себя огромную ответственность.
Глава XXIX
ТРИ ПЛЕННИКА
Спустя несколько часов Том привел четверых санитаров-индийцев. Старший из зулусов, Умтакати, был в очень тяжелом состоянии. В предплечье уже началась гангрена, а рана в бедре гноилась и издавала зловоние. Изможденный великан был совершенно беспомощен. Когда Том вошел в пещеру, Умтакати перевел на него взгляд и шепнул: «Инкосана». Индийцы крепко привязали его к носилкам и на веревках подняли из расселины. Том помогал санитарам, когда им приходилось особенно тяжело; он все время удивлялся Коломбу, который без всякой помощи сумел перенести двух своих соплеменников в это убежище и ухитрялся кормить их и сохранять им жизнь, отказывая себе во всем и едва не умирая с голоду. Мбазо был близок к выздоровлению; он уже мог сидеть и даже стоять, но был еще так слаб, что после нескольких шагов у него сразу начиналось головокружение. Он больше страдал от голода, чем от раны. За долгие дни, проведенные в пещере, он побледнел, и кожа его стала светлее. Индийцы угостили пленных жидкой кашей и глотком бренди из своих фляг, промыли и перевязали их раны, а затем пустились в трудный обратный путь через лес.
По звериной тропе, избегая густых чащ, Коломб вел их к ближайшему фургону, где находился полевой лазарет. Солнце садилось, и где-то вдалеке фанфары еле слышно играли «сбор». Том надеялся, что встретит свой взвод, кавалеристы могли бы помочь ему в случае необходимости. Они были, правда, немногим лучше других солдат, но в его присутствии они не решились бы на позорный поступок. Он часто останавливался и кричал:
— Конистонский взвод! Конистонский взвод!
Коломбу передалась его тревога; они оба шли впереди санитаров, которые двигались гуськом, и Коломб остановился.
— Ты ищешь своих людей. Они прошли ниже водопада — станет совсем темно, пока ты найдешь их.
— Что ж, тогда нужно идти дальше.
— Том, если мы встретим других белых офицеров, что они сделают?
— Трудно сказать. Вот почему я и стараюсь разыскать свой взвод.
— Правительство одержало победу, оно достаточно сильно, чтобы обращаться с нами, как с людьми. Почему же оно преследует нас, оставляя в наших сердцах раны, которые нельзя залечить?
— Ты спрашиваешь почему… Оно недостаточно сильно, вот в чем, наверно, все дело. — Он глубоко вздохнул и заметил, что зулус слушает его настороженно и недоверчиво. — Если бы они были сильны, они бы так не спешили. Они начали сражение, потому что им срочно понадобились деньги и они увеличили подушный налог. Когда спешишь, делаешь ошибки. Посмотри, что происходит сейчас: племена за рекой начинают подниматься, и снова начинается паника и спешка.
Он тотчас сообразил, что сказал лишнее, и как бы невзначай стал закуривать. Когда он вновь взглянул на зулуса, его потрясло свирепое и злобное выражение его лица.
— Какие племена? — спросил Коломб.
— Это только слухи, — ответил Том. — Если бы они действительно восстали, вам в лесу это было бы известно.
— Какие слухи? Ты боишься мне сказать, Том?
— Ты сошел с ума. Я не боюсь сказать тебе правду, а правда заключается в том, что племена разбиты. Успокойся, нечего так волноваться.
— Как могут они быть разбиты? Они же еще не воевали.
— Сколько бы их ни восстало, теперь уже поздно. У правительства есть армия, и ежедневно прибывают новые части из Иоганнесбурга и Кейптауна. Даже если восстанет вся страна, то прибудут войска из Англии и уничтожат всех зулусов. Слушай, ты уже воевал, теперь ты сдался в плен и должен помочь своему народу снова вернуться к жизни.
— Если я сейчас уйду, ты будешь стрелять?
— Да, я буду стрелять.
