распустил свой хвост волос, разбросав их по плечам и полюбовавшись на себя в зеркало… Ну что ж… Надо приступать. Вообще-то я и сам не знал, зачем заставляю себя изучать славийскую историю. Ведь по всем расчетам, мне оставалось пребывать в этом мире где-то около двух недель. И все равно что-то подсказывало мне, что чтение будет нелишним…
История была разбита по томам примерно в пропорции: один век — один том. Славия была относительно молодой страной. Я бывал в местах, где с такой пропорцией для всей истории понадобилось бы не восемь томов, а восемьдесят. Вот и осилен первый век… Славия, оказывается, изначально была в составе другого, более древнего государства, рассыпавшегося на части под влиянием исторических закономерностей. В конце первого тома к Славийскому герцогству уже приближались враги, наверное, те самые, которых впоследствии разгромит доблестный герцог с помощью святого Сандея. В следующем томе мне, скорее всего, придется встретиться и со святым и с его знаменитым крестом…
Тихо стукнула дверь. Я обернулся и окаменел. В проеме стояла прислонившаяся к косяку принцесса. На ее шее блестел маленькими темно-синими камушками тот самый крест, с которым я встретился чуть раньше, чем рассчитывал. Крест сразу бросался в глаза… Потому что больше на принцессе не было ни нитки!
Я зажмурился, молясь, чтобы это явление было вызвано алкоголем. В комнате не было слышно ни звука. Я прислушался… Тихо. Медленно раскрыл глаза… Прямо перед носом покачивался все тот же крестик. Вся остальная принцесса, разумеется, тоже находилась на максимально близком расстоянии. Все в той же одежде… Я метнулся со стула вправо, и совершенно напрасно. Справа была кровать, я споткнулся, повалился на нее, а когда сел, Ана уже материализовалась рядом в соблазнительной позе.
— Карс, — чарующим голосом промурлыкала она.
На этом ее решимость, судя по легкому аромату, подкрепленная вином, кончилась.
— Я пришла… к тебе… чтобы… — запинаясь, пробормотала она начало заранее подготовленной речи.
Меня ее нерешительность успокоила. Слегка. Потому что нельзя оставаться полностью спокойным сидя вплотную с обнаженной девушкой, до которой и пальцем нельзя дотронуться, если не хочешь всю оставшуюся жизнь чувствовать себя подлецом и мразью…
— Зачем ты пришла ко мне? — с расстановкой произнес я, не очень-то желая услышать ответ, который был вполне ясен по принцессиной экипировке.
— Я пришла, чтобы… чтобы ты… чтобы тебе… — тут Ана замолчала.
Ее испуганные глаза уставились на мои пальцы, которые в данный момент медленно расстегивали пуговицы мундира. Наверное, Ана не была готова вот так сразу получить то, зачем пришла… Я снял мундир и набросил его на принцессу. В комнате раздался дружный вздох облегчения. Ана поняла, что процесс получения желаемого откладывается, я перестал видеть все, что могло заставить меня плюнуть на то, кем я там буду считать себя в дальнейшем.
— Так зачем ты пришла? — я успокоился совершенно.
— Ты знаешь, зачем, — тихо прошептала принцесса, опустив глаза.
— Ана, — спросил я, — а ты сама хоть немного представляешь, зачем именно пришла?
Ана стала даже не красной, а какой-то вишневой. Краска залила ее лицо, опустилась на шее и спряталась в распахнутом вороте мундира… Не смотреть туда! Я вздернул голову, глядя поверх принцессиных кудрей на икону.
— Представляю, — наконец решилась Ана ответить, — я читала…
— Какой-нибудь любовный роман, где самая непристойная сцена — горячий поцелуй прелестной пастушки и прекрасного принца? — саркастически предположил я.
— Нет, — Ана с вызовом подняла глаза, — 'Трактат о любовном искусстве с иллюстрациями'!
Ого…
— И теперь ты решила воплотить прочитанное в жизнь?
