Они бродили по горам, объехали однажды все озеро, посетили Шильонский замок и видели того парня, который сидел там в тюрьме. Доехали до Гштаада, на обратном пути побродили по Монтрё, но там было слишком много туристов. Джон взял напрокат пятисотый BMW, и они съездили в Шамони. Ему нравился адреналин вождения по горам, но Одри на заднем сиденье ворчала, не переставая.
На следующий день после ужина Джон с Саймоном сидели с сигарами на террасе отеля. Лагуна была подсвечена и смотрелась как зачарованный лес, полный троллей.
– Джон, а ты счастлив? – неожиданно спросил Саймон.
– Да, а что?
– Так просто. Вы с Одри замечательная пара. Мы с Лизой тоже очень счастливы. Мы ведь поженились всего после четырех месяцев знакомства. И я ни разу не пожалел об этом. Ты же знаешь, я не очень легкий человек. Но Лиза настолько терпелива. Она необыкновенная женщина.
– Саймон, а у тебя всё в порядке?
– Да, в порядке. Всё нормально. Маргарет отлично устроилась, и я не думаю, что ей стоит уезжать из Глазго. Всё, правда, в порядке. Просто иногда думаю, как коротка жизнь. Я уже почти старик. А мы все танцуем, ходим друг к другу в гости, выпиваем. И что, это всё?
– Старик, слушай, что это с тобой сегодня?
– Да не сегодня, Джон. Что-то я стал слишком много думать о смысле жизни в последнее время. Может, чересчур много. Жизнь как-то уходит, словно вода сквозь пальцы. И ничего не остается. Я глупости говорю, наверное?
– Саймон, с чего это ты так упал духом?
– У меня такое ощущение, будто я пропустил что-то важное в жизни.
– Например?
– Кто знает? Мне уже пятьдесят, у меня чудная жена, прекрасная дочь, я могу гордиться своей жизнью, друзьями. И вместе с тем такое чувство, что я не познал жизнь. Как будто где-то была дверь, за которой скрывалось самое главное в жизни, а я эту дверь проглядел. Если бы я искал и нашел ее, то знал бы сейчас, зачем вообще живу. Но я ее проглядел, а она, наверное, вела как раз туда, куда мне было предначертано. А теперь я живу чьей-то чужой жизнью. И вот я сижу дома, смотрю в камин, пью «Гленморанджи», и все эти мысли меня одолевают. Ну ладно, это я что-то не то несу…
Джон поднялся в комнату. Одри уже давно спала. Что Саймон хотел ему сказать? Ну конечно, любой из нас тем или иным образом что-то упускает в жизни, а как иначе? Ты делаешь выбор и, сделав его, закрываешь какие-то двери. Нет, Саймон сказал правильно – он слишком много думает в последнее время. Познание, конечно, бесконечно, но ты сам должен ставить барьеры, иначе можно обнаружить что-то, что совсем не надо знать. Что есть правда? Вот уж вопрос вопросов, честное слово. Правда в том, что жизнь создана для жизни. Жить надо легко и в удовольствие. Чем дольше, тем лучше. С близкими и друзьями, которые часть твоей жизни. Остальное – не имеет значения.
Он забрался в постель и обнял Одри. Он хотел ее. Может, Одри тоже считает, что в их жизни чего-то не хватает? Джон начал тихонько целовать ее и скоро распалился. Жена повернулась к нему в полусне и поцеловала его. Он целовал ее в губы, но она не отвечала. Он лег на нее, она пробормотала что-то, улыбнулась, не открывая глаз, и обвила его ногами.
– Детка, ты кончила? Ну сделай это для меня, пожалуйста, – прошептал он.
Одри не ответила, поцеловала его, по-прежнему не открывая глаз, потом отвернулась и обхватила подушку обеими руками. Он прижался к ней, попытался снова расшевелить, но скоро сам провалился в сон.
На следующий день они поехали дальше, в Италию.