Том вынул револьвер. Он побелел от ярости. Он видел, что Коломб не спускает с него злого взгляда, а изможденное тело зулуса вновь наливается энергией и силой. Индийцы-санитары с трудом карабкались вверх по тропинке со своей ношей, и было слышно, как где-то в кустарнике шуршит под их ногами трава, но их самих не было видно. Том поглядел в их сторону, и в ту же секунду зулус с силой вышиб у него из руки револьвер. Раздался выстрел. Коломб нырнул в чащу и исчез.
Том подождал остальных и зашагал вместе с ними, переходя от одних носилок к другим и разговаривая с ранеными. Оба зулуса лежали с закрытыми глазами, но, услышав его голос, открывали их. Они не обратили внимания на выстрел, зато индийцы не спускали с Тома вопросительного взгляда. Они успели многое повидать, и теперь их ничто не удивляло; они, конечно, думали, что он убил третьего пленника, и не могли только понять, почему он разрешил оказать помощь раненым.
— Коломб вернулся в лес, — сказал он по-зулусски. — Не бойтесь за него. Через несколько дней мы снова увидим его и многих других.
— Мы увидим его, — вежливо подтвердил Мбазо.
Обратившись к санитарам. Том сказал по-английски:
— Третий пленник сбежал.
Они обменялись несколькими быстрыми тамильскими фразами и, подняв носилки, двинулись дальше. На крутом подъеме, последнем перед открытой степью, им пришлось взяться сначала за одни носилки, а потом уже за другие. Сперва они все впятером понесли Умтакати, с трудом карабкаясь по скалистому ущелью. До них доносились голоса солдат. Неподвижный холодный воздух искажал представление о расстоянии — солдаты могли быть в четверти мили от них. Кругом никого не было, только на гребне холма на фоне неба вырисовывались маленькие фигурки и два похожих на ящики фургона полевого лазарета. Один из санитаров остался возле носилок Умтакати, а все остальные вернулись за Мбазо. Он весил меньше, но им пришлось напрячь все силы, чтобы поднять его по склону ущелья. Том изумлялся выносливости молодых индийцев, таких хрупких на вид. Задыхаясь, они уже почти поднялись на вершину склона, как вдруг навстречу им бросился санитар, которого оставили с Умтакати. Он махал руками, кричал что-то на своем языке, лоб у него был рассечен, а по лицу бежала тоненькая струйка крови.
— Он говорит, что его избили солдаты, — объяснил старший из санитаров.
Они испугались солдат и, поставив носилки с Мбазо на землю, столпились на краю тропинки. Том, спотыкаясь и падая, побежал вверх по рыхлой земле; он задыхался, а сердце его бешено колотилось. Ремни носилок были развязаны, а Умтакати сброшен на землю. Он лежал, скорчившись, в кругу кричавших солдат, большинство которых было из Рэнджерского полка, новой части, сформированной из жителей соседних колоний. Повязка была сорвана с головы раненого, и солдат штыком расковыривал марлю, которой была перевязана его рука. Ударив солдата рукояткой револьвера, Том сбил его с ног.
— Свинья! Это мой пленный, черт бы тебя побрал! Назад! — задыхаясь, закричал он.
Круг расширился, и двое солдат подняли своего оглушенного товарища.
— Стреляй, — сказал кто-то.
Лейтенант лет восемнадцати, в фуражке с синим околышем офицера части наемников, прицелился и выстрелил. Голова Умтакати упала набок, а заросшая бородой челюсть отвалилась. Том швырнул свой пустой револьвер в лицо молодому человеку и прыгнул на него. Он обезоружил его, чтобы завладеть заряженным револьвером, и, выпрямившись, увидел майора Атера Хемпа. Хемп ухмылялся, в углу его перекошенного рта торчала сигарета.
— Белый кафр, — сказал Хемп.
Несколько человек засмеялись. Лейтенант поднялся; лицо его стало бело как снег, он вытирал платком кровь со скулы. Солдаты отошли в сторону и издали наблюдали, как Том расправил тело зулуса и, развернув свой плащ, укрыл мертвеца. Быстро кончились его страдания, подумал Том, и умер он так, как
