Они сидят на ковре, обнявшись, и оба не понимают ничего. Но теперь это совершенно неважно. Она поворачивается в его руках, чтобы удобнее, прижимается к нему, и остатки здравого смысла, угасая, последним всплеском заставляют ее произнести:
— Завтра мы, наверное, пожалеем.
А он наклоняется к самым ее губам и наконец выговаривает прежде немыслимое:
— Хильда.
…А корабль починили еще через два дня, и дальнейший визит на Хайнессен прошел без сучка и задоринки, и переговоры оказались продуктивными.
Гюнтер Кисслинг сопровождал, стоял у дверей, командовал своими людьми, открывал дверцу автомобиля, держался за плечом на полшага позади — и завидовал неподвижности физиономии господина Вернера Шиллера, оставшегося на своем заштатном Нектисе в системе Гандхарва.
Но, честно говоря, он себя недооценивал. Он тоже справлялся неплохо.
Ни одна собака в галактике не смогла прочесть по его лицу, насколько он счастлив.
