Моя не понимать

Димка повернул большой рычаг. Дверь скрипнула, очень тихо для двери, которую не открывали сто лет.

Димка осторожно высунул голову наружу…

В затылок уперлось холодное дуло.

– Это кто у нас здесь?

– Моя искать…

Черт дери этого Владимира Мартовича!!! Даже сказать кого Димка ищет не получалось!!!

– Яггай?! – раздался смутно знакомый голос.

Димка повернулся.

Потайной ход выходил, вернее, начинался в некой нише посреди темного коридора, то ли служебные помещения, то ли что, непонятно. Судя по всему, тот, кто организовывал оборону дворца, замуровывать самому себе пути к отступлению не стал, но и наивно думать, что через эти пути не проникнут враги, не стал тоже. В засаде около потайного хода сидело несколько гвардейцев. С ружьями и, самое неприятное, с несколькими гранатами наизготовку.

– Яггай? – гвардеец в бело-золотом мундире и черным шаром в руках выглядел немного забавно, но смеяться не хотелось – Ты что здесь делаешь?

– Моя искать моя вождь, – Димка вздохнул, чувствуя, что его не поймут.

– Вождь?? – гвардеец даже оглянулся, видимо ожидая увидеть неподалеку типичного яггайского вождя, – Тьфу, ты господина Шарля ищещь?

– Да.

– Как ты узнал про ход?

– Моя быть послать люди, которая быть там, – Димка неопределенно махнул рукой, – Отдать ваша это.

Димка помахал пакетом с бумагами.

Через несколько минут его привели в кабинет генерала Юбера. Гвардеец кратко доложил обстановку и исчез. Димка стоял столбом. В голову опять полезли навязчивые мысли насчет того, как можно казнить яггая, если не расстрелять, а также распространяется ли его пуленепробиваемость например на снаряды или ядра.

Генерал, впрочем, никого казнить не собирался. Вместе с господином Шарлем, мрачным и осунувшимся, они внимательно перечитали ультиматум революционеров. Быстро и невнятно перебросились парой слов. Господин Шарль поднял голову от бумаг и посмотрел на Димку:

– Что же вы стоите, господин Хыгр? Присаживайтесь. Нам теперь вместе нужно выкручиваться…

Димка кратко пересказал свои похождения. Ему рассказали, что происходит здесь.

Обстановка во дворец сложилась напряженная. На день рождения королевы собрались представители всех знатных семей страны, несколько сотен мужчин, и примерно столько же женщин: жен, дочерей, сестер… Женщины плакали, возмущались, ловили гвардейцев и требовали, чтобы те немедленно – вот прямо сейчас! – разогнали эту толпу у дворца, потому что им нужно к парикмахеру-портнихе-подружке-в гости к маме. Многие мужчины вели себя нисколько не лучше: требовали, чтобы их немедленно – вот прямо сейчас! – покормили, да не абы чем, а непременно той самой едой, которую они привыкли есть в течение всей жизни. А еще лучше, привезли сюда их повара. И вообще, почему гвардейцы до сих пор не разогнали толпу? Чем они вообще занимаются?!

Гвардейцы по большей части перебрались на стены, потому что долго общаться с недовольными аристократами не хватило бы терпения ни у кого. Ворота были заклепаны, калитки замурованы, возле всех тайных ходов сидели засады, потому что неизвестно, какой из ходов известен противнику.

Ситуация была патовой. Революционеры не могли ворваться во дворец, король с подданными не мог вырваться отсюда. В шахматах – ничья. В жизни нужно договариваться.

В сложившейся ситуации условия ставят революционеры. Король, правда, приказал генералу отправить восставшим свои требования, но генерал вместе с господином Шарлем, который стал кем-то вроде начальника штаба обороны, прочитали королевский ультиматум и решили никуда его не отправлять.

