командир подразделения — офицер, командующий военными строителями на совершенно секретном об»екте. Как же можно обойтись без вмешательства Службы госбезопасности!
Теперь розысками Королева займутся не дилетанты, подобные Сомову, и не недоучки типа Толкунова — настоящий профессионал…
Наконец, в коридоре появился Виноградов. Вымытый, свежевыбритый. От него так несло сложным ароматом зарубежного одеколона, что в носу зачесалось. Сапоги надраены до зеркального блеска, брюки- галифе отглажены, кажется, дотронешься до острой складки — порежешься до крови. Короче, не человек — офицер, срисованный с плаката о правилах ношения военной формы.
Из своей комнаты, почему-то смущенно улыбаясь, вышел Тарас Викторович.
— Ну, хозяин, веди на ужин. Честно говоря, лично я проголодался, — доброжелательно промолвил он. — В поезде попили чаек с хлебом — все питание. Стыдно признаться, но организм требует своего.
— Прошу!
Командир отряда сделал знак дневальному, тот приглашающе открыл дверь, пропустил в «залу» гостей. Последним вошел Парамонов. И… обомлел.
Нет, не по причине обилия выставленных дефицитных деликатесов — знал хозяйственные способности Толкунова, не зря выбрал его своим замом по снабжению. Пусть временным, но — замом. Между глубокими мисками, заполненными красной икрой, тарелками с балыком, непременной «солдатской» сельдью, украшенной кольцами лука, сырокопченной колбасой, сыром, вазами с фруктами выставлены… бутылки коньяка. И не просто выставлены — вызывающе выпячиваются.
Подполковник отлично осведомлен об устойчивой антипатии Виноградова ко всем видам алкогольной продукции, начиная от примитивного пива и кончая всевозможными коньяками. И вдруг перед ним — зловредные бутылки! Ехидно подмигивают золоченными крышками, щерятся красочными наклейками. Дескать, плевали мы вместе с талантливым снабженцем на строгие полковничьи запреты, чихать хотели на твои, Парамонов, предупреждения!
Виноградов перевел негодующий взгляд со злополучного пойла на командира отряда, но сдержался. Вокруг стола — озабоченные, хлопотливые женщины: квартирная хозяйка Толкунова Евдокия, две молоденькие супруги командиров взводов. В женском обществе не развернешься в полную силу, не выскажешься о «недостойном» поведении радушного хозяина. С вольным применением соответствующих сравнений и эпитетов.
Резко повернулся и, стараясь не смотреть на злополучные бутылки, уселся на заботливо придвинутый снабженцем стул.
— Я что тебе приказал? — напряженно улыбаясь рассаживающимся за столом гостям, зло прошипел подполковник на ухо прапорщику. — В порошок сотру паскуду! Завтра же — в роту! Каптенармусом, вечным дежурным по отряду! На кой хрен мне нужен такой хозяйственник!
Удивительно, но Толкунов не испугался, лицо не покрылось трусливой испариной, не затрясся жирный подбородок.
— Так вы же говорили о спирте? — невинно прошептал он. — Как приказано, припрятал до особого… подмигивания.
Хотелось, до чего же захотелось Парамонову схватить ехидного зама за портупею, удерживающую женскую грудь, и выбросить в коридор! Но не устраивать же разборку на глазах членов комиссии! Ну, погоди, паскуда, все так же напряженно улыбаясь, подумал он, уедет Виноградов — так отделаю — мигом похудеешь!
— Не ругайте прапорщика, Сергей Дмитриевич, — попросил Добято. — Он сделал, как надо. По русскому обычаю гостей привечают не словами да поклонами — стопкой водки да горбушкой хлебца с солью.
Пришлось покориться.
— Откушайте скромного таежного угощеньица, — соловьем разливался прапорщик, бегая вокруг стола. — Все наше, не купленное, собранное в тайге, выловленное из речушек…
— А это тоже росло на кустах? — полковник гневно ткнул падьцем в жаренного поросенка, обложенного гарниром. — Солдат обкрадываете! — метнул он негодующий взгляд на командира отряда.
