кокаин, к примеру? Как бы то ни было, проблески его сознания оказывались короткими. Он то засыпал, то сползал с кресла, пытаясь обнять Гену, называя его «братком» и обещая дружбу по гроб.
Пришлось начинать все сначала. Пара относительно ласковых зуботычин «братка» Гены прочно усадила его на место в кресло, а последующие зуботычины согнали сон и расположили наконец к откровенности. Причем, самое удивительное, Крикалов на зуботычины нисколько не обиделся. Видимо, в тот момент, когда он окончательно вынырнул из алкогольно-наркотической дремы, он уже не помнил, что именно привело его в чувство.
…Да, он давно мечтал избавиться от шантажиста! И потому платил «кому надо» за информацию о нем! Все разузнал, да, – с кем Фролов общается, что за люди такие, что у них есть и чем они сгодиться могут для праведной борьбы против злодея-шантажиста. И комбинацию с Тышкевич и ее дочерью он сам разработал, да!
Эти слова Крикалов произнес гордо, солидно, даже слегка приосанившись, развернув голые пухлые плечи. В сказанном он, без сомнения, усматривал доказательство своего необыкновенного ума.
Да, «ребята» у этой дамочки попросили деньги, – таким образом Крикалов расплатился с бандитами за услугу: ведь это он дал им наводку на ее лотошные миллионы! А себе, между прочим, даже малой доли в экспроприированных миллионах не попросил!
В голосе его зазвучали хорошо отработанные на публике модуляции благородного бессребреника, цивилизованного блюстителя закона, гражданина, патриота и героя доверчивых домохозяек.
Оттого, что он был сильно пьян, самолюбование Крикалова выглядело смехотворно, о чем он, конечно, не догадывался.
– Где находится Кристина, вы знаете?
– Это кто такая? – миролюбиво спросил Крикалов.
– Дочь Анастасии Тышкевич. Где она?
– Где? Я не знаю где!
Крикалов честно хлопал глазами.
– Вы же сами придумали всю схему. Должны знать!
Кис отнюдь не считал, что Крикалов должен знать. Но он мог знать! Поэтому детектив настаивал.
– Я придумал сам! Конечно! – продолжал гордиться Крикалов. – И эту девчонку они похитили, чтобы ее мамашу заставить ввести их человека к Фролову! Это я придумал, я!
– Ген, дай ему в морду.
Гена охотно исполнил поручение. У Крикалова пошла носом кровь, которую он с удивлением утер.
– Вы чего, мужики?
– Где девушка?
Гена снова занес кулак. Поглядывая на него с опаской, Крикалов, кажется, окончательно раздумал засыпать.
– Честное слово, не знаю! Лапоть мне не докладывался. Мне зачем?
«Лапоть» – это Лаптев, без сомнения. Так звали главаря бандитской группировки, что выяснилось еще из допросов бандитов в доме Фролова.
– Думай, Крикалов. Ты же такой умный. Ты все предусмотрел, все рассчитал. Ты должен знать!
Он задумался. Кис видел, что Крикалов, купившись на его незатейливо-провокационный комплимент, добросовестно старается ему, комплименту, соответствовать.
– Что бандиты собирались с ней сделать? Убить? – решил помочь его пьяному мозгу детектив.
– Да откуда же мне… – Крикалов посмотрел на кулак спецназовца, все еще висевший в воздухе над его головой. – Может, они ее на органы отправили? – неуверенно предположил он.
– Это в каком же смысле… – медленно проговорил Кис.
– Ну, знаете, много больных людей ждут донорских органов для пересадки вместо своих, больных, – с энтузиазмом принялся пояснять Крикалов.
Алексей поразился. Простодушие? недомыслие? или патология? Конечно, он и пьяный, и обкурившийся, но что это меняет в конечном итоге? Известно, что у трезвого на уме, то у пьяного…
– То есть живую, здоровую девушку решили умертвить, чтобы использовать ее тело как мешок с органами для пересадки тем, у кого есть деньги, чтобы их оплатить? – проговорил Кис, сдерживая поднимавшуюся в нем ярость.
Хорошо, что он Игоря оставил в машине!
– Не знаю насчет денег, – поморщился Крикалов от таких низменных материй, – и потом, почему умертвить?
«Спокуха, Кис, спокуха! – сказал он сам себе. – Нет смысла кипятиться, перед тобой – дебил. Бесполезно даже кулак заносить». Существуют такие люди, – Алексей знал это от психологов, с которыми общался, – люди, с патологической виртуозностью заслоняющие от себя реальность, подменяя ее плотной завесой вымысла. Лестного для них, убаюкивающе-приятного вымысла.
– Не важно, – произнес детектив тем мягким, немного сочувственным тоном, которым разговаривают с безнадежными больными. – И куда же они ее отправили, по-вашему, чтобы «на органы» использовать? В больницу? Туда, где лежат люди, ждущие своего донора… Да?
– Я не знаю точно… Мне кажется, что этим занимаются морги… – неуверенно, но при этом с явным желанием помочь ответил Крикалов.
– Морги. Очень интересно… Значит, Кристину отправили в морг?
– Кто такая Кристина?
– Дочь Анастасии Тышкевич, – Алексей больше не возмущался.
– Наверное, в морг… Раз морги занимаются органами для пересадки…
Нет, он, наверное, не просто дебил, а шизофреник! То есть это не отклонение, а законченная патология. Рассуждения Крикалова выдавали какую-то странную умственную инвалидность, словно у него некую часть мозга просто однажды вынули, и пустота заросла соединительной тканью, отчего реальные связи между некоторыми вещами напрочь отсутствовали, а на их месте выстроилась какая-то дикость несусветная…
– В какой морг, Егор Викентьевич? Номер знаете? При какой больнице?
Крикалов подумал.
– Нет, не могу сказать, не знаю. Я только слышал, что Лапоть выручает больных… Он благородный человек!
– Но он действует благородно, через какой-то морг, причем один и тот же, да? – произнес Кис.
– Мне кажется, что да. Но я не знаю точно…
– Дать ему в морду, Алексей Андреевич? – спросил спецназовец Гена, пораженный не менее детектива услышанным.
– Бесполезно, Ген. Он шиз. Ему не кулак нужен, а дурдом.
– Так он же передачу ведет, юридический раздел, на телевидении! Разве там могут шизиков держать?!
Алексей только молча посмотрел на Гену. Доверие народа к телевидению всегда поражало его…
Искать Кристину по всем городским моргам, а то и пригородным, – это задача, на выполнение которой не хватит и нескольких дней! Оставалась слабая надежда, что Димыч с ребятами обнаружат Кристину в доме Лаптева. Но Дима до сих пор не позвонил, и это был плохой знак.
Алексей внезапно почувствовал, как голову сдавливает железным обручем боль. Шел второй час ночи, и длительное напряжение дня давало себя знать. К тому же он почти ничего не ел сегодня. И даже не пил.
Не спросив разрешения у хозяина, он прошел на кухню, нашел бутылку «Спрайта» – простой воды не обнаружил, хотя предпочел бы именно ее, – и выпил, не отрываясь, половину бутылки из горла.
– Гена, хочешь пить? – крикнул он.
– Хочу. А что с этим делать?
– Ничего.
Гена появился на кухне, а за ним, выглядывая из-за плеча спецназовца, показался Крикалов, придерживая на животе банное полотенце. Походка его все еще была нетвердой, опухшее лицо выдавало все излишества вечера, но взгляд, несмотря ни на что, был радушным и доброжелательным.
– Может, поесть хотите?
