К Ларину подбегает оживленная Людмила, по-хозяски берет его под руку, прижимается пышной грудью. Я передвинулся на край скамьи, насторожил уши. Каждое слово любовников может стать впажной черточкой в общей картине.
— Куда нацелилась? — угрюмо осведомился Степан. — Кто тебя звал?
— Путевку купила… Вот, видишь, — протянула простушка пеструю бумажку, будто проездной билет строгому контролеру. — Сорок шестое место… И моя комната тоже сорок шестая, — подивилась она совпадению чисел. — Еду с тобой в горы Большого Кавказа… Не волнуйся, милый, все будет хорошо… Только к другим бабам тебя не подпущу, а так — балдей, пожалуйста, мешать не стану.
Ларин снисходительно улыбнулся. А что ему оставалось делать? Прогнать настырную любовницу — все равно не уйдет, скандал привлечет излишнее внимание окружающих. Судя по всему, блондин побаивался этого самого «внимания», не зря скромно прогуливался в стороне от других экскурсантов.
— Ладно, езжай, — разрешил он. — Только не вздумая следить за иной. Задеру подол и всыплю по заднице.
Людмилу нисколько не испугало обещанное наказание. Она раздвинула в обещающей улыбке губы, увеличенные губной помадой а два раза, показала мелкие хищные зубки.
— Наказывай, я не против… Только наедине.
Подкатил автобус. Невыспавшийся экскурсовод пригласил туристов занимать свои места. Первым в салон проскользул блондин. Следом, бесцеремонно оттолкнув худющую даму, — Людмила.
Мое законное место — рядом со Степаном.
С удовлетворением увидел распахнутый рот и вытаращенные глаза Ларина.
— Ты?… Я и не знал…
— Мне тоже захотелось прогуляться. Если не изменяет память, ты терпеть не мог официальных развлечения. И вдруг — экскурсия…
Ларин пришел в себя. Рот закрылся, глаза с»узились.
— Захотелось совершить «вираж». Может быть, понравится… Слишком тоскливо проводить время за газетами и лечением.
— А как же быть с женщинами? — посмотрел я на задние сидения, откуда фиксировала нас настороженная простушка. — Тоже надоели?
Блондин иронически подправил пальцем хилые усики.
— Если намекаешь на Людку — надоела. Пыхтит в постели, изображает невинную девочку, впервые отдавшуюся мужику. Противно.
Помолчали. Одна из тем исчерпана, пора переходить к другим. На первый взгляд — второстепенным, на самом деле — не менее важным. Мне не дает покоя ларинский чемоданчик.
— А зачем экскурсанту потребовался дипломат? Что там у тебя — подпольнпя рация или взрывное устройство?
— Мина, — кивнул Ларин. — Как я уже тебе говорил, мучаюсь язвой желудка. Вот и приходится таскать с собой чаек в термосе, творог, то да се…
Я изобразил полное равнодушие. Дескать, к чему мне знать о содержимом дипломата. Впору позаботиться о своем пакете с консервами и бутербродами.
36
Экскурсовод скучно посвящал нас в древние легенды кавказских народов, привычно болтал о местных достопримечательностях, даже читал лермонтовские стихи.
Автобус одыщливо карабкался на под»емы, облегченно скатывался вниз, крутился по серпантинам горных дорог. Ларин опасливо поглядывал в окно, прижимая к животу таинственный дипломат.
Многое я бы отдал за то, чтобы заглянуть в нег. Что касается взрывного устройства — явное преувеличение. Трусоватый блондин не годится на роль камикадзе. На всякий случай, при первом же выходе из автобуса не мешает понаблюдать — возьмет он чемоданчик с собой или оставит под сидением?
Сославшись на тошноту, простушка поменялась местами с мужиком, сидящим за нами, и теперь просунула руку между креслами и оглаживала любовника. То ли успокаивая его, то ли, наоборот, возбуждая.
— Отстань! — злобно шипел тот. — Высажу из автобуса или сам сбегу!