В своем гениальном манифесте, король повелевал восставшим сложить оружие и мирно разойтись по домам, предварительно выдав ему зачинщиков для справедливого суда с последующей казнью. В противном случае король собирался арестовать всех, кто не подчинится его требованию, а затем повесить вдоль Дворцовой улицы. Видимо, на тех самых свежепосаженных деревьях.

Теперь генерал Юбер и господин Шарль искренне надеялись на то, что товарищ Речник окажется более адекватным в своих запросах.

– Господин Хыгр, – Юбер взмахнул своими эльфийскими ушами и повернулся к Димке, – вы общались с этим Речником. Что он за человек?

Нашли кого спросить… Издеваетесь?

Нет, и господин Шарль и господин Юбер смотрели на Димку с искренней надеждой. А действительно, они ведь не знают ничего из происходящего сейчас в городе. Для них Димка, при всем его мизерном словарном запасе и косноязычии – источник информации. А уж выжать из него все необходимое господин Шарль сумеет.

– Его… его умная человек. Очень умная. Нужно убить – его будет убить, можно не убить – его будет не убить.

– Можно ли его убедить свернуть революцию? Купить, предложить что-нибудь?

– Нет. Моя думать нет. Его верить что его делать нужная. Его хотеть это делать.

– Господин Хыгр, как вы думаете, Речник – Хозяин?

Димка задумался.

– Моя думать – нет, – решительно произнес он.

Не похож товарищ Речник на того Хозяина, чей образ выстроился в голове у Димки. Хозяин – безжалостен и властолюбив. Речник – безжалостен и НЕ властолюбив. Ему не нужна власть. Почему ему так кажется Димка понять не мог. Просто… Ну не похож Речник на рвущегося к власти Хозяина. Одни его забинтованные руки чего стоят. Ему главное не образ, а действие…

Да и скорее всего, не отпустил бы настоящий Хозяин Димку живым…

– Думать – нет, – медленно произнес господин Шарль, – Думать – нет… Одним из доказательств того, что Речник – не Хозяин, мне кажется сам факт того, что мы сидим здесь. Ведь Хозяину прекрасно известно о магической взрывчатке. Забросить ее к воротам, и хоть шеренгой входи… Давайте-ка обсудим ультиматум товарища Речника, а потом подумаем, насколько он похож на Хозяина.

В ультиматуме предлагалось следующее: после долгого обоснования своих претензий к королю – в которых прозвучало и уже знакомое Димке повешение мятежников вдоль дороги – королю предлагалось снять с себя корону. Просто и незамысловато. В обмен на это королю обещалось: честный и беспристрастный суд над ним, гарантии того, что до суда ему не будет причинен никакой вред, также не будет причинен вред, если по результатам суда его признают невиновным. Также в ультиматуме было обращение к дворянам королевства – как подчеркивалось, ко всем дворянам – с предложением отказаться от дворянских привилегий. Шел длинный список привилегий, где вместе с барщиной и оброком была такая экзотика как обязанность печь хлеб только в печи сеньора, раздельный суд для различных сословий, запрет на получение офицерских должностей недворянам и прочее. Вообще-то, экзотикой это было для Димки, а для местных жителей – грустная реальность. В конце напоминалось, что королеву тоже ожидает суд, так как ее обвиняют в массовых убийствах и поджог, однако обязательство неприкосновенности распространяется и на нее. В последних строках было личное напоминание генералу Юберу, что если он будет виновен в смерти хотя бы одного из восставших, то также подвергнется суду, причем товарищ Речник не обещает ему успешного исхода такого суда. Гарантий того, что все обещанное – не пустые слова, товарищ Речник не давал. Если же указанные требования не будут выполнены, товарищ Речник не обещал, что все, находящиеся во дворце в момент штурма, не пострадают. Здесь он гарантий не давал вовсе.

В самом конце на последней странице стояла скромная подпись. Господин Шарль прочитал ее без выражения: 'Речник'. Все.

Генерал Юбер покрутил в пальцах небольшой листок:

– Здесь говорится о том, что если его величество собирается тихо сбежать, то восставшим, как мы