войне стороны применяют, как я уже говорил, самые фантастические технологии. Любое новшество рассматривается ими прежде всего с точки зрения возможной пригодности для достижения успеха в боевых действиях. И те и другие имеют в своем распоряжении чудеса науки и техники. Поэтому я не удивлюсь, если в районе вашего Купола какая-то из противоборствующих сторон применила так называемый темпоускоритель — это устройство позволяет ускорить во много раз течение реального времени. Однако его действие не распространяется на хомоценозы, укрытые Куполами, и именно этим может объясняться тот факт, что в вашем восприятии равнина так быстро превратилась в Мертвую зону. Вы полагали, Гарс, что прошло всего несколько часов — и так оно и было внутри Купола, — а снаружи мог пройти целый год, и за это время цветущая долина вполне могла превратиться в выжженную пустыню!
— Так вот почему код, который мне сообщил тот тип перед смертью, перестал действовать! — вскричал Гарс, ударив кулаком одной руки по ладони другой. — Если за Куполом действительно прошло много времени, он мог измениться! Скажите, Тарраф, а как вы объясняете тот факт, что Горизонт вокруг Оазисов — односторонний? Не проще ли было закупорить нас внутри наглухо? Так, чтобы мы не могли выходить из- под Куполов, а?
— Ну, над этим и мы до сих пор ломаем голову, — сказал Тарраф. — Что касается невозможности возвращения в хомоценоз, то тут все понятно — ни превенторы, ни экстроперы не хотят, чтобы человечество знало о войне между ними, иначе неизвестно, как тогда поведут себя люди и кого поддержат. Кстати говоря, и Сеть по этой же причине они контролируют очень внимательно. Но вот в отношении выхода… Есть предположения, что за счет тех, кто решился выйти за Горизонт, создатели хомоценозов пополняют свои ряды, компенсируя потери в живой силе. В таком случае, вы, «горизонтщики», нужны им как тривиальное пушечное мясо. Если, конечно, сумеете остаться в живых.
— А вы? Вы отсиживаетесь под землей, как кроты?
— Нет. Мы не отсиживаемся, как вы изволили выразиться. Мы наблюдаем. Согласитесь, в данных условиях есть за чем понаблюдать. Ведь в мире сейчас на каждом шагу складывается уникальное сочетание факторов, которые невозможно создать с помощью экспериментов. Одна модель сменяет другую, и это дает нам возможность не только глубже проникнуть в тайны мироздания, но и лучше изучить закономерности развития разумных систем.
— А вы не боитесь, что в один прекрасный день вам некого будет изучать? Вам не приходило в голову, что когда-нибудь на планете не останется ни одного объекта для изучения и наблюдения? Что все живое либо будет уничтожено, либо вымрет само собой?
— Нет, не боимся. Кое-что мы все-таки предпринимаем, чтобы не допустить этого, поверьте мне. Популяции, подобные вашему поселку, разбросаны по всему миру. И хотя в настоящее время численность населения планеты несколько сократилась по сравнению с данными пятидесятилетней давности, но тем не менее держится на уровне пятидесяти — пятидесяти восьми процентов. Это не так уж мало, Гарс.
— Вы сказали, что у вас есть доступ в Сеть… А почему же вы не даете знать о себе? Лично я не встречал никакой информации о вашей организации!..
— Доступ у нас есть, но он односторонний. В том плане, что мы не можем разместить свою информацию в вашей Сети. Когниция вынуждена находиться в своеобразной блокаде… Это слишком долго объяснять. Надеюсь, что в ходе базового курса вам удастся расширить свой кругозор, Гарс. Вы же останетесь с нами?
Гарс помедлил, а потом спросил:
— Скажите, Тарраф, неужели все сбежавшие из Оазисов, попадая к вам, соглашались остаться? Когнитор пожал плечами.
— А что им оставалось делать? У них не было другого выбора. Так же, как нет его у вас. Нет, чисто теоретически мы, конечно, можем отпустить вас в Мертвую зону. Но это будет верной гибелью, поверьте. А если вы останетесь, то будете жить и работать наравне со всеми. Вы только представьте, какой уникальный шанс вам представился, Гарс: ведь за короткий срок вы обретете почти весь объем знаний, которые накопило человечество за тысячелетия своего развития. Поверьте: уж что-что, а учить быстро и эффективно мы умеем. Вы ведь этого хотите, не правда ли?