Ана бросилась мне на грудь и заревела. Я молча гладил ее по выступающим из-под мундирной ткани лопаткам. Бедная девочка… Ну как мне объяснить тебе, что ты влюбилась не в того человека? Ана рыдала, сквозь слезы жалуясь мне на меня же. Я и негодяй, не обращающий внимания на ее чувства, и мне нисколько ее не жаль, и я распутник, только и делающий, что пялящийся на других женщин. Опять пошли воспоминания о гадалке и русалке, служанке и треклятой поповой дочке. Да еще сегодня я нагло обнимался с женой хозяина, этой старой и толстой коровой, нисколько не думая о том, что она уже давно томится… Поэтому она, Ана, набралась храбрости (два бокала) и отправилась ко мне, чтобы наконец показать мне, что она тоже женщина, или, по крайней мере, желает стать таковой…
Чувствуя себя ненормальным, я шептал ей в розовое ушко, что она — самая прекрасная, самая замечательная девушка из всех, что я встречал, что я просто мечтаю о том, чтобы остаться с ней навсегда… Но не могу, не могу потому, что скоро мне придется навсегда исчезнуть и я не хочу, чтобы она расстраивалась. Пусть она не думает, что я не обращаю на нее внимания, я ведь вижу, какая она красивая… Я говорил еще много ласковой и нежной ерунды, из тех слов, что все влюбленные во всех мирах шепчут своим любимым. И, самое главное, я ни слова ни соврал…
Ана прекратила рев, умиротворенно лежа на моей груди и обнимая меня за талию. Потом она сделала попытку так, невзначай, улечься на моей кровати с расчетом на ней же и заночевать. Мол, ты, Карс, читай, а я просто полежу одна, посмотрю на тебя…Я переполошился и вежливо выпроводил ее за дверь. Останься она и, во-первых, как объяснить хозяевам, почему это принцесса королевства утром выходит голая из спальни мужчины, который ей не муж и даже не жених? А, во-вторых, останься она и лежать одной ей пришлось бы недолго… Вы бы выдержали? Я ведь не каменный. Мундир Ана сбросила, явно, чтобы подразнить меня еще раз, и ушла, замотавшись в простыню. Судя по вскрику в коридоре, кого-то напугав… Я еще час сидел за столом, глядя в книгу, а видя… Ну все то, что так смело показала мне Ана. Остыть удалось не сразу.
Наконец мой пульс, дыхание и все остальное успокоились и я смог продолжить познание истории страны, которую я покину навсегда где-то через полмесяца. Читать было интересно, автор излагал все простым и понятным языком, правда, с логикой не дружил совершенно. К примеру дедушка Саул, он же король Саул Первый объявлялся сумасшедшим на том основании, что смертельно боялся переворота и требовал от своих подданных подчинения. Если это — признаки безумия, в таком случае, нормальных королей я никогда не встречал… К утру я осилил семь томов и пришел к выводу, что чтение в больших количествах еще вреднее для здоровья, чем курение. Перед глазами плавали строчки, слова, отдельные буквы и картинки, которыми книги были просто напичканы. Суровый взгляд из-под нахмуренных бровей Богана Первого, первого славийского короля, бешеные глаза Камина Первого Великого… Еще немного и все эти короли начали бы со мной разговаривать…
Рассвет остановил меня на полпути к дурдому. Просто отправляться собирались рано поутру. Я захлопнул книгу, потер глаза, перед которыми мелькали маленькие беленькие точечки и тронулся… в смысле пошел поднимать спутников. Принцесса выскочила из спальни по первому же стуку, веселая и бодрая, как молодая козочка. Вдвоем мы кое-как растолкали храпевшего дядю Акима, сонно гудевшего, что он уже просыпается… уже встает… уже идет… уже пришел на место… Наконец подняли его окончательно, оставили собираться ('Где мое ружье? Где мои пули? Где моя фляжка?) и пошли к больному сенатору. Гратон слабым голосом смертельно больного пожелал нам удачи, симулянт проклятый… И вот все в сборе: я, слегка бледный после ночного бдения (я бы плюнул на историю уже после первой книги, если бы как только я поднимал глаза от страниц, перед ними не появлялась принцесса в чем ее мама родила), в слегка помятой форме, дядя Аким, мятый гораздо сильнее моего мундира, с ружьем за плечами и тоскливым взором, и принцесса… Ана нарядилась в одолженный ей Ксаной охотничий костюм: гладкие рейтузы в обтяжку, коротенькая юбка, скрывающая от нескромных глаз то, что обтягивали штанишки, куртка с множеством пуговиц и кармашков, шляпка с маленькими полями и пером, воткнутым в макушку, сапоги выше колен… Все это — цвета молодой травы. Просто прелесть. Счастливая улыбка не сходила с лица Аны (все же из моих ночных утешений она сделала вывод, что мне небезразлична), которое имело негармонирующее выражение довольства и угрызений совести. Принцесса не поднимала на меня глаз, видимо, вспоминая, что она творила сегодня ночью.
Короче, наша спасательная экспедиция вышла на финишную прямую. Мы бодро шагали по дороге, которая удачно вела как раз в ту сторону, куда незадолго до похорон указывала приснопамятная джинкса.
