Поцелуй короля-демона

истреблена, и охотникам стало нужно уходить дальше от дома, что ставило их под угрозу.

Он сожалел о том, что у него не было никого, с кем можно поговорить. Жалел, что у него нет Сабины, чтобы поговорить. Но сейчас они беседовали только на одну тему.

— Консервативный внешний вид, Ридстром? Разве это не означает скучный?

— Называй это как хочешь.

— Ты, похоже, уже не злишься, как вчера вечером, — заметила она, — но все еще сердит из-за ребенка — или, вернее, из-за его отсутствия?

Ридстром неоднократно думал о прошедшей ночи. Прежде он решил, что она волновалась о нем. Теперь же предполагал, что слышал и видел то, чего на самом деле не было — он желал, чтобы она мечтала о нем, а получил только проклятие.

— Я сержусь не из-за этого, а из-за обмана. И я рад, что ты не беременна.

— Так ли это? — спросила она недоверчивым тоном.

— Я знаю мало детей или зарождающихся семей, но думаю, что между родителями не должно быть никакой ненависти.

— Ридстром, я не ненавижу тебя.

— Вчера вечером ты меня ненавидела.

— Вчера вечером я была в ярости. Послушай, заслужила я или нет то, что произошло со мной за последние два дня, но мне действительно было очень тяжело. А твоя женщина, в любом случае, далеко не кроткая.

Нахмурившись, Ридстром рассеянно произнес:

— Возможно, горячая ванна была бы очень кстати.

Она говорила вполне разумно. И ему стало неприятно, что его первой мыслью было — какова ее игра теперь?

— Оборочки? Твоя месть — дьявольская и полна ненависти, Ридстром. — Как только она искупалась, он одел ее в ниспадающую до лодыжек юбку и блузку с длинными рукавами и — она вздрогнула — с оборочками.

Простой корсет и панталоны служили нижним бельем. Мягкие тапочки покрыли ноги. Она нахмурилась, глядя на них:

— Как, предполагается, я буду ими пинаться?

— Ты и не будешь.

— Ты когда-нибудь видел фото кошек, которых наряжают, как людей? Вот точно так же нелепо я себя чувствую.

— Отлично. Возможно, это хоть чуток обуздает твое эго, — сказал он, провожая ее обратно в шатер.

— Сомнительно. Мое эго слишком огромно, демон. Ты что, согласен с тем, что женщины должны одеваться так? Действительно ли ты настолько стар и скучен?

— Я думаю, что женщины должны одеваться так, как им нравится. В пределах разумного.

Она хотела побольше выспросить у него по поводу его последней фразы, но вдруг заметила, что люди бросали все свои дела, чтобы плюнуть на землю сразу после того, как она проходила мимо.

— Я популярна здесь, ну, это даже неловко, как они подлизываются.

— Я не могу обвинять их в том, что они чувствуют.

— Что?

— Они — одни из тех, кто больше всего пострадал от режима Оморта, — они рискнули проследовать к Царству Мрака, чтобы сбежать от его правления.

— И меня нужно ненавидеть за то, что сделал Оморт? Ты слышал о каком-нибудь конкретном случае, когда я старалась изо всех сил причинить боль кому-либо из местных?

— Нет, так же, как я никогда не слышал ни об одном случае, когда ты изо всех сил старалась бы помочь им.

— Естественно, нет. Я никогда никому не помогаю, если это не приносит мне пользы. У меня есть голова на плечах. Демон, ты требуешь от меня того, чего я просто не могу дать. И ты надеешься увидеть во мне то, чего во мне нет. Я всегда буду лгать, мошенничать и воровать.

— И обязательно убивать любого, кто станет защищать свое золото.

— Ты видел мои сны.

— Да. Я видел твою мать. И я видел твои похороны.

Она сглотнула. Не жалей меня. Не смей делать этого.

— Ты сильная, Сабина. Если бы ты могла умерить свою силу с помощью…

— Сострадания? Доброты? Милосердия?

— Почему бы и нет?

— Ридстром, я даже не знаю, с чего начать… — Она затихла, когда они проходили мимо Дуринды.

Симпатичная демонесса обаятельно улыбнулась Ридстрому. Его губы дрогнули в ответ.

Сабине этот обмен любезностями вовсе не понравился. Она призналась себе, что ревнует. Она испытывала это чувство и до Ридстрома, но к неодушевленным объектам, которыми обладала. И потому теперь ей казалось, что Дуринда посягнула на ее золото. Желая знать, что ее золото само чувствует по этому поводу, она посмотрела на Ридстрома:

— Как думаешь, возможно ли желать другую после того, как найдешь свою женщину?

— Думаю, это зависит от того, насколько сильно хочешь свою женщину.

— Тогда хорошо, что ты одержим мной.

— Почему? Ты беспокоишься, что я мог бы возжелать другую?

От ответа ее спасла вспыхнувшая поблизости драка мальчишек.

Дуринда поспешила вытащить Пака из самой гущи. Он боролся с намного более крупными мальчишками, и это означало, что Пак являлся зачинщиком драки и потому удостоился внимания Сабины. Среди несовершеннолетних мальчиков-демонов она видела и менее симпатичных.

Вероятно, они дразнили его из-за имени.

— Какие родители назвали бы своего ребенка именем, которое рифмуется с ф…

— Мертвые родители, — быстро сказал Ридстром, — они оба мертвы, Сабина. И у него есть проблемы, потому что он — сирота и его еще не усыновила другая семья.

— А Дуринда? Почему не она его новая мать?

— Потому что она… не замужем.

— Демон произнес свою первую шутку. — Он был серьезен! — То, что ты только что сказал, — исключено.

Он в ответ только потер шею.

Когда Дуринда заговорила с Паком на языке демонов, Сабина спросила:

— Что она говорит ему?

— Что с помощью драки ничего нельзя решить.

— Ты… ты издеваешься? — Прежде, чем Ридстром смог оттащить ее подальше, Сабина завопила: — Не слушай ее, мальчик! Драка решает все! Только убедись, что ты выйдешь победителем.

— Хватит! Мальчик не говорит по-английски, как другие. Он вырос в маленькой сельской деревушке и говорит только на демоническом.

— Ты согласен с заявлением о драке, не так ли? Мои темные боги, мир сошел с ума! Скажи мне, что не будешь учить этому своего ребенка, потому что это прервет наше соглашение.

Он приблизился к ней, пристально глядя на нее сверху вниз. Его голос был резок, когда он произнес:

— Я не знал, что ты все еще находишься в стадии переговоров.

Сексуальный демон. Она сглотнула, вновь задаваясь вопросом, наступит ли когда-либо время, когда он перестанет ее волновать. Встряхнись.

— Наши переговоры прервались после того, как ты привел меня в эту богом забытую временную дыру.