нес с собой и толкал на тележках нехитрый скарб; кто, напротив, бросал на сторону какие-то вещи и бумаги.
Полковник открыл окно, выходящее на площадь. Холодный ветер швырнул в лицо мокрым снегом.
- Украина – для украинцив! – вещал стоящий в кузове грузовичка пан в малиновом кунтуше и при бутафорской сабле на боку. – Бог почув наши молитвы – нарешти забираються геть уси москали, жиды и манкурты!
- Геть! Ганьба! Слава Украини! Запануемо на своий вильний земли!– воинственно вторило ему окружение, ряженное опереточными запорожцами.
- Бог в помощь, ребята! – отзывались со стороны. – Наконец-то выясните, какая же это сволочь без конца срала в шаровары славным украинцам!
На другом конце площади ухоженный господин кричал в мегафон:
- Бегство – это не выход! Таким образом не построить хорошую жизнь!
- Для вас?
- А мы попробуем, как это оно - жить без глистов и клопов! Авось, привыкнем!
Полковник закурил и стал смотреть вдаль, словно не замечая ни ветра, ни снега в комнате.
На Владимирской и Андреевском спуске тоже ярко вспыхнуло.
Портал за порталом открывался по всему Киеву.
По всей Украине.
Полковник проснулся среди ночи. В который раз он подошел к окну и стал задумчиво смотреть на город. По-прежнему горели огни рекламы и по улицам двигались машины. Хозяева жизни и правильные потребители стирального порошка остались наслаждаться своим счастьем.
Рядом с темной глыбой памятника по-прежнему стояла радуга. Людей возле нее не было. Полковник стал одеваться.
Ветер гонял по площади старые фотографии и шевелил страницами брошенных документов. Полковник с тяжелым сердцем медленно подошел к радуге. Затем решительно протянул руку и наклонился вперед, почти зная, что ощутит заслуженную преграду.
Он потерял равновесие и провалился под радугу. Ноги его по инерции сделали несколько быстрых шагов по ночному лугу. Полковник посмотрел на огни близкого села, потом поднял лицо к звездному небу. Затем он упал на колени и глухо зарыдал.
9
- Максим, ты забыл о воздушной перспективе! – сказала Леночка менторским тоном.
Максим отложил кисточку и обернулся:
- Что ты имеешь в виду?
Леночка подошла к этюднику брата и указала черенком кисти:
- Вот смотри: это у тебя ближний план, это – второй, а это – третий. У тебя же выглядит так, как будто все планы находятся на одном расстоянии. Видишь – вон та гора дальше, зелень на ней кажется голубоватой. А лес на горизонте вообще голубой и почти прозрачный. Понимаешь?
Максим несколько раз перевел взгляд со своей работы на вид, который открывался со склона горы.
- Понимаешь? – повторила Леночка.
Максим открыл рот, собираясь ответить. Затем замер, прислушиваясь к чему-то.
- Нас зовут.
- Ага. Вперед?
Они взялись за руки и переглянулись.
Затем подпрыгнули и взлетели над лесной поляной.
***
