И входит в дом. Тогда заговорила Ауд:
— Часто женская болтовня не доводит до добра. Как бы и на сей раз не вышло отсюда беды. Давай-ка подумаем, как нам быть.
— Я уже кое-что придумала, — говорит Асгерд. — Это поможет делу.
— Что же? — спросила Ауд.
— Надо обнять как следует Торкеля, как мы ляжем в постель, и сказать ему, что это все неправда. Он и простит меня.
— Нельзя полагаться на одно это, — говорит Ауд.
— Что же предпримешь ты? — говорит Асгерд.
— Расскажу обо всем мужу моему Гисли, чтобы он нашел выход.
Вечером приходит с работы Гисли. Повелось, что Торкель благодарит брата за труды. Но на сей раз он ходит пасмурный и не говорит ни слова. Вот Гисли спрашивает, не занемог ли он.
— Нет у меня болезни, — говорит Торкель. — Но есть кое-что похуже болезни.
— Не сделал ли я чего такого, — говорит Гисли, — что ты на меня рассердился?
— Нет, — говорит Торкель. — Но ты сам все узнаешь, хотя и не сразу.
И они расходятся каждый к себе, и на этот раз больше ничего не было сказано.
Вечером Торкель ест мало и первым идет спать. И когда он улегся, приходит Асгерд, подымает одеяло и хочет ложиться. Тогда Торкель сказал:
— Я не хочу, чтобы ты здесь ложилась ни этой ночью, ни потом.
Асгерд сказала:
— С чего это ты вдруг так переменился? Или что-нибудь случилось?
Торкель сказал:
— Мы оба знаем причину, хоть от меня и долго скрывали. И мало будет тебе чести, если я выражусь яснее.
Она отвечает:
— Можешь думать об этом, как тебе заблагорассудится. И я не собираюсь долго спорить с тобой из-за того, где мне спать. Но выбирай: либо ты меня пустишь и будешь вести себя, как если бы ничего не случилось, либо я тут же назову свидетелей и объявлю о разводе с тобою, и пусть мой отец забирает обратно все мое приданое. И в этом случае я уж больше никогда не стесню тебя в постели.
Торкель помолчал и немного погодя сказал:
— Я рассудил так; поступай, как тебе нравится, я же не стану отказывать тебе этой ночью в постели.
Она без промедления показала, чего ей больше хотелось, и сразу легла. Они недолго пролежали вместе, как все между ними уладилось, словно бы ничего и не было.
Вот и Ауд ложится рядом с Гисли, и рассказывает ему о своем разговоре с Асгерд, и просит его не сердиться, но принять какое-нибудь разумное решение, если он может найти его.
— Я не вижу такого решения, — сказал он, — от которого был бы толк. Все же не стану на тебя сердиться, ибо устами людей гласит судьба и чему быть, того не миновать.
X
Вот пришла зима, и наступают дни переезда9. Торкель вызвал своего брата Гисли на разговор и сказал:
— Дело обстоит так, брат, что пришло мне на ум переменить жилье. Короче говоря, я хочу, чтобы мы разделились: хочу вести хозяйство с моим зятем Торгримом.
Гисли отвечал:
— Братьям сподручнее вместе смотреть за своим добром. И, право, я был бы рад, если бы все оставалось по-старому и мы не делились.
— Так не может долее продолжаться, — говорит Торкель, — чтобы мы сообща вели хозяйство. Потому что от этого происходит большой убыток: ведь тебе одному достаются весь труд и все заботы по хозяйству. Я же не прилагаю рук ни к чему, что сулило бы выгоду.
— Не ставь себе этого в вину, — говорит Гисли, — раз уж я тебя не упрекаю. Всяко бывало между ними: случалось, и сходились и расходились.
Торкель сказал;
— Бесполезно говорить об этом. Надо делить имущество. И раз уж я настаиваю на дележе, ты бери себе и дом, и отцову землю, я же возьму движимое имущество.
— Если не остается ничего другого, как делиться, делай что хочешь. Мне же все равно, что делать: делить или выбирать.
Кончили тем, что Гисли делил. Торкель выбрал движимое имущество, а Гисли получает землю. Они поделили и двоих детей, бывших у них на попеченье: мальчика звали Гейрмунд, а девочку — Гудрид, они были детьми их родича Ингьяльда. Девочка осталась с Гисли, а Гейрмунд — с Торкелем. Вот уходит Торкель к своему зятю Торгриму и живет с ним. Хозяйство же переходит к Гисли, и он не может пожаловаться, чтобы оно стало хуже против прежнего.
Вот проходит лето, и настают предзимние дни. В те времена у многих людей было в обычае справлять приход зимы пирами и жертвоприношениями10. Гисли не приносил больше жертв с тех пор, как побывал в Вэбьёрге в Дании, все же он, как и прежде, устраивал пиры, и притом со всею пышностью. И вот, когда подходят те дни, о которых шла речь, он делает приготовления к большому пиру. Он зовет на пир обоих Торкелей, сына Эйрика и Богача, своих зятьев, сыновей Бьяртмара и многих других друзей и товарищей. И в тот день, когда гости съезжаются, Ауд заводит такой разговор:
— Правду сказать, недостает здесь, по-моему, одного человека, которого я желала бы видеть.
— Кто же это? — спросил Гисли.
— Это мой брат Вестейн. С ним изо всех людей хотела бы я разделить здесь веселье.
Гисли сказал:
— Я смотрю на это иначе. Я бы дорого дал, чтобы он здесь не появлялся.
На этом их разговор и кончился.
XI
Жил человек по имени Торгрим, по прозванию Нос. Он жил во Дворе Носа на восточном берегу Реки Ястребиной Долины. Он был силен в ворожбе и волшбе и был колдун, каких мало. Его-то и приглашают Торгрим с Торкелем к себе, потому что у них тоже шел пир. Торгрим был искусным кузнецом11, и рассказывается, что оба Торгрима и Торкель идут в кузницу и там запираются. Вот достают они обломки Серого Клинка, который при разделе выпал Торкелю, и Торгрим делает из него копье. К вечеру копье было готово. На нем были насечены тайные знаки, и древко входило в наконечник на целую пядь.
Рассказывают, что Энунд из Средней Долины пришел на пир к Гисли и, отозвав его в сторону, сказал, что вернулся Вестейн «и можно ждать его сюда».
Гисли немедля зовет своих работников, Халльварда и Хаварда, и велит им ехать на север к Фьорду Энунда и прямо к Вестейну.
— Передайте ему от меня поклон да прибавьте: пусть сидит дома, пока я к нему не приеду, и пусть не появляется на пиру в Ястребиной Долине.
Он дает им узелок, а в нем условленный знак, половинка монеты, на случай, если он им не поверит.
Тогда идут они и берут в Ястребиной Долине лодку, и гребут к Устью Ручья, и, выйдя там на берег, идут к человеку, который жил там во Дворе Берси. Его тоже звали Берси. Они передают ему просьбу Гисли одолжить им двух своих лошадей — их звали Рукавицы, — самых резвых лошадей на всех Западных Фьордах. Тот дает им лошадей, и они скачут до самых Мшистых Полей, а оттуда к хутору Под Конем. А Вестейн уже выехал из дому, и случается так, что он проезжает Мшистые Поля под холмом, братья же едут
