– Свои мы! Народная освободительная армия, – бросили с конской спины.
– Супротив альгавийцев? – с надеждой вопросил Микал.
– Именно, – усмехнулся командир всадников. – Сильно мешают-то?
– Ой, сильно! – согласилось сразу несколько голосов. И будто прорвалась плотина. Крестьяне заговорили сразу хором, засыпали всадников вопросами, те легко и охотно отвечали – в общем, спустя пять минут (Элина только поражалась) во вновь прибывших признали своих, и старшие сельчане пригласили солдат спешиться и спокойно обсудить все вопросы.
– А это кто у вас в пыли валяется? – заинтересовался кто-то из всадников, судя по голосу, все тот же командир. – За дело хоть бьете?
– А это, батюшка, шпиона мы поймали альгавийского! – похвастались сразу несколько мужиков.
– Вот так удружили, ей-богу, пригодится! Отдадите мне?
– Отдадим, отдадим, вставай давай, – согласно проворчало несколько голосов. Элину пинками заставили подняться с земли. Дрожа от ярости и унижения, графиня встала на ноги.
– Да это девка у вас шпион, что ли? – удивился всадник.
Элина подняла голову. На деревенской улице находился довольно большой конный отряд, в несколько десятков человек, и всадники продолжали прибывать. Лошади устало поводили ушами, сапоги всадников были в пыли – по всему видать, верховые проделали немалый путь. Несмотря на дружелюбный прием, они не расслаблялись, исподтишка внимательно оглядывая деревенские дома, и вообще держались настороже. Командир, средних лет мужчина с русыми усами и непонятными ей нашивками на шляпе и камзоле, удивленно смотрел на нее.
– Я вам не девка! – помимо ее воли сорвалось с губ.
– Она у нас графиня, разве не заметно! – заржали мужики.
– Отведите меня к командиру! – потребовала Элина.
– Да ты кто такая-то?
– Отведите меня к командиру!
– К какому тебя командиру? Зачем? Здесь я командир. – Всадник начал терять терпение.
– К самому главному. – Элина ди Гордони не опускала глаз, и, кажется, ее властный тон и взгляд заставили наконец всадника призадуматься. – Я желаю поговорить с вашим самым главным командиром. Меня устроит любой из них – Ронтон, Фетс, Гранн, Нолни, Беррод… – Она не жаловалась на память и смогла вспомнить (она очень надеялась, что правильно!) несколько фамилий повстанческих вожаков. Судя по лицу всадника, она сумела его заинтересовать.
– Ну и кто это так жаждет со мной поговорить? – Графиня быстро повернула голову. – Что у тебя тут случилось, сержант?
Вопросы отрывисто задавал худощавый мужчина из вновь прибывших, с нервным подвижным лицом и коротко остриженными черными волосами. Мужчина спешился, остальные всадники последовали его примеру.
– Вас тут требуют, командор, – усмехнулся сержант.
А Элина вдруг узнала этого мужчину, и глаза ей внезапно застлала кровавая пелена, разум будто помутился.
– Сволочь! – кинулась она к нему, норовя вцепиться в глотку. – Предатель, гад, собака альгавийская!
– Эй, девушка, вы чего? – Тот, кого называли командором, в крайнем изумлении воззрился на нее, без особого труда удерживая графиню на расстоянии неожиданно сильными руками.
– Пусти! – Она с ненавистью смотрела в бледное, несмотря на загар и въевшуюся пыль, лицо, попыталась плюнуть, но у нее не получилось. – Это ты навел альгавийцев, шпион проклятый!
– Да ты соображаешь или нет! – это в гневе отодрал ее от командора давешний сержант. – Ты с кем говоришь? Ты кого шпионом называешь, дура? Вот он тебе – самый главный командир, которого ты требовала!
– Не верьте, он шпион! – пробормотала (впрочем, довольно громко) графиня, переваривая неожиданную информацию.
– И на кого же я работаю? – откровенно усмехнулся командор. Его происходящее, очевидно, забавляло.
– На альгавийцев, – упрямо выдохнула Элина.
– Ну и дура! – опять не сдержался сержант. – Это ж командор Ронтон!