Глава 8
Спустя две недели Джон вошел в офис во всей красе. Загорелый, сбросивший несколько фунтов, он выглядел конкистадором, готовым к новым завоеваниям. Сделка с Orange теперь уже точно шла к завершению. И тонна новой работы, особенно с Испанией, а вот и в Гамбурге что-то проклюнулось… Опять эти безумные, бесконечные числа продаж, прибыли, сэкономленных пенсов, складывающихся (или не складывающихся) в сотни тысяч фунтов. Генеральный позвонил с приглашением поужинать и помозговать. Это было приятно. Всегда приятно помозговать с шефом за ужином.
Хоть день был забит до предела, Джон стал искать телефон Анны. Бросил ей мейл, спрашивая, определилась ли она уже со своими планами, и могут ли они встретиться на третьей неделе сентября. «Я бы очень этого хотел, но если у тебя не складывается до отъезда, у нас всегда есть октябрь впереди». Изящный мейл. Зазывной, но необременительный. Весь день он время от времени поглядывал на ящик «Входящие».
Анна была в Москве и прочла письмо на блекберри. «
Он думал об Анне время от времени, уже не очень-то помня, как она выглядит, только отчетливо вспоминая ощущение, как будто держишь в руках дорогую изящную безделушку. Багатель. Почти каждый день он писал ей по мейлу – так, ни о чем. В пятницу, за четыре дня до намеченной встречи, написал, что предлагает встретиться в «Хилтоне» на Парк-лэйн – «только на аперитив, в баре наверху. Я не могу придумать другого места в Лондоне, которое ты точно найдешь и не потеряешься», а потом они пойдут ужинать во французский ресторанчик неподалеку. Анна это оценила. Он мог бы предложить «Хилтон» с его панорамным видом и для самого ужина. Но «Хилтон» вульгарен, и есть много более изящных способов показать, что это особый ужин. Да, парень понимает разницу. А «Хилтон» как место встречи – это говорит о заботе. Даже полный имбецил знает эту уродливую башню на Парк-лэйн.
Она вернулась домой из офиса пораньше. Помучившись перед зеркалом, выбрала темно-синие бархатные джинсы Gucci, пестрый обтягивающий кашемировый топ Bluemarine с длинными рукавами и сапожки на золотых, немыслимо высоких шпильках. Она выглядела то ли как рублевская жена, то ли как дорогая проститутка, когда это не одно и то же. Это был, конечно, легкий стёб, но ей хотелось выглядеть совсем другой, непохожей на ту professional с дорогим классическим Breguet, которую он встретил в первый раз. Парень уже усвоил, что у нее есть профессия, карьера и что она девушка воспитанная. Пусть теперь полюбуется на веселую девчонку-оторву. У нее была потрясающая по стилю стрижка, только что сделанная самим Паскалем Тессье, знаменитым на всю Москву французским арт-директором «Дессанжа».
Она пришла вовремя, выбрала стратегически правильный столик – с панорамой Лондона, открывающейся с двадцать восьмого этажа «Хилтона», но и с возможностью держать под прицелом вход. Заказала любимое розовое шампанское. Секундой позже пришел текст: «Привет, буду через десять минут. Д.». Достойно.
Ровно через десять минут Анна увидела его в дверях бара, запыхавшегося и отирающего пот носовым платком. Она оторопела на секунду – он выглядел так непритязательно, почти плоско, в тех же джинсах и старом, том же самом желтом блейзере. И нос какой-то очень длинный. Джон озирался по сторонам, явно не видя ее. Она смотрела в окно расслабленно, но наблюдая периферийным зрением, как он мечется. Однажды он посмотрел в сторону Анны и даже ощупал ее на автомате взглядом, но не узнал. Он теперь методично обходил столики, а она всё смотрела в окно, пока он буквально не наткнулся на нее, и его лицо просветлело:
– Привет, ты уже пьешь?
– Да, привет, рада тебя видеть.
– Что пьешь?
– Шампанское.
Джон подозвал официанта и попросил джин-тоник.
– Как поездка?
Они говорили, но отчего-то возникало слишком много пауз. Явно не хватало тем за пределами банального «как поездка?», и это вносило неловкость. Джон явно нервничал, не очень понимая, что за человек перед ним. Анна просто сливалась с остальными женщинами в этом баре на двадцать восьмом