Толкунов мигом сориентировался — скромно потупившись, опередил оправдания командира.
— Никак нет, не солдатское — выкормлена свинка в моем личном подсобном хозяйстве.
Об»яснение припахивает тухлятиной, никто в него не поверил. В том числе Виноградов. Его настроение постепенно приближалось к нижней черте. Насупился, надвинул, такие же, как у Добято, густые брови. Пить наотрез отказался — демонстративно отодвинул стакашек. Намазал хлеб икрой и потребовал — не попросил, а именно потребовал! — стакан чаю. Покрепче и послаще.
Зато майоры с удовольствием и пили, и ели.
Снабженец везде поспевал. Положит на тарелку Добято два куска жаренной кеты, придвинет поближе к полковнику ещё одну, не початую, миску с похоже полюбившейся тому красной икрой, наполнит опустевшие майорские стакашки. А уж «официантками» — сожительницей Евдокией и женами командиров взводов, командовал, как опытный дирижер оркестром.
Сыщик почти не пил. Пригубил под первый тост — за здоровье присутствующих, отхлебнул глоток — за успехи. И — все. Говорил сдержанно, больше спрашивая, чем отвечая. Подражая ему, Парамонов тоже не баловался спиртным, помалкивал.
Полковник поднялся из-за стола.
— Спасибо хозяевам. Пора отдыхать, — повернулся к раскрасневшимся офицерам. — Вы тоже не засиживайтесь. Утром проверите под»ем и развод на работы.
Минут через десять после того, как ушел Виноградов, Добято тоже поднялся из-за стола.
— Пожалуй, хватит и мне… Сергей Дмитриевич. не составите компанию прогуляться? Дождь перестал, дышится легко, а уж с комарьем да мошкой мы с вами управимся.
Вот он, первый допрос! Не ошиблись друзья-майоры, Добято никакой не интендант — самый настоящий сыскарь из госбезопасности… Впрочем, бояться подполковнику нечего, он ни в чем не виновен. Хочет сыскарь допрашивать — ради Бога, ничего не утаит, весь на виду… И все же тревожно застучало сердце.
— С удовольствием.
Мелкий, нудный дождь, почти сутки поливающий тайгу, действительно, утихомирился. Только изредка кедры вздрагивают под несильным ветром, сбрасывают на головы дождевую влагу. Тайга, стиснувшая небольшой гарнизон, недовольно хмурится, черные кусты кажутся снайперами, сидящими в засаде.
Примитивный плац, служащий не для парадов и строевых занятий — для развода на работы, окаймлен дорожкой из битого кирпича. По ней медленно пошли командир отряда и сыщик.
— Расскажите, пожалуйста, что представляет из себя капитан Королев?
Похоже никакой не допрос! Беседа не фиксируется на магнитофонную пленку, никто не ведет протокола. Ну, что ж, отвечать доброжелательному мужику намного легче, нежели настырному полковнику. У Виноградова что ни слово, то острая шпилька, что не гримаса, то угроза наказания, а вот особист или как он ещё прозывается — не поймешь! — говорит спокойно и предупредительно.
Парамонов охотно передал известные ему из личного дела «голубого» комроты биографические данные. Родился, женился, развелся, служил…
Все это сыщику известно — полистал личное дело «капитана» в Окружном Строительном Управлении у подполковника Лисицы, изучил материалы уголовного дела Убийцы. Но настораживать командира отряда преждевременно не стоит, пусть поработает мозгами, успокоится после «щипков» Виноградова.
— Стоп! Нельзя ли поподробней: где именно служил?
— Ленинградский округ… Приволжский… Потом — перевод в Сибирь. Там — два года… И — к нам… Пожалуй, все.
— Приехал прямо из Сибирского или заезжал к родителям?
Странный вопрос! Но Парамонов с»умел сохранить спокойствие, не показал своего удивления.
— Точно не могу сказать, но, кажется, использовал очередной отпуск.
Сыщик задумчиво потер пальцами бугристый лоб. Будто освобождал в голове место для следующей дозы информации.
— Все это — официальные данные. Бумажные. А мне хотелось бы узнать несколько другое. Человеческое, что ли.
