мигом опрокинется на утлый диванчик и засопит в три дырочки. Проснется желто-серый, усталый, будто разгружил вагоны с углем.
Пистолет возвратился в карман. Лягаш закатал рукав рубашки и подставил фельдшеру оголенную руку.
— Один ты у меня преданный, дружан, все остальные — собачьи огрызки, свинячьи хвосты. Гонится за мной смертынька, кореш, чую её дыхание на спине… Вот побалдею — поедем в Москву, осядем на тройку дней в Кунцево. Самая верная там «нора», рядышком со сталинской, — тонко захихикал он. — Знал бы вождь — второй раз окачурился…
После «лечебного» укола Лягаш окунулся в блаженный сон.
Окружающие, наоборот, ожили.
— Может, приложимся, — показал горлышко бутылки Кариес. — Ништяк водчонка, забористая. После — почифирим. Хозяин банковать станет часа через три…
— Давайте! — обрадовалась девица. — Выпьем, похаваем, побазарим… Ох и житуха горькая…
— Сбрендили, — остановил корешей Корень. — Дознается Лягаш — всех подколет… Впрочем, ладно, переморгаемся. Накрывайте на стол в соседней комнате, пойду спроворю в магазине банку огурчиков.
— Я — с тобой, — натянул Кариес пиджак. — Накрывать на столы — бабье дело, пусть Дупло занимается. Мы с тобой, дружан, мужики-добытчики…
Корень откровенно поморщился — не хотелось ему прогуливаться с дубоватым парнем, не дотягивающим по умственному развитию до младшей группы детсада. Но отказать не решился.
— Пошли, коли желание имеется…
В магазине — длинющая очередь в кассу. Женщины с изможденными лицами тихо переговариваются, пенионеры дрожащими руками пересчитывают сьольники и полтинники, молодые парни оглядывают выставленное на витринах спиртное.
— Эдак до утра простоим, — заморгал Кариес. — Без очереди ни за что не пропустят… Что делать станем, кореш? — с надеждой поглядел он на фельдшера.
— Сделаем так: ты постой в очереди, а я смотаюсь в комок. Найду огурчики, скажу. Не найду — попросим кого-нибудь из старичков уплатить.
Так и решили. Минут через пятнадцать Корень вернулся и с торжеством показал две поллитровых банки.
После ухода мужиков-добытчиков Дуплишка засуетилась. Хлопотливо доставала из шкафчиков тарелки и чашки, резала хлеб, сыр, колбасу, открывала банки шпрот и минтая, стряхивала крошки со скатерти. Торопилась изо всех сил. Не дай Бог, поднимется босс, унюхает водочный запашок — визгу будет на полночи. Злобой изойдет, матюгами закидает. Терпеть не может авторитет забалдевших шестерок, считает — они обязаны всегда быть на-чеку, дни и ночи охранять и ублажать хозяина. Поэтому нужно успеть побаловпться водчонкой и зажевать спиртное лавровым листиком, убить запашок несмколькими зернышками горького перчика.
Возвратившиеся с трофеями Корень и Кариес тоже заспешили. «Семья» Лягаша отлично знает своего хозяина, изучила за многомесячное блуждание с ним по «норам».
Не дай Господи, прознает про застолье!
Прознал. Не успели кореши пожевать лаврушку, освежиться одеколончиком — не удалось им заглушить алкогольные испарения. Расслабленный, понурый, Лягаш вошел в комнату. По-собачьи принюхиваясь, потешно шевеля носом-жалом, остановился в дверях.
— Поминки справляли по мне, суки? — тихо проговорил он, но в этом зловещем шопоте таилась такая угроза, что Кариес поперхнулся куском колбасы, которую только-что загнал в рот, а Дупло спряталась за плечо сидящего рядом Корня. — Рановато обрадовались, падлы, — босс артистически развел руками и слегка присел. Дескать, вот я, живехонький, здоровый, сто лет проживу и не поморщусь. — Пущу вас на тот свет впереди себя, чтобы проверили и подготовили встречу. Так и знайте, суки вонючие!