Потрясенная Элина застыла. Это – Ронтон? Вожак повстанцев, или один из вожаков, она не была уверена в их иерархии? Какой же это гигант-генерал, про которого крестьяне говорили? – некстати подумалось ей. Не похож ни на гиганта, ни на генерала, ни на вожака…
– А теперь позвольте поинтересоваться, кто вы такая и откуда знаете те имена, которые вы только что говорили? – негромко и жестко спросил Ронтон, прерывая ее растерянные раздумья. Глаза у предводителя повстанцев были черные, собранные, колючие, голос – спокойный и требовательный.
– Меня зовут Элина ди Гордони, – с расстановкой произнесла графиня.
– Что? – фыркнул было Ронтон, приподняв брови, но потом повнимательнее вгляделся в ее лицо. – Дьявол меня побери! Определенно есть что-то общее! Черт, первый раз вижу такую грязную графиню! Что с вами приключилось, миледи? Постойте-ка, – перебил он вдруг, видя, что Элина пытается что-то возмущенно сказать. Лицо его стало очень сосредоточенным. – Я вижу, вы устали. Я задам вам только один вопрос, миледи, потом, думаю, вам нелишне будет умыться и отдохнуть. Так вот – где Лесси?
«Тоже мне нашел проверку!» – хмыкнула она про себя. Но, посмотрев Ронтону в глаза, графиня неожиданно увидела в них плохо скрытую тревогу и удивилась. Была бы еще причина так беспокоиться из- за какой-то ведьмы! Уж она-то, поди, сейчас в безопасности с ее отцом и братом!
– Ваша ведьма поехала в Дундрут, – раздраженно бросила она. Ронтон, как ей показалось, вздохнул с облегчением.
– Зачем? – тут же спросил он. – И с кем? Мальчик с ней?
– Это уже второй, третий и четвертый вопросы, – высокомерно парировала графиня. – Вы обещали дать мне умыться и переодеться. Потом я, пожалуй, попрошу у вас обед, а затем отвечу на ваши вопросы.
К ее огромному облегчению, спорить Ронтон не стал. Хотя Элина из дворянского гонора крепилась и высоко задирала голову, силы ее были на исходе, их уже практически совсем не осталось.
– Вейт, займись, – негромко скомандовал Ронтон давешнему сержанту, с покоробившим графиню сочувствием оглядев ее неприглядный наряд.
В комнате было почти совсем темно. Из затянутого бычьим пузырем окошка едва-едва пробивался тусклый свет. Из-под прикрытой двери доносились приглушенные голоса и уютное звяканье посуды. Элина с удивлением огляделась, с трудом вспоминая, где она и как, собственно, здесь оказалась. Ах да! Она приподнялась и села на жесткой, но довольно опрятной лежанке. Пока она спала, кто-то заботливо укрыл ее одеялом. Наверное, жена мельника, Книсси, высокая дородная женщина с добрым ласковым лицом. Сержант Вейт быстро сговорился с мельником, кажется, даже дал тому денег (впрочем, в этом графиня не была уверена), и откуда-то возникла эта Книсси, почему-то напомнившая Элине ее старую няньку, и увела ее в небольшой аккуратный домик. Там смертельно уставшая графиня наконец смогла смыть с себя дорожную грязь и пыль, вымыть и расчесать свалявшиеся волосы, потом наесться до отвала удивительно вкусного супа и каши с маслом. Девушка с трудом уже вспомнила, как она очутилась на лежанке. Она хотела посидеть десять минут, но неожиданно заснула и проспала, судя по всему, несколько часов.
– Может, разбудить госпожу, мам? – спросил за дверью тоненький девичий голосок.
– Пусть спит, Рина, – раздался жалеющий голос Книсси, – устала совсем, бедняжка, совершенно девку замучили.
И снова негромко загремела посуда. Элина с трудом встала. Все тело болело, стертые ступни ног саднили и горели, в нескольких местах на теле уже наливались смачные черные синяки – следы азартных ударов деревенских мужиков. Элина пощупала один из них, на нежном белом плече, сморщилась от боли и почувствовала, как в ней просыпается ярость. Ну погодите, холопы, доберусь я до замка, вы у меня попляшете, будете знать, как на благородную графиню руку поднимать! Она глубоко выдохнула. Спокойно, Элина. До замка еще нужно добраться.