— Нет, — честно ответил Гарс, почти не раздумывая.
— Нет? — удивился когнитор. — Но чем объяснить ваше стремление попасть за Горизонт — кстати, весьма абсурдное, с научной точки зрения, — если не прирожденной любознательностью? Вы — наш человек, Гарс, хотя, возможно, и не подозреваете об этом. Из вас может выйти хороший когнитор.
Гарс хотел было возразить, заявив, что не собирается становиться бесстрастным исследователем, для которого «популяции» людей — всего-навсего «модели» и «объекты» для наблюдения, и что он хотел идти за Горизонт вовсе не для этого, но вовремя прикусил язык.
Чтобы разговаривать на равных с этими могущественными, но бездушными людьми, следовало набраться знаний и, если повезет, запастись кое-какими штуковинами из арсенала когниторов. Это могло бы пригодиться в дальнейшем. Для чего и как — Гарс пока и сам не знал. Он знал одно: нынешнее устройство мира неправильно и в корне порочно, и его надо как можно быстрее изменить. А как и каким способом — будущее покажет.
Глава 2
— Ну что за хреновина?! — в сердцах воскликнул Лапорт, швыряя на стол перчатку-пульт. — Опять этот хренов сканер не фурычит!.. Кто-нибудь скажет мне, есть у нас в группе лаборанты или нет?
— Конечно, есть, Груний Маркович, — отозвался рассеянно Гарс, не отрываясь от экрана.
— А если они есть, то какого хрена они в рабочее время не занимаются своими прямыми функциональными обязанностями, а по-садистски гоняют до короткого замыкания интеллектуальное имущество? — вопросил Лапорт.
Гарс с неохотой щелкнул по маркеру «Выход» на псевдоэкране инта и взглянул на своего непосредственного начальника, дабы уяснить степень его возмущения. Частое упоминание одной и той же огородной культуры еще ничего не значило. Судя по обычному цвету ушей и губ, Лапорт был пока еще не слишком грозен. Грозен он становился, когда уши его пунцовели, а губы, наоборот, белели. Впрочем, таким его можно было увидеть нечасто. Например, Гарс видел шефа вышедшим из себя только один раз: на том злополучном заседании Ученого совета, когда обсуждался вопрос о распределении энергоресурсов на ближайший квартал и их группе выделили на сколько-то там мегаватт меньше, чем сектору бионики. Надо было видеть, какими багровыми тогда были уши Лапорта и сколько раз он употребил любимое — правда, единственное в его лексиконе — ругательное словечко!..
— Вообще-то лаборантов в группе целых три штатных единицы, Груний Маркович, — громко сказал Гарс, не глядя в угол лаборатории, где с самого утра ломала голову над тестами, предназначенными для определения интеллектуального коэффициента по формуле Клебана, вторая штатная лаборантская единица, которую звали Герт Адамцев. — Из коих в настоящий момент в наличии два…
— И что из этого вытекает, юноша? — почти искренне удивился Лапорт. — Может быть, вы предлагаете мне дождаться, пока вы сразитесь со своим коллегой в трехмерные шахматы, чтобы выяснить, кто должен влезть в нутро этого хренова сканера?
Гарс машинально покосился на Герта. Тот по-прежнему не отрывался от своей писанины, то и дело тюкая одним пальцем по кнопкам пульта. Намеки и иносказания этот флегматик-тугодум не понимал, судя по всему, с детства. Видимо, извилины в его мозгу были так закручены, что слова окружающих проходили в них слишком долгий и тернистый путь…
— Конечно, нет, — сказал Гарс, вставая и направляясь к рабочему месту начальника. — Сам как-нибудь разберусь, Груний Маркович… Как говорили древние, не боги горшки обжигают, особенно если горшки — ночные!
— Ну-ну, — сказал Лапорт, направляясь к двери. — Разберитесь, юноша, разберитесь… Только не растягивайте это удовольствие на целый день, как это было в прошлый раз с эмоциокоагулятором. Через час комплекс мне потребуется для очень важного эксперимента… А я пока, с вашего позволения, наведаюсь к модельщикам…
Он вышел из лаборатории.
Гарс подошел к махине комплекса и с великим сомнением оглядел ее. Когда он имел дело с техникой, ничего хорошего из этого почему-то не получалось. Сюда бы мастера Друма, с тоской подумал он. Того бы нельзя было за уши оттащить от этого приборного изобилия.