— Зачем так говоришь, хозяин? — проворковала из-за спины Корня девица. — Живи нам на радость… Мы тебя, ох, как любим…
— Любите, значит? — неожиданно Лягаш расплылся в счастливой улыбке. Кончик носа снова задергался, губы раскрылись, показывая острые, мелкие зубы. — Дружаны мои милые… Даже не знаю, как жил бы без вас…
Кариес с трудом проглотил застрявший в горле кусок, расплылся в улыбке. Проститутка выпрямилась и тоже просияла. Корень облегченно вздохнул. Кажется, обойдется без очередного скандала.
— Хочешь, босс, повеселю тебя? — спросила Дупло, с готовностью расстегивая кофтенку. — Мы с Кариесом такое на полу изобразим — со смеху помрешь…
Лягаш перестал кривляться, лицо снова напряглось.
— Помру, говоришь, лярва? Кормлю вас, пою, а вы моей смерти желаете?… Некогда траханьем заниматься! Приедем в Кунцево — изобразите, посмеюсь. А сейчас — в дорогу!
Телохранитель помчался готовить машину. Девица торопливо складывала разбросанные вещи. Фельдшер упаковывал «медицинский» чемоданчик. Лягаш бегал по квартире, подгонял, мешал собираться.
Выехали поздно вечером. До Москвы, со всеми разъездами-разворотами, почти час езды. Значит, на месте будут не раньше двенадцати. Превышать установленную знаками скорость опасно, остановят — не выкрутишься. Лягаш то и дело тыкал скрюченным пальцем в показания спидометра. Дескать, веди себя прилично, не превышай, не виляй по полосам. Кариес послушно кивал.
Дорога пустынная, поэтому он держал на спидометре восемьдесят километров. Больше опасался — темно, вдруг выскочит из леса лось или вывернется другая машина. Как любит говорить всезнающий босс: береженного и Бог бережет.
Минут через тридцать впереди замахали светящимся жезлом. Спящий, вернее притворяющийся спящим, Лягаш достал из кармана и спрятал под полой наброшенного на колени плаща пистолет. Странный гаишник — дежурит один, не видно ни машины, ни мотоцикла.
— Приготовься, сявка, — негромко приказал он и водитель послушно достал свое оружие. — Первым стреляю я. Промахнусь — добьешь… Тормози!
Дупло тихо ойкнула и вжалась в угол сидения. Ни ей, ни Корню оружие не полагалось, каждый располагал только тем, что имел: фельдшер — шприц и травку, проститутка — профессиональное женское место.
Гаишник резко распахнул переднюю дверцу машины. Вместо стереотипного требования ред»явить документы — ствол автомата.
— Выйти из машины. Все из карманов — на землю. Руки за голову. Быстро! Стреляю!
— Разбойничек! Воришка! — неожиданно сладко пропел Лягаш. — Может побазарим, а? Ведь из одного гнездышка птички…
Ожидаемой радости от встречи «птичек» не получилось. Дорожному бандиту все равно кого грабить: бизнесменов, пенсионеров либо себе подобных. Ствол автомата угрожающе вздрогнул, палец на спуске напрягся.
— Сказано: вылазь! Мне что черт, то батька! Гони золотишко, баксы и освобождай машину — обшмонаю.
— Значит, не хочешь побазарить? — продолжил увлекательную игру босс. Сожалеюще глубоко вздохнул. — Тогда извини, торопимся. Прощай, разбойничек.
Два выстрела слились в один. Пораженный в грудь и в голову лжегаишник упал на асфальт. Его автомат перекочевал к Кариесу.
— Жаль фрайера, — проскрипел убийца. — Хороший бы вышел пехотинец», но… Не замочить — пришил бы дерьмовый мужик всех нас…Как думаешь, Корень, правильно я сделал или маху дал?
— Правильно, — равнодушно отреагировал фельдшер. — Такая пошла житуха: не ты подсуетишься, — тебя прошьют. Главное — успеть.
— Вот-вот, так и я думаю… Как поживает наша Дуплишка? Нет желания сменить испачканные трусики?
— Нет, — обронила девица. — Не испачкала…
— Молоток, лярвочка… А ты чего ожидаешь? — набросился хозяин на открывшего рот