— Зачем ты так, Степушка? — разнеженно шептала женщина, будто не она ласкает мужчину, а он её. — Я так люблю тебя, так хочу сейчас оказаться в нашей комнате!
До чего же она сексуально озабоченна! Похоже, плюнет сейчас на приличия, закроет глаза на окружающих и бесстыдно полезет в ширинку. Слава Богу, не полезлаН. Скорей всего, её остановило не стыд перед пасажирами — боязнь сурового любовника.
На перевале автобус остановился.
— Прогулка по окрестностям, — скучающе об»явил экскурсовод. — С нами едет фотограф — желающие могут воспользоваться его услугами… Просьба далеко не расходиться.
— Давай «разойдемся» далеко? — довольно громко шептала разгоряченная простушка. — Разрешили гулять целых сорок минут… Представляешь?… Вон за тем камнем…
— Последний раз предупреждаю — отстань, — Ларин прошипел с такой злостью, что простушка отшатнулась. — Пойдешь за мной — убью. Голову сверну голову, как глупой курице!
— Успокойся, Степушка, не волнуйся, — залепетала испуганная женщина. — Не пойду… подожду здесь, возле автобуса…
Успокоенный Ларин медленно пошел обочиной дороги к огромному камню-скале. Идет, поглядывая на наручные часы. Дипломат — при нем, не за ручку его несет — подмышкой.
Я — рядом, будто прикован к нему. Говорю без остановки о чем попало. О красоте кавказских гор, настырной бабенке, скучном экскурсоводе, веселящихся экскурсантах.
— И чего ты привязался ко мне? — резко остановился Ларин и в очередной раз посмотрел на часы. — Предпочитаю наслаждаться природой в одиночестве… Шел бы к Людке, она — баба щедрая на любовь — облагодетельствует…
— Терпеть не могу лакомиться об»едками, — огрызнулся я. — Предпочитаю свежатинку…
Мы завернули за скалу.
— Сколько времени? — подобревшим голосом спросил Ларин. Будто не доверял своим часам, решил провериться.
Я сделал непростительную для сыщика ошибку — машинально посмотрел на часы. На мгновение выпустил блондина из-под контроля. Но и этого мгновения оказалось достаточным. Сильный удар бросил меня на камень. Когда очнулся, Ларин, попрежнему прижимая дипломат, глядел мне в лицо. В свободной руке — направленный на меня пистолет с глушителем.
— Очухался, мент вонючий?
Я не владел языком. Впрочем, телом — тоже. Работала, да и то замедленно, одна голова. Все кончено, мне уже не придется расследовать убийство Крымова.
— Сейчас я тебя прикончу, — продолжал шипеть Ларин. — Но прежде узнай, где мы встречались раньше, — он помолчал, давая мне возможность сполна оценить то, что меня ожидает. — Помнишь, как ты с другими сыскарями повязал корешей, занимающихся продажей наркоты?
Больше можно ничего не говорить. Память в гудящей голове ожила и принялась выкладывать перед хозяином картины давних событий.
Тогда угрозыск, наконец, реализовал многомесячную слежку за группой преступников, занятых сбытом героина, марихуаны и прочей отравы, которую получал из так называемого «золотого треугольника».
Среди распяленных на полу комнаты наркодельцов был памень с белесыми усиками. Я допросил его прямо там, по свежим следам. Ларин, или как его тогда именовали, все отрицал. Чаще не голосом — отталкивающим движением руки — ребром ладони от себя в сторону спрашивающего.
Эх, вспомнить бы раньше — скольких бед можно было избежать, сколько времени с»экономить… И Венька был бы жив…
Время шло. Постепенно дар голоса возвратился ко мне, но тело — будто парализованно. Полулежу, раскинув руки и расставив ноги — новоявленный Христос. Только того распяли на кресте, а меня — на камне.
— Сбежал? — спросил я бандита не потому, что меня так уж измучило желание узнать биографию
