обнаружить ее исчезновение. Но — подозрительно: мужик без документов разъезжает ночью по городу.
Время позднее, оперативники и следователи еще спят, до их появления Дружинина заперли в обезьяник. В компании с двумя алкашами и одной проституткой, очистившей карманы клиента.
— Имею право на один телефонный звонок, — заупрямился Дружинин. — Жена привезет документы.
— Имеешь, — равнодушно подтвердил дежурный, отпирая обезьяник. — Звони, — подал он задержанному трубку.
Квартира долго не отвечала. Лейтенант хотел было нажать на рычаги аппарата — не к чему бесполезно тратить время, и без того все ясно. Но продолжительные гудки прекратились, вместо них — женский голос.
— Вас слушают.
— Марийка, я — из милиции. Пожалуйста, срочно привези мой паспорт, удостоверение частного детектива и водительские права.
— Все же доигрался — посадили? — прокомментировала женщина. — Небось, ночевал у какой-нибудь потаскухи… Так и быть, по дороге на работу привезу. Когда высплюсь, — со злостью закончила она.
— Садистка!
— Грязный развратник!
Странно, но после обмена привычными любезностями, сделалось легче. Ничего страшного не произошло, Машка утром привезет документы, его отпустят. Единственная неприятность — несостоявшееся застолье у Романова, но и это поправимо — пирушка состоится днем позже.
— Посиди, парень, подумай, — доброжелательно посоветовал пожилой сержант, затолкав Дружинина за решетку. — Утром разберемся.
— Хотя бы угости сигаретой…
— Всех угощать — себе в убыток. Отвыкай от вредной привычки.
Хрипло засмеялся, будто выдал очередной анекдот.
В восемь утра появилась Мария. Не глядя на сидящего за решеткой мужа, положила перед дежурным паспорт, водительские права, удостоверение частного детектива. Выразительно покачивая могучими бедрами, вышла из отделения.
— Твоя? — кивнула вслед ей проститутка. — Хороша бабенка, пятерым мужикам хватит и еще останется. Справляешься или позоришься?
— Не жалуется, — туманно ответил Дружинин.
Более подробно высказаться не успел — сержант открыл дверь обезьянника, проводил задержанного в кабинет следователя.
Дружинин думал увидеть солидного, пожилого человека, а за письменным столом — самый настоящий пацан.
— Личность установлена. Осталась одна невыясненная деталь — угон машины.
— Оперативная необходимость, — таинственно улыбнулся детектив. — Не нашел такси, преступник уходил из-под наблюдения, пришлось применить крайние меры.
После недолгой воспитательной беседы, насыщенной упоминаниями многочисленных статей уголовного кодекса, Дружинина все же отпустили.
Домой Петька не пошел — Машка на работе, жрать дома, как всегда, нечего. Лучше нанести визит потомку императора.
Возле дома, в котором живет Романов, младший компаньон столкнулся с Видовой. Бледная, покачивающаяся женщина шла, придерживаясь за стволы деревьев. От одного к другому. Испуганно оглядывала прохожих, припаркованные легковушки.
— Вы?
— Я… Мне — к Роману Борисовичу, — беспомощно проговорила Ольга Карповна, уцепившись за рукав Петьки. — Вы — его помощник? Помогите…
— Что случилось?
— Дедушку Прохора убили…
В последние дни Сидякин был необычайно раздражен. Мотался на своей коляске по особняку, гонял слуг и шестерок. Все не по нему: и блюда переперчены, и пыль с мебели не стерта, и комнаты не проветриваются, и постельное белье плохо выглажено. Словами не ограничивался — нередко пускал в ход узловатую самшитовую палку.
Единственные обитатели дома, к которым хозяин относился более или менее сносно — узколобый, прозванный старшиной Дегенератом, и волосатик, именуемый Обезьяной. С ними Сидякин подолгу шептался за закрытыми дверьми.
Однажды, Ольга Карповна случайно услышала обрывки беседы. Она сидела в комнате рядом с гостиной, по недосмотру участников совещания дверь приоткрыта. Не только почти все слышно, но и видно.
— Грач набивается на стрелку. Говорит, что очень нужно. Понимая мое безножное состояние, предложил встретиться в коттедже… Как думаете, не опасно?
Дегенерат поглядел на потолок, потом на портрет бравого фронтового старшины. Будто искал достойный ответ на поставленный хозяином сложный вопрос. Подтвердишь — опасно, получишь обвинение в трусости, посоветуешь встретиться с конкурентом — упрек в предательстве. И так колко, и так жестко.
— Думать надо, — вдумчиво проговорил он. — Хорошо думать.
— Думать — не для тебя, остатки мозгов заржавели… А ты что скажешь, Обезьяна?
— Пусть приезжает. Только в коттедж войдет один и без оружия. Обшмонаем. Для гарантии посадим за оконные портьеры пехотинцев с автоматами. Мы с Дегенератом станем за дверью гостиной… Все дела.
— Больно уж легко у тебя получается. Обшмонаем, посадим в захоронке пехотинцев, — передразнил Прохор. — Грач, небось, просчитал все варианты стрелки. Он, не в пример вам — хитроумная животина, его так просто не взять.
Недолгое молчание. Волосатик обиженно хлюпает заложенным носом, узколобый изучает узор на ковре.
— Когда стрелка? — интересуется он. — Не сегодня же?
— Через три дня.
— Успеем подготовиться…
С этих пор в многокомнатном особняке — тихая беготня. Перевешивали гардины, колдовали над запасной инвалидной коляской хозяина, передвигали мебель, перешептывались.
Через два дня, утром волосатик позвал женшину к хозяину.
— Завтра пожалует твой муж… Бывший муж, — скривив сухие губы, уточнил Сидякин. — Ничего хорошего от этого посещения не ожидаю. Отказаться не могу. Ты будешь находиться в комнате за кухней — проводят. По монитору увидишь и услышишь все происходяшее в гостиной. Если — спокойно, вернешься в свою комнату, если — нет, Обезьяна отвезет тебя на «каблучке» в город. Верный, не раз проверенный человек.
Комнаты особняка нашпигованы датчиками, провода от них сходятся в особое помещение, доступ в которое всем, кроме двух осободоверенных шестерок, запрещен. Однажды, Прохор Назарович посвятил женщину в свою тайну, показал ей как пользоваться хитроумными приборами.
— Можно один вопрос? — по ученически подняла руку Видова. Сидякин кивнул. — Почему вы так заботитесь обо мне?
В ответ — пятиминутное нерешительное молчание. Мнвалид даже закрыл глаза, опустил голову.
— Любой человек грешен. Есть грехи, от которых можно освободить совесть покаянием, есть — непростительные. У меня таких — два. Теперь могу признаться. Первый — в годы войны застрелил своего комбата. Не просто командира — друга детства. Второй — убил хорошего человека, можно сказать, побратима. Людского суда не боюсь — а вот Божьего… Может быть, спасение внучки комбата станет искупление совершенных мной преступлений? Как думаешь?
Наконец-то открылся! Ольга отлично помнила бабушкины рассказы о вечном комбате, странной его гибели. Упоминалась и фамилия старшины Сидякина. Главного подозреваемого. Кажется, внучка капитана
